Ярослав Умный. Государь Руси
Часть 8 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В общем – форменный бардак. Из-за которого войско Средних веков, а частенько и Нового времени обычно еле плелось. Пять-десять километров в сутки – уже неплохо. Даже конное. Ведь лошадь не мотоцикл. Ей отдыхать нужно. Кормиться. И так далее. Хуже того, фуража и воды на нее требовалось радикально больше, чем на человека. И увеличение количества копытных созданий в армии самым немилосердным образом сказывалось на той нагрузке, что падала на хрупкие плечи тылового хозяйства и общей логистики.
Так вот. Как только стемнело, Ярослав отправил к воротам, противоположным от тех, напротив которых встали легионеры, отряд фундиторов. То есть к Львиным воротам и Золотым[8] – главным порталам, ведущим из города на восток. Задача фундиторов была проста как мычание. Им требовалось закидать зажигательными снарядами сами ворота и надвратные башни так, чтобы пожар получился подобротнее.
Почему не только ворота, но и саму башню? Так чтобы там находиться было нельзя и пытаться потушить ворота. Да, башня была сложена из камня еще во времена византийского владычества. Но и деревянных элементов конструкции там хватало, так что запылало – дай боже. Буквально через десять минут обстрела факел оказался буквально до небес. Точнее, два факела. А чтобы интереснее представление было – выставили перед воротами греков. Да так, чтобы мелькали в отблесках этого огромного костра, создавая эффект присутствия.
Само собой, такая иллюминация не могла не привлечь внимания защитников города. Что и требовалось. Потому что возле Яффских ворот, которые Ярослав на самом деле собирался атаковать, уже ждали викинги. Ивар в этот раз не полез на стену лично. Это было незачем делать. Хватало понимающих бойцов и без него. Поэтому, выждав подходящий момент, северяне стали закидывать на стену веревки с «кошками». Стены были высокими. Поэтому забрасывать было непросто. Но они справились. Причем закидывали «кошки» там, где освещения не было. А таких пятен на стене хватало.
Закинули, значит. И полезли наверх. По веревке, перехваченной узелками через равный промежуток.
Тихо. Осторожно. Стараясь никак не привлечь к себе внимания. По одному.
А как забрались и осмотрелись, то вытянули по бечевке, которой были обвязаны, веревочную лестницу. Все-таки высоко по канату лезть. Сложно. Многим не под силу. И, закрепив ее за зубцы стены, подали сигнал остальным бойцам.
Минута.
Вторая.
И вот в нескольких участках стены оказались сокрытые мраком несколько отрядов по десятку лютых вояк с топорами. Без щитов. Без кольчуг. Без шлемов. Просто топор за поясом и сакс на нем.
Улучив момент, они короткими перебежками пробрались к атакуемой надвратной башне и ворвались внутрь. И сразу же устроили там маленький локальный геноцид, попутно блокируя все двери, что вели в нее.
А как закончили вырезать немногочисленный гарнизон башни, то занялись воротами. Почему немногочисленный? Так греки, дефилирующие перед горящими башнями на востоке, сделали свое дело, стянув туда основные силы защитников. Ведь именно там коменданту Иерусалима казалось, что будет атака. Причем в самое ближайшее время. Много ли деревянным воротам, пусть и толстым да окованным, гореть? Ну час-два, ну три. А потом? А потом – суп с котом. То есть ночной штурм распахнутых настежь ворот, которые никто сверху не обороняет. Ибо там сверху горящие угли, и находиться в башне совершенно невозможно. Поэтому руководство обороны города лихорадочно возводило за этими воротами подковообразные баррикады и стягивало основной кулак бойцов к месту потенциального прорыва. Ослабляя остальные участки, особенно те, что были максимально удалены от атакуемых ворот.
Поэтому викинги, лихо вырезав немногочисленный гарнизон по-настоящему атакуемой надвратной башни, сумели открыть ворота раньше, чем защитники смогли толком отреагировать. В итоге, прежде чем войска халифа успели подойти, легионеры вошли в ворота и встали обороной на небольшой площади перед ними. А остальные комитаты в каком-то числе поднялись на прилегающие стены и обеспечили им прикрытие.
