Ярослав Умный. Государь Руси
Часть 16 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Подогревать? Но как?
– Так воздуховод вокруг основания печи поставить. Чтобы от жара прогревался. В общем, там все не просто. И хорошо если к осени запустим. Мехи ведь старые не применишь. Слабы.
А потом они углубились в детали. И Ярослав рассказывая, черкал палочкой на земле всякие схемы. Клавдий далеко не все понимал. Но общую идею улавливал. Задавал наводящие вопросы. Ярослав снова объяснял и снова черкал на земле веточкой. Причем поглядывая, чтобы никто не подглядывал.
Беседовали долго.
Обсуждали. Прикидывали. Считали, думая, откуда и сколько руды можно получить. Благо, что славянские земли богаты болотной, озерной и луговой рудой. Весьма разного качества и очень бедной, но весьма обильной. Поэтому, подключив к делу кривичей, радимичей и дреговичей, можно было получить ее очень много. Да и с лесами все хорошо. Хотя, конечно, уголь теперь в Новом Риме жгли сами в специальных кирпичных «котлах» – печах, чтобы получать и древесный спирт, и деготь. И таких печей, судя по всему, требовалось поставить сильно больше. И для их работы требовалось топливо, и желательно не древесина, которая теперь выступала как важное сырье. Торф там или бурый уголь – что получится найти и применить, то и использовать. Во всяком случае, Ярослав слышал, что верховья Днепра входили в Подмосковный угольный бассейн. Только про него он ничего не знал. Так что этот вопрос требовалось изучать отдельно. Исследовать. Хотя бы берега, отправив туда опытных людей. Да и вообще – создавать службы, пусть и крошечные, для картографии и геологоразведки.
После вопросов промышленных вернулись вновь к доспехам. Невольно. Потому что заговорили про катафрактов и волей-неволей коснулись конского доспеха.
Ярослав поведал Клавдию, что у него в плане полная реконструкция конницы, с формированием, кроме катафрактов, еще и улан с гусарами на базе того, что у него имелось. Точнее, уже не катафрактов, а кирасир, в которые он планирует переименовать этот вид конницы.
Всадник-кирасир с тяжелым защитным снаряжением. Длинное и тяжелое копье для нанесения тяжелого таранного удара с упором в крюк шинной кирасы. Длинный палаш у седла. Дротики. Тяжелые доспехи на мощном коне для пробивания строя.
Уланы представляли собой, по задумке Ярослава, линейную ударную конницу – облегченный аналог кирасир. Длинное, но легкое копье для таранного удара с упором в седельную петлю. Чешуя на теле. Шлем общего образца. Круглый щит с плечевым подвесом и креплением на седло при необходимости. Нагрудник у лошади и прикрытие морды. Палаш и дротики. Лук и обычный запас стрел.
Гусары же – легкие конные стрелки. Чешуя и шлем общего образца, как у улан. Палаш и круглый щит. Но главное их оружие – лук с двумя колчанами увеличенного объема.
Концепция Клавдию категорически не понравилась. Прежде всего из-за того, что ему большую часть снаряжения делать. Но выбора у него нет. Впрягся – вези.
– Такое чувство, что ты готовишься к какой-то безумной войне, – покачав головой, заявил он.
– Пусть лучше все вокруг так думают, а войны не будет.
– Но зачем так надрываться? Никто ведь в здравом уме не полезет на тебя.
– Это сейчас. А через десять лет? А через полвека?
– А что будет через полвека?
– Все та же борьба за власть и деньги. Или ты думаешь, что иерархи церкви сложат лапки и более сопротивляться мне не станут? Отнюдь. Выждав момент, они постараются все переиграть по-старому.
– Да при чем тут они?
– Притом что они воду мутят и людей сподвигают на всякое. Не удивлюсь, если, увидев, что я ослаб или умер, они попытаются уничтожить все, что мне дорого. День не может окончательно победить ночь. Так и война между людьми и культистами – бесконечна. Ибо слаб человек и легко поддается искушению вверить свою судьбу богам, а не творить ее своими руками.
