Ярость и пули

Глава 4




Зверь



Эмили



Очень осторожно я нажимаю на край шва, проходящего вдоль скулы Хасса, и он вздрагивает, прежде чем оттолкнуть меня шлепком по руке.

— Стоп! — шипит он, его идеально очерченные брови сходятся вместе, когда он оскаливается на меня.

Я прижимаю руки к груди и закатываю глаза. Невозможно смотреть на этого парня без его криков «ой-ой». Наверное, именно это я больше всего ненавижу в работе в больнице — ипохондриков. Удивительно, как много людей преувеличивают боль или травмы. Я понимаю, у некоторых людей болевой порог ниже, но да ладно. Обычная головная боль из-за стресса даже и близко не похожа на ту, что связана с опухолью головного мозга.

— Иисусе, ты позволишь девчонке проверить твои швы? — протестует Тэд с полным ртом блинов. — Ты ведешь себя как чертов ребенок.

Хасс фыркает, прикладывая свободную накачанную руку к груди.

— Ну, это чертовски больно.

— Знаешь, что причиняет мне боль?

— Я попал в автомобильную аварию. И мне насрать на твою боль, но…

Тэд проглатывает еду и указывает кончиком вилки на Хасса.

— Эта чертова рубашка на тебе. Что это вообще за цвет? Педиковато-розовый?

Посмеиваясь, я направляюсь к раковине. Оглядываясь назад через плечо, вижу, как Хасс зажимает яркую ткань между большим и указательным пальцами.

— Это лососевый! Сколько раз я должен это повторять?

— И сколько раз я должен говорить тебе, что это не гребаный лососевый цвет, — спорит Тэд. — Она розовее, чем соски у альбиноса.

Я фыркаю, отворачиваюсь и тянусь за бутылочкой с жидким мылом. Нажимаю один раз и намыливаю руки. Когда зависаешь с Тэдом и Хассом, скучно не бывает. Их разговоры угарные, неуместные и совершенно противные.

— А у альбиносов вообще розовые соски? — спрашивает Хасс, и я оглядываюсь через плечо.

Он почесывает голову, кончики пальцев пробегают по пылающей татуировке черепа, которую я так ненавижу. Они оба обдумывают этот вопрос, прежде чем взглянуть на меня в поисках ответа. Я откидываю голову назад, поморщившись. Они издеваются? Во-первых, такой вопрос задавать неуместно, а во-вторых, я никогда не задавалась вопросом, розовые ли соски у альбиносов.

— Откуда мне знать? По-вашему, я похожа на альбиноса?

— Ты немного бледная, — подмечает Хасс, получив кивок согласия от Тэда.

Я смеюсь.

— Катись-ка ты отсюда.

Повернувшись, я ударяю по крану, и начинает литься вода. Подставляю руки под тонкую струю и позволяю воде смыть мыло с моей кожи. Парни гогочут от смеха, но я их игнорирую.

— Расскажи нам, Котенок. Твои соски розовые? — спрашивает Хасс, его голос полон веселья и неподдельного интереса.

Закрыв кран, я оборачиваюсь и смотрю на него, сидящего на деревянном барном стуле напротив Тэда, его колени прижаты к посудомоечной машине.

— Тебе следует спросить Джая, — говорю ему, зловещая улыбка расползается по моим губам. — Он-то знает.

Тэд поднимает руки, отказываясь дальше участвовать в разговоре.

— О нет. Я пас. Джай надерет твой и так искалеченный зад, я не хочу иметь с этим ничего общего.

Хасс смотрит на Тэда.

— Ты боишься?

— Боюсь? Неа. Я умный. Кроме того, трахаться с такой девушкой? Нет, спасибо.

Это не оскорбительно. Мне нравится производить в той или иной степени впечатление на каждого мужчину, которого встречаю. Вот какая девушка не любит чувствовать себя желанной и красивой? Покажите мне одну, и я покажу лжеца.


— Такой девушкой? — спрашиваю я, опираясь на стойку. — А что не так с такими девушками, как я?

— У всех вас этот безумный взгляд. Это тревожит.

— Безумный взгляд?

