Язычник

Осаженный силой удара конь овручского князя присел на задние ноги, захрипел, но сдюжил, устоял.

Прочие охотники замерли. Сейчас двинет башкой тур – и князь пушинкой вылетит из седла…

Но удар был точен. Пару мгновений бык стоял не шевелясь, потом ноги его подогнулись…

Князь выпустил рогатину, прямо с седла прыгнул на падающего тура, ухватил бесстрашно за рог. Мелькнул кинжал, взрезав толстую складчатую шкуру на турьем горле.

Бык дернулся, силясь встать, сбросить человека… Но глаза зверя уже потускнели, густая кровь щедро обагрила руки князя.

Олег выдернул кинжал, распрямился и издал победный клич.

Остальные отозвались дружным ревом.

Удар был и вправду хорош. Силен Олег Святославович. Не слабей своего славного отца!

Старший ловчий спешился, топориком вскрыл турье чрево, вырезал шмат печенки, по обычаю, протянул князю.

Олег ухватил дымящийся кус, вцепился губами…

– И кто же это полюет в моем бору? – раздался зычный, как боевой рог, голос.

Еще шестеро всадников выехали на лужок. Все – бездоспешные, но при мечах, с луками. Сразу понятно – воины. Да и без оружия сие было бы понятно. У троих – длинные варяжские усы, а у одного и вовсе голова бритая, только чуб ухо закрывает. Вождь. И не просто вождь. Лют Свенельдич. Сын ближнего воеводы Ярополка и сам воевода. Первый воевода среди руси. Кто таков для него Олег? Да никто! Младший сын убитого печенегами Святослава. Юнец, не бывавший в сече. Мальчишка…

Олег уронил на траву недоеденный кусок турьей печени, обтер губы тыльной стороной шуйцы. Чище не стало: рука молодого князя – тоже в крови.

– Твой бор? – выкрикнул Олег звонко и сердито. – Моя это земля!

– Ой, не так, княже! – жарко зашептал в Олегово ухо старший ловчий. – Лют правду говорит, его…

Олег не глядя отпихнул ловчего, выпрямился, задрал окровавленный подбородок:

– Моя земля! Отчина! Брешешь ты, Свенельдич!

– А вот за такие слова положено ответ держать, – холодно произнес Лют. – Пред людьми и богами. Готов ли ты, князек, к божьему суду?

– Готов! – дерзко бросил Олег.

– Вот и славно! – вислые усы Люта приподнялись: он заулыбался. – И кто же – твой поединщик?

– Я сам! – крикнул Олег. – Как будем биться: пеше или конно?

Лют с сомнением оглядел молодого князя. По лицу его читалось: мало ему чести победить юнца.

– Для божьего суда перекресток надобен, – подал голос один из спутников Люта.

Свенельдич одобрительно кивнул. Не хотелось ему биться с Олегом.

Боялся… зашибить.

А пока до дороги доедут, может, и передумает мальчишка. Дойдет до него, что воевода Лют – не тур лесной. Таких, как Олег, троих побьет – не вспотеет.

– Ништо! – закричал взбешенный этим пренебрежительным взглядом сын Святослава. – Истинный Бог видит все. И везде. Бейся, Лют! Или ступай прочь с моей земли!

– Что ж, молочный князек, ты сам напросился, – сурово произнес Лют и легко соскочил на землю. Длинный обоюдоострый меч будто сам собой прыгнул ему в руку. – Перун нас рассудит!

Олег вытер ладони о штаны.

– Меч мне! – потребовал он.

Один из дружинных подал ему боевой клинок. Второй. В шуйце князя уже был его собственный меч. Коротковатый, охотничий, зато на Олеге – кольчуга и шелом, а Лют – бездоспешный. Даже щита нет. Не на битву ехал воевода – на прогулку.

– Ну давай, брехун! Покажи, как ты ромеев рубил! – крикнул Олег и ловко завертел двумя клинками. Смотри, Свенельдич, и бойся.