Началась короткая заварушка. Но контратака войск халифа не задалась сразу. Фундиторы и сагиттарии со стены слишком губительно стреляли, нанося им просто чудовищный урон. И не давая нормально драться с легионерами, что держали крепкую, но статичную оборону.
Несколько раз были попытки защитников очистить стены. Но там их встречали викинги-палатины с бердышами. И вопрос закрывался быстрее, чем хотелось бы… халифу. Бердыши против легкой пехоты были просто чудовищным оружием, оставляющим какие-то невероятные раны.
Так что ближе к рассвету ситуация стабилизировалась. Защитники не проводили контратак, а Ярослав не вел наступления, закрепившись в районе Яффских ворот.
Все устали. Все измотались. Особенно защитники, так как на нервах и в суете находились всю ночь. Шутка ли? Из одного конца города в другой бегать. Да лихорадочно баррикады сооружать. Поэтому с рассветом установилось своеобразное негласное перемирие. Все отдыхали.
У Ярослава ведь не было цели взять город любой ценой. Отнюдь. Он стремился взять город минимальными усилиями и желательно с настолько незначительными потерями, чтобы ими можно было пренебречь. Поэтому он не спешил. Хотя в принципе мог давить и даже успешно продавить местную оборону. Но в этом случае ему бы пришлось умыться кровью. Слишком уж неудобен был рельеф местности и особенности укреплений.
Иерусалим был городом относительно небольшим, но очень прилично укрепленным. Почему? Если отбросить мистику религиозного толка и взглянуть на его стратегическое положение, то это становится совершенно прозрачно и очевидно.
Для Римской империи он выступал одной из важнейших крепостей, что держала аравийских кочевников. Плюс – одним из ключевых форпостов в затяжной борьбе Рима с владыками Персии. Поэтому в укрепление обороны этого города вкладывались и собственно римляне, и византийцы. Тем более что держать здесь большие гарнизоны в силу климата было совершенно невозможно, что требовалось компенсировать стенами.
После полудня, как солнце стало клониться к закату, к Ярославу пришли послы-переговорщики.
– Что вам нужно? – спросил наш герой с порога, сразу как эти люди вошли в его шатер.
– Мы хотим заключить мир.
– С кем?
– Уважаемый, мы прекрасно знакомы с твоей риторикой. И не можем на нее по существу возразить. Мы просто предлагаем тебе Иерусалим взамен на кое-какие уступки.
– На какие и кому?
– Мы хотим уйти с почетом из города, и ты нас не станешь преследовать три дня.
– А мы – это кто?
– Халиф и его воины.
– Нет.
– Но почему? Мы ведь сдаем тебе город и уходим из Иудеи.
– Вчера были большие рыбы и по три шекеля, сегодня маленькие и по пять, – пожав плечами, возразил Ярослав. – Вы проиграли полевую битву при Иерусалиме. Вы проиграли оборону города. И в этих условиях вы хотите, чтобы я согласился на старые условия?
– Город еще держится.
– Не обманывайте хотя бы себя. Трое ворот у него вскрыто. И ваши люди не в силах выбить моих комитатов за стены.
– Но и ты, уважаемый, не можешь пройти в город. Мы предлагаем тебе очень выгодный вариант. И ты сможешь избежать гибели своей армии, которая совершенно придет в негодность после решительного приступа.
– Не могу войти или не хочу?
– Что?
– Я не могу пройти дальше в Иерусалим или не хочу, ожидая торга? – повторил свой вопрос Ярослав. – Молчите? А я вам скажу. Что за весь ночной бой у меня всего трое убитых и дюжина раненых. Это ли следствие непреодолимой обороны? Сколько убито у вас? Сколько ранено у вас? Только на отражении ваших контратак мои люди убили больше двух сотен. Их тела пришлось выносить за стену, из-за чего я знаю с точностью до человека ваши потери убитыми на месте в стычках со мной.