– К счастью, меня это не касается.
– К счастью, ПОКА тебя это не касается, потому что я славно повоевал и многих своих недругов испугал. Но это – пока. И если повезет, то с ними столкнусь только в старости. Поэтому я и хочу максимально всех перепугать еще больше и предостеречь на как можно долгий срок. Поэтому мне и нужно перевооружение в столь сжатые сроки.
– Твой легион и так пугает всех вокруг.
– Как ты заметил – он один. Пока один. Ромейцы уже хотят создавать себе такой же. И могу держать пари – они одним не ограничатся. Поэтому пройдет лет пять-десять, и в мире будет уже несколько легионов. Да, они будут уступать моему. Но не так уж и сильно. Что лишит мой легион подавляющего преимущества. И это – только у ромейцев. А ведь еще есть латиняне.
– Может быть, нам не поставлять им доспехи?
– Почему? Обязательно поставлять. Это же какая выгода! Главное в этом деле находиться на шаг впереди. Хотя бы на один.
– Если ты говоришь, что через десять лет в мире будет уже несколько легионов, то… хм… через двадцать они все будут снаряжены, как ты своим сейчас заказываешь.
– Не все, – улыбнулся Ярослав. – А остальным мы сами эти доспехи продадим.
– Но… – начал было говорить Клавдий и осекся.
– Да, – кивнул Ярослав. – Чтобы выиграть время. И сделать еще один шаг вперед. Чуть дальше. Дело в том, что я знаю еще одно достижение Чжунго. Порох. И если приспичит – перейдем на него. И далее. В общем, лет на сто пятьдесят – двести запас у меня есть. Не я, так дети и правнуки мои его реализуют. А что такое – две сотни лет быть впереди планеты всей по вооружению? За это время можно горы свернуть. Да так развернуться, что нас уже никто не сковырнет.
– Не знаю, – покачал головой Клавдий. – Мне кажется, ты играешь в очень опасную игру. Лично я не видел никакого зла от священников и христианства.
– Так они тебя и не пытались убить. Ни тебя, ни твоих близких. А меня – пытались. И ты не знаешь, что они творили. У них руки в крови ничуть не хуже, чем у меня. Только я воин. А они несут мир, добро и любовь…
– Так это ты с ними на ножах, а не они.
– Нет. Это они пришли сюда, в тогда еще глухой медвежий угол, и попытались меня убить.
Клавдий насупился. Но промолчал.
– Ты, главное, не бери в голову, – улыбнулся Ярослав, хлопнув его по плечу. – Мы с тобой делаем просто мощное ядро Великой державы. А это – большое дело.
– Или все же воюем с богами? – поведя бровью, спросил Клавдий.
– Если бы я вел войну с христианами, то не носил бы его, – сказал Ярослав и продемонстрировал золотой крестик. Тот самый, который приехал с ним из будущего. – Я христианин. И верую во Всевышнего. Проблема у меня только со священниками.
– Все могут ошибаться, – поджав губы, произнес Клавдий. – И теперь, когда ты выжил и укрепился, они видят свою ошибку. Может быть, ты дашь им шанс? Мне говорили, что они готовы на многое ради примирения с тобой.
– Многое? Хм. Деньги меня не волнуют. Но меня волнует тот факт, что кто-то поднял руку на мою жену и моих детей. Никакие деньги на всей земле не покроют этот проступок. Возможно, я соглашусь на примирение с ними. Но в этом случае я хочу получить головы всех, кто в этом участвовал. От того, кто отдал приказ, до последнего исполнителя. Каждое покушение на меня – это покушение на них. Во всяком случае, пока мое положение было шатко. Ибо моя смерть влекла за собой их гибель. Понимаешь?
– Так это просто месть?
– Месть – холодное блюдо, густо замешенное на ярости. Если бы я просто мстил, то снял с себя крест и постарался бы убить каждого священника, до которого смог бы дотянуться. Так что нет. Это не месть. Но простого прощения им не добиться. А тебе, друг мой, нужно очень крепко подумать – кому ты служишь. Мне или им.