Люта блеск двух клинков не впечатлил. Машет ловко, но сыну до отца далеко. Святославу в те же годы мало кто мог противостоять, а этот еще не понял, что в схватке не красивый замах важен, а смертельный.

– Мушка крылышками машет, скоморох под дудку пляшет! – насмешливо произнес Лют. – А где же твоя дудка, князь-скоморох? Потерялась?

Олег не стерпел насмешки. Налетел… И отлетел на травку.

Небрежным махом Лют отбросил сразу оба клинка и пнул молодого князя под коленку.

Олег мгновенно вскочил на ноги, изготовился…


Однако воевода не поторопился его добить. Глядел с мерзкой усмешкой.

– Ножка подвернулась? – участливо осведомился он. – Садись-ка ты на коня, князек, и убирайся из моего леса. До ночи далеко еще: может, успеешь зайца подстрелить. Турье мясцо – не для тебя.

Олег не ответил. Его глупый гнев улетучился, сменившись спокойной злой сосредоточенностью. Боевого опыта у него было маловато, но учили его отменные наставники, и биться он умел. Может, и не так, как отец, но не хуже любого из своих гридней.

Молодой князь стиснул зубы и вновь пошел на противника. И на сей раз не попер кабаном, а двинул неторопливо, по кривой дуге, обходя воеводу слева.

Лют не мог не заметить, как переменился его соперник, но перемена эта воеводу не смутила. В самый последний момент он ловко перебросил клинок в левую руку, умело принял удар правого меча на плоскость клинка, от левого, короткого, просто уклонился и сам сделал выпад, целя в бедро Олега. Тот ушел в сторону и сразу бросился вперед, пытаясь сократить дистанцию и отнять у противника преимущество длинных рук и длинного клинка…

Лют не позволил.

Поединок продолжался. Шуршала трава, звенело железо…

Лют был сильнее, но у Олега было преимущество. Не только броня. Главное его преимущество было в том, что Олег бил всерьез, насмерть, а Лют – играл. Воевода не собирался убивать молодого князя. Подранить так, чтобы тот не смог продолжать бой, не более.

Однако ни Свенельдичу, ни Святославичу никак не удавалось достать противника. Лют разок-другой чиркнул по Олеговой кольчуге – да и только.

Время шло. Над брошенной тушей тура кружились мухи. Люди обоих соперников напряженно наблюдали за боем. Вмешиваться никто не смел. Многие уже понимали, что Лют щадит молодого князя. В какой-то момент понял это и сам князь. Будь на его месте старший брат Ярополк, на этом бы поединок и закончился. Но Олег был младшим братом, горячим, обидчивым, всегда готовым доказать, что он ни в чем не уступает старшим. Догадавшись, что Свенельдич не хочет его убивать, Олег не прекратил поединка, а, напротив, стал драться еще яростнее… И нахальнее.

Воевода Лют больше не шутил. Берег дыхание, понимая, что бой затягивается. Оба поединщика были сильны и выносливы. Но в долгом бою часто побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умеет беречь силы.

Дело решила случайность. Назойливый слепень, сунувшийся прямо в глаз Олегу.

Молодой князь мотнул головой… И Лют нанес удар. Быстрый и сильный удар по тыльнику Олегова шлема. Плашмя. Не голову снести – оглушить. Раздался звук – будто в било ударили – и молодой князь осел на истоптанную траву.

Лют шагнул к нему. По праву поединка он мог добить своего противника… Один из молодых отроков, спутников князя, не слишком опытный, так и не понявший, что Лют не желает смерти сыну Святослава, метнул в воеводу стрелу – охотничий срез с широким наконечником.

Лют уклонился. Кто-то из Олеговых гридней, постарше, вышиб лук у шустрого отрока…

И в этот миг очнулся Олег.