– И все же ты не спешишь атаковать.
– Не спешу.
– Почему?
– Я не желаю лишней крови. Поэтому давал вам возможность поговорить и предложить мирное решение нашего конфликта. Не такое глупое, конечно, что вы предложили. Но все же.
– И что же ты хочешь нам предложить?
– Мне нужно, чтобы вы выполнили три условия. Первое. Ваши воины снимают с себя доспехи и оружие, золото и серебро и уходят на своих двоих, унося воды и провианта столько, сколько унесут на себе. Это первое условие.
– Оно уже немыслимо!
– Второе условие. Халиф и все его родственники остаются моими гостями.
– НЕТ!
– Третье условие. Все, кто пожелает покинуть город, обязуются принести клятву своей бессмертной душой, что более никогда не будут воевать против меня или Империи.
– Уважаемый, ты ставишь невыполнимые условия.
– На иных условиях я не вижу смысла заключать с вами мир, кем бы вы ни были. Вы все умные люди и прекрасно понимаете, что я не могу себе позволить оставить за своей спиной армию.
– Но ведь ты, уважаемый, уйдешь из Иудеи. Какая тебе разница – будет здесь армия или нет?
– Я пообещал возрождение царства Иудейского, в котором будет править ребенок, рожденный от меня. Так что получается, что я уйду. Но недалеко. И в любой момент смогу вернуться для решения местных проблем. Сами понимаете: бросать ребенка на произвол судьбы – глупость несусветная.
– Понимаем, – кивнули переговорщики.
– Ступайте. Думайте. Даю вам время до рассвета.
– Или что?
– Или я возьму Иерусалим и всех, кто окажет сопротивление, уничтожу.
Переговорщики ушли. А Ярослав устало потер виски. Как же он уже устал от войн и всей этой суеты.
Адасса. Он надеялся, что тех нескольких недель, что он провел с ней в Яффе, оказалось достаточно для беременности. И далее их пути пересекаться не станут. Не так, чтобы она ему не нравилась. Просто он был женат и не стремился к изменам ради измен. Разве что вот так – в рамках политической целесообразности.
– Уважаемый переживает? – тихо спросил подошедший коэн.
– Мы с тобой, друг мой, взлезли в удивительную авантюру, – тихо произнес Ярослав, не открывая глаз.
– Знаю.
– Пелагея может не простить.
– Пелагея сейчас у Василевса. Уверен, он прикладывает все усилия к тому, чтобы из дикарки воспитать ромейку.
– За столь небольшой промежуток времени это сделать совершенно немыслимо.
– Но он все равно пытается. Хотя бы в чем-то.
– Какой ему резон пытаться спасти мою семью?
– Контроль, – улыбнулся коэн. – Пока ты скован узами брака с Пелагеей, ты находишься под каким-никаким, а контролем. Потому что не можешь взять в жены представительницу какого-то влиятельного дома и составить победную партию. Кто стоит за Пелагеей? Только дикари из северных лесов. Для империи они никто, и звать их никак. Она же сама – варварская нобилиссима. Да, ее признали твоей женой и приняли в августейшую семью. Но только потому, что за ней никого нет.
– Ошибочное суждение.
– Может, и так, – не стал спорить коэн, – но для Константинополя она угрозы не несет. Твой союз с ней выгоден Василевсу и категорически невыгоден придворным партиям. Даже твоей. Она в их глазах – большая помеха.
– Думаешь, убьют?
– О нет, – улыбнулся коэн. – Не сейчас, во всяком случае. Ибо убийство Пелагеи в сложившихся условиях – это смертный приговор. Такой промашки им не простит Василевс. Да и ты, я полагаю, поучаствуешь, вырезав род убийц под самый корень. Поэтому можешь не переживать. Ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Что же до Адассы, то Василевс постарается ей все объяснить и подготовить.
– А что сама Адасса? Она ведь может не забеременеть или не родить.