– Моя вера не мешает службе, – вскинув голову, произнес Клавдий.
– А я думаю – мешает. Двум господам служить нельзя. Или они тебе предложили стать не слугой, а рабом Божьим? Я не заставляю тебя делать выбор. Но если уличу в измене – накажу. Сурово накажу. Второй измены подряд я не прощу и изведу весь род Кудеяров под корень.
– Но ведь там… – начал было говорить Клавдий, но осекся от взмаха руки Ярослава.
– Этим и отличается правитель от обывателя. Готов он карать даже самых близких людей ради интересов государства или нет. И я – готов. Так что смотри у меня.
Глава 3
867 год, 1 июня, Новый Рим
В этот знаменательный день Ярослав собирался открыть торжественное мероприятие – слет старост кривичей, радимичей и дреговичей. Причем кривичи прибыли не только те, что по Днепру и Двине жили, но и северные – живущие у Псковского озера и южнее Ильмень-озера. То есть те, что ранее старались держаться особняком. А вместе с ними и волхвы пришли.
Наш герой нервничал. Сильно нервничал. Никогда, даже перед самым опасным сражением, так не переживал. А тут – прям чуть ли не коленки тряслись.
Но оно и понятно – задуманное им было вновь. Ему…
Для встречи «делегатов всесоюзного съезда» он подготовился. Построил небольшую сцену с доской, на которой вывесил карту региона. Ну, приблизительную. Чтобы не смущать людей, он пока ее закрыл занавесками. А вокруг – импровизированный амфитеатр с тремя ярусами лавок.
Делегаты собрались. Расселись.
Ярослав же в специально поставленной палатке их ждал, время от времени подглядывая. Пока наконец не пришел гонец и не сообщил, что «народ для разврата собрался». Наш герой тяжело вздохнул и, оправив свой «мундир», вышел к гостям. Политика вот такая, народная, она не войну воевать. Ему она была чужда и противна. Не силен он был в ней. Не его стихия. Но надо. Кто, кроме него?
– Друзья, приветствую вас, – произнес он, поднимаясь на подиум. – Рад, что вы откликнулись на мое приглашение и пришли.
Гости также поприветствовали его. Но в шепотках «зала» он заметил, как промелькнули слова: «Как же не придешь?» или «Ну да, тебе откажешь».
«Неужели они меня так боятся?» – промелькнуло у Ярослава в голове. А потом он чуть ли не по лбу себя ударил. «Мундир», который представлял собой доспехи. Те самые позолоченные доспехи, выглядящие не только очень эффектно и крайне богато, но и опасно. Наш герой в них походил на ожившую статую из золота. Словно и не человек он вовсе, а что-то сверхъестественное для жителей тех лет. А потому что-то до крайности опасное.
Он понял, что ошибся в выборе костюма. Но отступать уже было поздно, как и выдумывать новую речь на ходу. Поэтому он продолжил задуманное и поведал старостам о том, что «их постигло великое счастье» – Древний Рим признал их равными себе. Ну и так далее, и далее по списку.
Его идея опиралась на хорошо известный ему эффект. Во всяком случае, он о нем слышал не раз и изредка даже наблюдал. Люди из провинции частенько ведутся на некие формальные награды, лишенные материальной составляющей. Из-за чего ими легко манипулировать в таком ключе. И чем глуше провинция, тем лучше. В масштабах мегаполиса XXI века это проявлялось в фиктивном повышении должности у таких людей без увеличения зарплаты, как вполне действенный способ мотивации. Был человек специалистом, назначили его старшим специалистом в торжественной обстановке, добавили работы и оставили старую зарплату. А он и рад стараться.
Не все так велись. Но многие. И чем глуше провинция, откуда прибыл человек, тем лучше и чаще это работало.