— Угу. «Я перережу твой член тупыми ножницами, если ты посмотришь на меня не тем взглядом». И не смей изображать невинность. Я отчетливо помню, как ты напала на меня, как летучая мышь из ада, когда я впервые появился.

— Джай не предупредил, что ты придешь. Я запаниковала.

— Ты меня чуть до смерти не задушила. А знаешь что? Это не имеет значения. Моя мама надерет мне зад, если я когда-нибудь приведу белую девушку на семейный ужин, особенно после последнего.

Хасс фыркает, его серые глаза вспыхивают интересом.

— Ей не нравятся белые девушки?

— Ей нравятся белые девушки... при условии, что я не буду заделывать с ними детей.

Тэд подцепляет омлет ложкой и запихивает его в рот. Когда он понимает, что мы с Хассом смотрим на него, пожимает плечами, глотает и объясняет:

— Она очень гордится своим наследием и не хочет разбавлять генеалогическое древо.

Хасс смеется и хватается за стакан с чистой холодной водой.

— Полная лажа.

— Это моя мамулечка.

Тэд хохочет, а Хасс пьет воду. Опустошив стакан, Хасс ставит его на кухонную стойку и вытирает рот, прежде чем широко улыбнуться в моем направлении. Самодовольный ублюдок.

— Ну? — намекает он, слегка откидывая голову назад.

— Ну... что?

— Твои соски. Какого они цвета?

Он одаривает меня пошлой ухмылкой, за которую Джай убил бы его. Честно говоря, я никогда не была девушкой с одним мужчиной... до недавнего времени. Мысль о привязанности к одному человеку — одной душе — тревожит. Любопытно, что я решаю воспользоваться возможностью проверить себя и испытать свои сильные чувства к Джаю, попытавшись ответить на вызывающую ухмылку Хасса. Могу я это сделать? Я чувствую, как мое лицо напрягается, и непроизвольно хмурюсь. Наверное, я стала другой женщиной. Джай так сильно на меня влияет? Неужели я питаю к нему такие сильные чувства, что не хочу быть ни с кем другим?

С физической точки зрения, Хасс должен был бы воспламенить меня и возбудить. Он высокий, сексуальній, уверенный в себе, и в нем есть как раз нужное количество непристойности, но желания просто нет. Я бы не стала дважды думать о том, чтобы трахнуться с ним в свои «пред-Джайские» дни... но сейчас все по-другому. Теперь я не хочу делить свое тело с кем-то еще.

Оглушающие шаги гремят по веранде, становясь все громче и громче. И только тогда я растягиваю губы в ухмылке.

Потому что знаю, чьи это тяжелые ноги вызывают такой шум, и принадлежат они моему зверю.

— Спроси его, — говорю Хассу, победно улыбаясь.

Дверь распахивается, тонкое дерево ударяется о стену дома, и вот он.

Каждый его сердитый сантиметр.

Плечи Джая расправлены, брови нахмурены, а красивое лицо испорчено кровоточащей разбитой губой. Полагаю, разговор с Джоэлом прошел не очень гладко.

Джай проносится через кухню, яростный и смертоносный, как торнадо, и быстро поднимается вверх по лестнице, топая по половицам, как будто роняет камни.

Хасс снова поворачивается к тарелке и берет вилку.

— Я пас.

Попивая свой сок, Тэд тихо ржет. За убийственным Джаем пробегает Джоэл. Его лицо дикое и сердитое, но глаза выдают — он в панике и разочаровании, подчеркнутым блеском сожаления. Джоэл направляется к лестнице, но не поднимется по ней. Только через мой труп. Я отталкиваюсь от стойки и быстро пересекаю комнату. Встав перед Джоэлом, преграждаю ему путь наверх. Я не позволю ему еще больше расстраивать Джая. Не сегодня.

Джоэл успокаивает дыхание, выдыхая через нос.

— Я просто хочу извиниться. Вот и все.

Я пожимаю плечами.

— Дай ему немного времени.

Если я позволю Джоэлу сейчас подняться наверх к Джаю — в том состоянии, в котором он сейчас находится — знаю, что Джай, в конечном итоге, сделает что-то, о чем потом пожалеет. Я видела темноту в его глазах, когда он вошел в дом, и это был не гнев от давления, которое его брат оказал на него.

Это была ярость.

Смертельная ярость.