– Это тоже тебя тревожить не должно. Если случится такая беда, мы привезем тебе ее в гости. А если так окажется, что Всевышний не одарит вас детьми, то подберем другую девушку, чистую душой и телом.
– Интриги… – покачал головой Ярослав. – Ненавижу интриги.
– Какие же это интриги? – по-отечески улыбнулся коэн.
Так вот. Как только стемнело, Ярослав отправил к воротам, противоположным от тех, напротив которых встали легионеры, отряд фундиторов. То есть к Львиным воротам и Золотым[8] – главным порталам, ведущим из города на восток. Задача фундиторов была проста как мычание. Им требовалось закидать зажигательными снарядами сами ворота и надвратные башни так, чтобы пожар получился подобротнее.
Почему не только ворота, но и саму башню? Так чтобы там находиться было нельзя и пытаться потушить ворота. Да, башня была сложена из камня еще во времена византийского владычества. Но и деревянных элементов конструкции там хватало, так что запылало – дай боже. Буквально через десять минут обстрела факел оказался буквально до небес. Точнее, два факела. А чтобы интереснее представление было – выставили перед воротами греков. Да так, чтобы мелькали в отблесках этого огромного костра, создавая эффект присутствия.
Само собой, такая иллюминация не могла не привлечь внимания защитников города. Что и требовалось. Потому что возле Яффских ворот, которые Ярослав на самом деле собирался атаковать, уже ждали викинги. Ивар в этот раз не полез на стену лично. Это было незачем делать. Хватало понимающих бойцов и без него. Поэтому, выждав подходящий момент, северяне стали закидывать на стену веревки с «кошками». Стены были высокими. Поэтому забрасывать было непросто. Но они справились. Причем закидывали «кошки» там, где освещения не было. А таких пятен на стене хватало.
Закинули, значит. И полезли наверх. По веревке, перехваченной узелками через равный промежуток.
Тихо. Осторожно. Стараясь никак не привлечь к себе внимания. По одному.
А как забрались и осмотрелись, то вытянули по бечевке, которой были обвязаны, веревочную лестницу. Все-таки высоко по канату лезть. Сложно. Многим не под силу. И, закрепив ее за зубцы стены, подали сигнал остальным бойцам.
Минута.
Вторая.
И вот в нескольких участках стены оказались сокрытые мраком несколько отрядов по десятку лютых вояк с топорами. Без щитов. Без кольчуг. Без шлемов. Просто топор за поясом и сакс на нем.
Улучив момент, они короткими перебежками пробрались к атакуемой надвратной башне и ворвались внутрь. И сразу же устроили там маленький локальный геноцид, попутно блокируя все двери, что вели в нее.
А как закончили вырезать немногочисленный гарнизон башни, то занялись воротами. Почему немногочисленный? Так греки, дефилирующие перед горящими башнями на востоке, сделали свое дело, стянув туда основные силы защитников. Ведь именно там коменданту Иерусалима казалось, что будет атака. Причем в самое ближайшее время. Много ли деревянным воротам, пусть и толстым да окованным, гореть? Ну час-два, ну три. А потом? А потом – суп с котом. То есть ночной штурм распахнутых настежь ворот, которые никто сверху не обороняет. Ибо там сверху горящие угли, и находиться в башне совершенно невозможно. Поэтому руководство обороны города лихорадочно возводило за этими воротами подковообразные баррикады и стягивало основной кулак бойцов к месту потенциального прорыва. Ослабляя остальные участки, особенно те, что были максимально удалены от атакуемых ворот.
Поэтому викинги, лихо вырезав немногочисленный гарнизон по-настоящему атакуемой надвратной башни, сумели открыть ворота раньше, чем защитники смогли толком отреагировать. В итоге, прежде чем войска халифа успели подойти, легионеры вошли в ворота и встали обороной на небольшой площади перед ними. А остальные комитаты в каком-то числе поднялись на прилегающие стены и обеспечили им прикрытие.