Этим эффектом Ярослав и попытался воспользоваться. Начав рассказывать этим старостам о том, что им предлагается «серьезное повышение» из «варваров в римляне».
После чего открыл шторки, продемонстрировал карту и начал им наглядно демонстрировать их… эм… свое могущество, к которому предлагал присоседиться. Для любого более-менее искушенного человека весь этот цирк выглядел бы шитым белыми нитками разводом для подростков. Но здесь не было искушенных в таких вещах людей…
Ярослав показал старейшинам карту запада Евразии. Указал место, где стоит Новый Рим. Старый Рим. Константинополь. Александрию. Обозначил области расселения кривичей, радимичей и дреговичей. Пояснил про торговый путь с севера на юг. И почему он тут идет, а не как раньше – через Гибралтар.
А потом стал рассказывать про вассалов, начав с викингов из Альдейгьюборга, то есть Ладоги. После чего перешел к хазарам, поведав им о торговом пути из Каспия в Балтику через их земли и Волго-Донскую волоку в Понт, который они контролируют. Про битву у Саркела поведал, где и зачем она была. И перешел к их вассалам, которых контролировал опосредованно. То есть к печенегам, булгарам и прочим племенам, стоящим под хазарами. И, по его словам, получалось, что под его рукой была огромная территория. Которая охватывала степи между Волгой и Днестром, а потом уходила на север – до Балтики. Плюс Таврида и бассейн Камы.
Да, конечно, этими землями он владел чисто формально. Точнее, не владел, а они ему были подчинены, наверное. Да и то, скорее, до тех пор, пока их не трогал и не лез в их жизнь. Но старейшины были впечатлены. Да чего уж там? Поражены до глубины души. Они-то думали и мыслили куда меньшими категориями. А тут такой размах!
Завершив этот политический петтинг, он перешел к главному. Но, опять же, не явно. Он предложил им, как уже «новым римлянам», договориться об устройстве их державы. То есть исподволь и не говоря этого явно, он предложил им подданство. И очень сильно переживал, ожидая, что эти люди возмутятся и откажутся. Ведь это положение то еще «удовольствие» для свободных племен.
Он действовал осторожно. И, не делая резких движений, обозначил возможность расширить договор о коллективной безопасности. То есть наложить на него подданство и имперское гражданство. И, к его удивлению, старейшины предложение приняли. То ли не поняли, то ли под впечатлением своего внезапно обретенного «величия». Не ясно. Главное то – что приняли.
После чего все пошло уже как по маслу.
Был утвержден сенат из старейшин трех племен, как представительный орган при Государе. Созываемый. Кормить целую толпу таких «депутатов» на постоянной основе Ярослав не видел смысла.
Подтверждены уже развернутые органы власти вроде института прокуратора и магистратов, а также пропретора и претора. Плюс был введен институт цензоров для разбора всяких тяжб. Ну и тинги. Куда уж без них? Для этих времен и местности народные собрания были очень важны. Поэтому Ярослав просто оформил неизбежное, очертив их задачи и полномочия.
И все эти вопросы шли при самом оживленном и восторженном состоянии старейшин. Они теперь ромейцы! Их признали за равных! О… от переполняемых чувств они едва ли не захлебывались в собственных эмоциях. И подмахивали все, что им предлагали. Главное было говорить, будто так у ромейцев заведено.
Ярослав же утверждался Государем Руси. Но уже не где-то там, за горизонтом, а на самой Руси и ее жителями. Они, правда, еще толком не понимали, что делают. Ну, а когда с демократией было иначе? Как в свое время сказал престарелый Уинстон Черчилль: «Лучший аргумент против демократии – пятиминутная беседа со средним избирателем». И это он говорил в XX веке. А тут, в середине IX века, подобный вопрос стоял еще острее.
Наш герой, несмотря на успех своей задумки, чувствовал себя весьма мерзко. Словно ребенка малолетнего обманывал. Ведь он-то точно знал, что эти ребята не понимают, за что голосуют. Но не спешил им мешать. Потому что другого шанса провернуть подобный цирк может и не представиться.