Молодой князь не понял, что с ним произошло. Ему показалось: прошло лишь мгновение с тех пор, как он упал. Лют сбил его с ног… И открылся. Олег увидел незащищенный бок своего противника и, не раздумывая, нанес удар. Снизу, с земли, коротким охотничьим мечом. А поскольку брони на Святославиче не было, то остановить сталь было нечему. Клинок вошел между ребер – как игла в воск. И славный воевода Лют, герой и ближник великого Святослава, пал мертвым от руки его шестнадцатилетнего сына.



Волох стоял припав к бугристому дубовому стволу. Он и сам был – как древесная кора: корявый, обросший диким волосом, как дерево – мхом. Кожа на грубом лице коричневая и морщинистая, как древесная кора. Только глаза – синие, ясные, как озерная вода, лучились чистой искренней радостью.

Только что сбылась его мечта: поклонник скорбного ромейского бога зарезал варяга. Да не простого, а – княжьего рода, сына самого Свенельда, Перунова любимца и беспощадного ненавистника древних деревлянских богов. Чужая кровь пролилась на священную землю, и древние боги возрадовались. Ибо кровь всегда призывает кровь. И те, кто когда-то убивал деревлянских волохов и стесывал злым железом божьи лики со священных дерев, теперь будут тем же железом кромсать друг друга. И возрадуется их злой крови деревлянская земля.

А по другую сторону поляны, на которой суетились вокруг погибшего воеводы его спутники, содрав с лица фальшивую бороду и сунув в карман лицедейский парик, стоял слуга великой империи, печенег по крови, родившийся в Константинополе и никогда не знавший ни степных богов, ни степных традиций. Он с сочувствием смотрел на растерянного мальчишку, только что убившего великого воина, мальчишку, еще не осознавшего, но уже чувствующего, что его прежняя жизнь оборвалась вместе с жизнью сына Свенельда. Союзник печенега, древлянский волох сказал бы: дыхание из-за Кромки коснулось юного князя. Но ромей был христианином, и Кромки для него не существовало. Зато ромей знал: теперь князь русов Ярополк никогда не пойдет путем своего отца. Не до того ему будет.





Глава двадцать первая

Братья Святославовичи. Канун усобицы




Киев и Овруч.

Весна 976 года от Рождества Христова



Вce не так уж плохо, мой князь, – рыжеватые пышные усы боярина Блуда приподняты довольной ухмылкой. – Сыновей у Свенельда более не осталось. Его внуки еще малы, а сам Свенельд стар. Когда он умрет, ты станешь править его землями. Богатыми землями!

Блуд был очень доволен. Он ожидал меньшего. Думал: Лют всего лишь задаст изрядную трепку молокососу Олегу. Тот побежит жаловаться брату Ярополку. Ярополк… Ярополк должен будет наказать Люта. А Свенельду это вряд ли понравится. Если же Ярополк встанет на сторону Свенельдича, это поссорит братьев. Олег по своему характеру куда более агрессивен, чем Ярополк.

Еще пара лет – и он вырастет… И опять-таки, если что-то случится со Свенельдом или Лютом – яд в вине или стрела в спине, – это можно будет списать на Олега.

Но все получилось как нельзя лучше. Блуд получил золото ромеев. Получит и золото Владимира. А когда сдохнет старый воевода, и Ярополк, подзуживаемый Блудом, позарится на его вотчину, то и Блуду что-нибудь перепадет.

Не менее десятины от всех доходов киевского князя оседает в закромах Блуда. И это справедливо: ведь Блуд много трудится, чтобы ленники князя вовремя и сполна платили положенный оброк. И для того, чтоб доходы князя приумножались.

Блуд не уставал радоваться, что приехал сюда, в Киев, и показал себя полезным княгине Ольге. При Ольге ему не удавалось так хорошо пополнять свою собственную казну, зато теперь ему не на что жаловаться.

– Земли Свенельда – хорошие земли. А могут стать еще лучше, если ими правильно управлять, – продолжал Блуд. – Покойный Лют был замечательным воином, но плохим хозяином.

– Замечательным воином? – Губы Ярополка искривила гримаса презрения. – Был бы он замечательным воином, не дал бы себя убить мальчишке!