Началась короткая заварушка. Но контратака войск халифа не задалась сразу. Фундиторы и сагиттарии со стены слишком губительно стреляли, нанося им просто чудовищный урон. И не давая нормально драться с легионерами, что держали крепкую, но статичную оборону.
Несколько раз были попытки защитников очистить стены. Но там их встречали викинги-палатины с бердышами. И вопрос закрывался быстрее, чем хотелось бы… халифу. Бердыши против легкой пехоты были просто чудовищным оружием, оставляющим какие-то невероятные раны.
Так что ближе к рассвету ситуация стабилизировалась. Защитники не проводили контратак, а Ярослав не вел наступления, закрепившись в районе Яффских ворот.
Все устали. Все измотались. Особенно защитники, так как на нервах и в суете находились всю ночь. Шутка ли? Из одного конца города в другой бегать. Да лихорадочно баррикады сооружать. Поэтому с рассветом установилось своеобразное негласное перемирие. Все отдыхали.
У Ярослава ведь не было цели взять город любой ценой. Отнюдь. Он стремился взять город минимальными усилиями и желательно с настолько незначительными потерями, чтобы ими можно было пренебречь. Поэтому он не спешил. Хотя в принципе мог давить и даже успешно продавить местную оборону. Но в этом случае ему бы пришлось умыться кровью. Слишком уж неудобен был рельеф местности и особенности укреплений.
Иерусалим был городом относительно небольшим, но очень прилично укрепленным. Почему? Если отбросить мистику религиозного толка и взглянуть на его стратегическое положение, то это становится совершенно прозрачно и очевидно.
Для Римской империи он выступал одной из важнейших крепостей, что держала аравийских кочевников. Плюс – одним из ключевых форпостов в затяжной борьбе Рима с владыками Персии. Поэтому в укрепление обороны этого города вкладывались и собственно римляне, и византийцы. Тем более что держать здесь большие гарнизоны в силу климата было совершенно невозможно, что требовалось компенсировать стенами.
После полудня, как солнце стало клониться к закату, к Ярославу пришли послы-переговорщики.
– Что вам нужно? – спросил наш герой с порога, сразу как эти люди вошли в его шатер.
– Мы хотим заключить мир.
– С кем?
– Уважаемый, мы прекрасно знакомы с твоей риторикой. И не можем на нее по существу возразить. Мы просто предлагаем тебе Иерусалим взамен на кое-какие уступки.
– На какие и кому?
– Мы хотим уйти с почетом из города, и ты нас не станешь преследовать три дня.
– А мы – это кто?
– Халиф и его воины.
– Нет.
– Но почему? Мы ведь сдаем тебе город и уходим из Иудеи.
– Вчера были большие рыбы и по три шекеля, сегодня маленькие и по пять, – пожав плечами, возразил Ярослав. – Вы проиграли полевую битву при Иерусалиме. Вы проиграли оборону города. И в этих условиях вы хотите, чтобы я согласился на старые условия?
– Город еще держится.
– Не обманывайте хотя бы себя. Трое ворот у него вскрыто. И ваши люди не в силах выбить моих комитатов за стены.
– Но и ты, уважаемый, не можешь пройти в город. Мы предлагаем тебе очень выгодный вариант. И ты сможешь избежать гибели своей армии, которая совершенно придет в негодность после решительного приступа.
– Не могу войти или не хочу?
– Что?
– Я не могу пройти дальше в Иерусалим или не хочу, ожидая торга? – повторил свой вопрос Ярослав. – Молчите? А я вам скажу. Что за весь ночной бой у меня всего трое убитых и дюжина раненых. Это ли следствие непреодолимой обороны? Сколько убито у вас? Сколько ранено у вас? Только на отражении ваших контратак мои люди убили больше двух сотен. Их тела пришлось выносить за стену, из-за чего я знаю с точностью до человека ваши потери убитыми на месте в стычках со мной.
– И все же ты не спешишь атаковать.
– Не спешу.
– Почему?
– Я не желаю лишней крови. Поэтому давал вам возможность поговорить и предложить мирное решение нашего конфликта. Не такое глупое, конечно, что вы предложили. Но все же.