– Так воздуховод вокруг основания печи поставить. Чтобы от жара прогревался. В общем, там все не просто. И хорошо если к осени запустим. Мехи ведь старые не применишь. Слабы.
А потом они углубились в детали. И Ярослав рассказывая, черкал палочкой на земле всякие схемы. Клавдий далеко не все понимал. Но общую идею улавливал. Задавал наводящие вопросы. Ярослав снова объяснял и снова черкал на земле веточкой. Причем поглядывая, чтобы никто не подглядывал.
Беседовали долго.
Обсуждали. Прикидывали. Считали, думая, откуда и сколько руды можно получить. Благо, что славянские земли богаты болотной, озерной и луговой рудой. Весьма разного качества и очень бедной, но весьма обильной. Поэтому, подключив к делу кривичей, радимичей и дреговичей, можно было получить ее очень много. Да и с лесами все хорошо. Хотя, конечно, уголь теперь в Новом Риме жгли сами в специальных кирпичных «котлах» – печах, чтобы получать и древесный спирт, и деготь. И таких печей, судя по всему, требовалось поставить сильно больше. И для их работы требовалось топливо, и желательно не древесина, которая теперь выступала как важное сырье. Торф там или бурый уголь – что получится найти и применить, то и использовать. Во всяком случае, Ярослав слышал, что верховья Днепра входили в Подмосковный угольный бассейн. Только про него он ничего не знал. Так что этот вопрос требовалось изучать отдельно. Исследовать. Хотя бы берега, отправив туда опытных людей. Да и вообще – создавать службы, пусть и крошечные, для картографии и геологоразведки.
После вопросов промышленных вернулись вновь к доспехам. Невольно. Потому что заговорили про катафрактов и волей-неволей коснулись конского доспеха.
Ярослав поведал Клавдию, что у него в плане полная реконструкция конницы, с формированием, кроме катафрактов, еще и улан с гусарами на базе того, что у него имелось. Точнее, уже не катафрактов, а кирасир, в которые он планирует переименовать этот вид конницы.
Всадник-кирасир с тяжелым защитным снаряжением. Длинное и тяжелое копье для нанесения тяжелого таранного удара с упором в крюк шинной кирасы. Длинный палаш у седла. Дротики. Тяжелые доспехи на мощном коне для пробивания строя.
Уланы представляли собой, по задумке Ярослава, линейную ударную конницу – облегченный аналог кирасир. Длинное, но легкое копье для таранного удара с упором в седельную петлю. Чешуя на теле. Шлем общего образца. Круглый щит с плечевым подвесом и креплением на седло при необходимости. Нагрудник у лошади и прикрытие морды. Палаш и дротики. Лук и обычный запас стрел.
Гусары же – легкие конные стрелки. Чешуя и шлем общего образца, как у улан. Палаш и круглый щит. Но главное их оружие – лук с двумя колчанами увеличенного объема.
Концепция Клавдию категорически не понравилась. Прежде всего из-за того, что ему большую часть снаряжения делать. Но выбора у него нет. Впрягся – вези.
– Такое чувство, что ты готовишься к какой-то безумной войне, – покачав головой, заявил он.
– Пусть лучше все вокруг так думают, а войны не будет.
– Но зачем так надрываться? Никто ведь в здравом уме не полезет на тебя.
– Это сейчас. А через десять лет? А через полвека?
– А что будет через полвека?
– Все та же борьба за власть и деньги. Или ты думаешь, что иерархи церкви сложат лапки и более сопротивляться мне не станут? Отнюдь. Выждав момент, они постараются все переиграть по-старому.
– Да при чем тут они?
– Притом что они воду мутят и людей сподвигают на всякое. Не удивлюсь, если, увидев, что я ослаб или умер, они попытаются уничтожить все, что мне дорого. День не может окончательно победить ночь. Так и война между людьми и культистами – бесконечна. Ибо слаб человек и легко поддается искушению вверить свою судьбу богам, а не творить ее своими руками.
– К счастью, меня это не касается.
– К счастью, ПОКА тебя это не касается, потому что я славно повоевал и многих своих недругов испугал. Но это – пока. И если повезет, то с ними столкнусь только в старости. Поэтому я и хочу максимально всех перепугать еще больше и предостеречь на как можно долгий срок. Поэтому мне и нужно перевооружение в столь сжатые сроки.
– Твой легион и так пугает всех вокруг.
– Как ты заметил – он один. Пока один. Ромейцы уже хотят создавать себе такой же. И могу держать пари – они одним не ограничатся. Поэтому пройдет лет пять-десять, и в мире будет уже несколько легионов. Да, они будут уступать моему. Но не так уж и сильно. Что лишит мой легион подавляющего преимущества. И это – только у ромейцев. А ведь еще есть латиняне.
– Может быть, нам не поставлять им доспехи?
– Почему? Обязательно поставлять. Это же какая выгода! Главное в этом деле находиться на шаг впереди. Хотя бы на один.
– Если ты говоришь, что через десять лет в мире будет уже несколько легионов, то… хм… через двадцать они все будут снаряжены, как ты своим сейчас заказываешь.
– Не все, – улыбнулся Ярослав. – А остальным мы сами эти доспехи продадим.
– Но… – начал было говорить Клавдий и осекся.
– Да, – кивнул Ярослав. – Чтобы выиграть время. И сделать еще один шаг вперед. Чуть дальше. Дело в том, что я знаю еще одно достижение Чжунго. Порох. И если приспичит – перейдем на него. И далее. В общем, лет на сто пятьдесят – двести запас у меня есть. Не я, так дети и правнуки мои его реализуют. А что такое – две сотни лет быть впереди планеты всей по вооружению? За это время можно горы свернуть. Да так развернуться, что нас уже никто не сковырнет.
– Не знаю, – покачал головой Клавдий. – Мне кажется, ты играешь в очень опасную игру. Лично я не видел никакого зла от священников и христианства.
– Так они тебя и не пытались убить. Ни тебя, ни твоих близких. А меня – пытались. И ты не знаешь, что они творили. У них руки в крови ничуть не хуже, чем у меня. Только я воин. А они несут мир, добро и любовь…
– Так это ты с ними на ножах, а не они.
– Нет. Это они пришли сюда, в тогда еще глухой медвежий угол, и попытались меня убить.
Клавдий насупился. Но промолчал.
– Ты, главное, не бери в голову, – улыбнулся Ярослав, хлопнув его по плечу. – Мы с тобой делаем просто мощное ядро Великой державы. А это – большое дело.
– Или все же воюем с богами? – поведя бровью, спросил Клавдий.
– Если бы я вел войну с христианами, то не носил бы его, – сказал Ярослав и продемонстрировал золотой крестик. Тот самый, который приехал с ним из будущего. – Я христианин. И верую во Всевышнего. Проблема у меня только со священниками.
– Все могут ошибаться, – поджав губы, произнес Клавдий. – И теперь, когда ты выжил и укрепился, они видят свою ошибку. Может быть, ты дашь им шанс? Мне говорили, что они готовы на многое ради примирения с тобой.
– Многое? Хм. Деньги меня не волнуют. Но меня волнует тот факт, что кто-то поднял руку на мою жену и моих детей. Никакие деньги на всей земле не покроют этот проступок. Возможно, я соглашусь на примирение с ними. Но в этом случае я хочу получить головы всех, кто в этом участвовал. От того, кто отдал приказ, до последнего исполнителя. Каждое покушение на меня – это покушение на них. Во всяком случае, пока мое положение было шатко. Ибо моя смерть влекла за собой их гибель. Понимаешь?
– Так это просто месть?
– Месть – холодное блюдо, густо замешенное на ярости. Если бы я просто мстил, то снял с себя крест и постарался бы убить каждого священника, до которого смог бы дотянуться. Так что нет. Это не месть. Но простого прощения им не добиться. А тебе, друг мой, нужно очень крепко подумать – кому ты служишь. Мне или им.