– И что же ты хочешь нам предложить?
– Мне нужно, чтобы вы выполнили три условия. Первое. Ваши воины снимают с себя доспехи и оружие, золото и серебро и уходят на своих двоих, унося воды и провианта столько, сколько унесут на себе. Это первое условие.
– Оно уже немыслимо!
– Второе условие. Халиф и все его родственники остаются моими гостями.
– НЕТ!
– Третье условие. Все, кто пожелает покинуть город, обязуются принести клятву своей бессмертной душой, что более никогда не будут воевать против меня или Империи.
– Уважаемый, ты ставишь невыполнимые условия.
– На иных условиях я не вижу смысла заключать с вами мир, кем бы вы ни были. Вы все умные люди и прекрасно понимаете, что я не могу себе позволить оставить за своей спиной армию.
– Но ведь ты, уважаемый, уйдешь из Иудеи. Какая тебе разница – будет здесь армия или нет?
– Я пообещал возрождение царства Иудейского, в котором будет править ребенок, рожденный от меня. Так что получается, что я уйду. Но недалеко. И в любой момент смогу вернуться для решения местных проблем. Сами понимаете: бросать ребенка на произвол судьбы – глупость несусветная.
– Понимаем, – кивнули переговорщики.
– Ступайте. Думайте. Даю вам время до рассвета.
– Или что?
– Или я возьму Иерусалим и всех, кто окажет сопротивление, уничтожу.
Переговорщики ушли. А Ярослав устало потер виски. Как же он уже устал от войн и всей этой суеты.
Адасса. Он надеялся, что тех нескольких недель, что он провел с ней в Яффе, оказалось достаточно для беременности. И далее их пути пересекаться не станут. Не так, чтобы она ему не нравилась. Просто он был женат и не стремился к изменам ради измен. Разве что вот так – в рамках политической целесообразности.
– Уважаемый переживает? – тихо спросил подошедший коэн.
– Мы с тобой, друг мой, взлезли в удивительную авантюру, – тихо произнес Ярослав, не открывая глаз.
– Знаю.
– Пелагея может не простить.
– Пелагея сейчас у Василевса. Уверен, он прикладывает все усилия к тому, чтобы из дикарки воспитать ромейку.
– За столь небольшой промежуток времени это сделать совершенно немыслимо.
– Но он все равно пытается. Хотя бы в чем-то.
– Какой ему резон пытаться спасти мою семью?
– Контроль, – улыбнулся коэн. – Пока ты скован узами брака с Пелагеей, ты находишься под каким-никаким, а контролем. Потому что не можешь взять в жены представительницу какого-то влиятельного дома и составить победную партию. Кто стоит за Пелагеей? Только дикари из северных лесов. Для империи они никто, и звать их никак. Она же сама – варварская нобилиссима. Да, ее признали твоей женой и приняли в августейшую семью. Но только потому, что за ней никого нет.
– Ошибочное суждение.
– Может, и так, – не стал спорить коэн, – но для Константинополя она угрозы не несет. Твой союз с ней выгоден Василевсу и категорически невыгоден придворным партиям. Даже твоей. Она в их глазах – большая помеха.
– Думаешь, убьют?
– О нет, – улыбнулся коэн. – Не сейчас, во всяком случае. Ибо убийство Пелагеи в сложившихся условиях – это смертный приговор. Такой промашки им не простит Василевс. Да и ты, я полагаю, поучаствуешь, вырезав род убийц под самый корень. Поэтому можешь не переживать. Ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Что же до Адассы, то Василевс постарается ей все объяснить и подготовить.
– А что сама Адасса? Она ведь может не забеременеть или не родить.
– Это тоже тебя тревожить не должно. Если случится такая беда, мы привезем тебе ее в гости. А если так окажется, что Всевышний не одарит вас детьми, то подберем другую девушку, чистую душой и телом.
– Интриги… – покачал головой Ярослав. – Ненавижу интриги.
– Какие же это интриги? – по-отечески улыбнулся коэн.