– Моя вера не мешает службе, – вскинув голову, произнес Клавдий.
– А я думаю – мешает. Двум господам служить нельзя. Или они тебе предложили стать не слугой, а рабом Божьим? Я не заставляю тебя делать выбор. Но если уличу в измене – накажу. Сурово накажу. Второй измены подряд я не прощу и изведу весь род Кудеяров под корень.
– Но ведь там… – начал было говорить Клавдий, но осекся от взмаха руки Ярослава.
– Этим и отличается правитель от обывателя. Готов он карать даже самых близких людей ради интересов государства или нет. И я – готов. Так что смотри у меня.
Глава 3
867 год, 1 июня, Новый Рим
В этот знаменательный день Ярослав собирался открыть торжественное мероприятие – слет старост кривичей, радимичей и дреговичей. Причем кривичи прибыли не только те, что по Днепру и Двине жили, но и северные – живущие у Псковского озера и южнее Ильмень-озера. То есть те, что ранее старались держаться особняком. А вместе с ними и волхвы пришли.
Наш герой нервничал. Сильно нервничал. Никогда, даже перед самым опасным сражением, так не переживал. А тут – прям чуть ли не коленки тряслись.
Но оно и понятно – задуманное им было вновь. Ему…
Для встречи «делегатов всесоюзного съезда» он подготовился. Построил небольшую сцену с доской, на которой вывесил карту региона. Ну, приблизительную. Чтобы не смущать людей, он пока ее закрыл занавесками. А вокруг – импровизированный амфитеатр с тремя ярусами лавок.
Делегаты собрались. Расселись.
Ярослав же в специально поставленной палатке их ждал, время от времени подглядывая. Пока наконец не пришел гонец и не сообщил, что «народ для разврата собрался». Наш герой тяжело вздохнул и, оправив свой «мундир», вышел к гостям. Политика вот такая, народная, она не войну воевать. Ему она была чужда и противна. Не силен он был в ней. Не его стихия. Но надо. Кто, кроме него?
– Друзья, приветствую вас, – произнес он, поднимаясь на подиум. – Рад, что вы откликнулись на мое приглашение и пришли.
Гости также поприветствовали его. Но в шепотках «зала» он заметил, как промелькнули слова: «Как же не придешь?» или «Ну да, тебе откажешь».
«Неужели они меня так боятся?» – промелькнуло у Ярослава в голове. А потом он чуть ли не по лбу себя ударил. «Мундир», который представлял собой доспехи. Те самые позолоченные доспехи, выглядящие не только очень эффектно и крайне богато, но и опасно. Наш герой в них походил на ожившую статую из золота. Словно и не человек он вовсе, а что-то сверхъестественное для жителей тех лет. А потому что-то до крайности опасное.
Он понял, что ошибся в выборе костюма. Но отступать уже было поздно, как и выдумывать новую речь на ходу. Поэтому он продолжил задуманное и поведал старостам о том, что «их постигло великое счастье» – Древний Рим признал их равными себе. Ну и так далее, и далее по списку.
Его идея опиралась на хорошо известный ему эффект. Во всяком случае, он о нем слышал не раз и изредка даже наблюдал. Люди из провинции частенько ведутся на некие формальные награды, лишенные материальной составляющей. Из-за чего ими легко манипулировать в таком ключе. И чем глуше провинция, тем лучше. В масштабах мегаполиса XXI века это проявлялось в фиктивном повышении должности у таких людей без увеличения зарплаты, как вполне действенный способ мотивации. Был человек специалистом, назначили его старшим специалистом в торжественной обстановке, добавили работы и оставили старую зарплату. А он и рад стараться.
Не все так велись. Но многие. И чем глуше провинция, откуда прибыл человек, тем лучше и чаще это работало.
Этим эффектом Ярослав и попытался воспользоваться. Начав рассказывать этим старостам о том, что им предлагается «серьезное повышение» из «варваров в римляне».
После чего открыл шторки, продемонстрировал карту и начал им наглядно демонстрировать их… эм… свое могущество, к которому предлагал присоседиться. Для любого более-менее искушенного человека весь этот цирк выглядел бы шитым белыми нитками разводом для подростков. Но здесь не было искушенных в таких вещах людей…
Ярослав показал старейшинам карту запада Евразии. Указал место, где стоит Новый Рим. Старый Рим. Константинополь. Александрию. Обозначил области расселения кривичей, радимичей и дреговичей. Пояснил про торговый путь с севера на юг. И почему он тут идет, а не как раньше – через Гибралтар.
А потом стал рассказывать про вассалов, начав с викингов из Альдейгьюборга, то есть Ладоги. После чего перешел к хазарам, поведав им о торговом пути из Каспия в Балтику через их земли и Волго-Донскую волоку в Понт, который они контролируют. Про битву у Саркела поведал, где и зачем она была. И перешел к их вассалам, которых контролировал опосредованно. То есть к печенегам, булгарам и прочим племенам, стоящим под хазарами. И, по его словам, получалось, что под его рукой была огромная территория. Которая охватывала степи между Волгой и Днестром, а потом уходила на север – до Балтики. Плюс Таврида и бассейн Камы.
Да, конечно, этими землями он владел чисто формально. Точнее, не владел, а они ему были подчинены, наверное. Да и то, скорее, до тех пор, пока их не трогал и не лез в их жизнь. Но старейшины были впечатлены. Да чего уж там? Поражены до глубины души. Они-то думали и мыслили куда меньшими категориями. А тут такой размах!
Завершив этот политический петтинг, он перешел к главному. Но, опять же, не явно. Он предложил им, как уже «новым римлянам», договориться об устройстве их державы. То есть исподволь и не говоря этого явно, он предложил им подданство. И очень сильно переживал, ожидая, что эти люди возмутятся и откажутся. Ведь это положение то еще «удовольствие» для свободных племен.
Он действовал осторожно. И, не делая резких движений, обозначил возможность расширить договор о коллективной безопасности. То есть наложить на него подданство и имперское гражданство. И, к его удивлению, старейшины предложение приняли. То ли не поняли, то ли под впечатлением своего внезапно обретенного «величия». Не ясно. Главное то – что приняли.
После чего все пошло уже как по маслу.
Был утвержден сенат из старейшин трех племен, как представительный орган при Государе. Созываемый. Кормить целую толпу таких «депутатов» на постоянной основе Ярослав не видел смысла.
Подтверждены уже развернутые органы власти вроде института прокуратора и магистратов, а также пропретора и претора. Плюс был введен институт цензоров для разбора всяких тяжб. Ну и тинги. Куда уж без них? Для этих времен и местности народные собрания были очень важны. Поэтому Ярослав просто оформил неизбежное, очертив их задачи и полномочия.
И все эти вопросы шли при самом оживленном и восторженном состоянии старейшин. Они теперь ромейцы! Их признали за равных! О… от переполняемых чувств они едва ли не захлебывались в собственных эмоциях. И подмахивали все, что им предлагали. Главное было говорить, будто так у ромейцев заведено.
Ярослав же утверждался Государем Руси. Но уже не где-то там, за горизонтом, а на самой Руси и ее жителями. Они, правда, еще толком не понимали, что делают. Ну, а когда с демократией было иначе? Как в свое время сказал престарелый Уинстон Черчилль: «Лучший аргумент против демократии – пятиминутная беседа со средним избирателем». И это он говорил в XX веке. А тут, в середине IX века, подобный вопрос стоял еще острее.
Наш герой, несмотря на успех своей задумки, чувствовал себя весьма мерзко. Словно ребенка малолетнего обманывал. Ведь он-то точно знал, что эти ребята не понимают, за что голосуют. Но не спешил им мешать. Потому что другого шанса провернуть подобный цирк может и не представиться.