Я вещаю из гробницы

Адам Традескант Сауэрби, магистр искусств, член Королевского садоводческого общества и пр.



Археоботаник



Древние семена. Ростки. Исследования



1066 Лондон, Ройял, Лондон Е1ТХ, Тауэр-бридж




Гм-м, — подумала я. Те же четыре цифры, что и на регистрационном знаке. У этого человека явно есть связи.

— Должно быть, ты Флавия де Люс, — добавил он, протягивая руку.

Я собиралась вернуть ему визитку, когда до меня дошло, что он хочет обменяться рукопожатием.

— Викарий сказал мне, что я, вероятнее всего, найду тебя здесь, — продолжил он. — Надеюсь, ты не против моего непрошеного вторжения.

Конечно же! Это друг викария мистер Сауэрби. Мистер Гаскинс спрашивал о нем в гробнице.

— Вы имеете отношение к «Сауэрби и сыновья», гробовщикам из нашей деревни?

— Теперешний гробовщик, полагаю, мой троюродный кузен. Некоторые из Сауэрби избрали Жизнь, другие — Смерть.

Я интеллигентно пожала его руку, глядя прямо в его васильково-синие глаза.

— Да, я Флавия де Люс. Я вовсе не против вашего вторжения. Чем могу помочь?

— Денвин — мой старый друг, — произнес он, не выпуская моей руки. — Он сказал, что ты, вероятно, сможешь ответить на мои вопросы.

Денвин — так зовут викария, и я мысленно благословила его за откровенность.

— Я очень постараюсь, — ответила я.

— Когда ты бросила первый взгляд в то помещение позади камня, что ты увидела?

— Руку, — ответила я. — Высохшую. Она сжимала разбитую стеклянную трубку.

— Кольца?

— Нет.

— Ногти?

— Чистые. Ухоженные. Хотя ладони и одежда были грязными.

— Очень хорошо. Что ты еще увидела?

— Лицо. Во всяком случае, противогаз, закрывавший лицо. Светло-золотистые волосы. Темные полосы на шее.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Фонарь светил довольно узким лучом.

— Отлично! Я вижу, твоя репутация, которая тебя опережает, вполне заслуженна.

Моя репутация? Викарий, должно быть, рассказал ему о нескольких старых делах, когда я смогла указать полиции правильное направление.

В глубине души я возгордилась собой.

— Никаких сухих лепестков… растений… что-нибудь такого плана?

— Нет, не заметила.

Мистер Сауэрби подобрался, будто собираясь задать щекотливый вопрос. И шепотом произнес:


— Должно быть, для тебя это такой шок. Я имею в виду труп этого бедолаги.

— Да, — сказала я и не стала объяснять.

— Полиция напортачила на месте происшествия, убрала останки и всякое такое. Все, что могло бы меня заинтересовать, теперь просто…

— Пыль на сапогах сержанта, — сострила я.

— Именно. Теперь мне придется ползать по земле с увеличительным стеклом, как Шерлоку Холмсу.

— Что вы рассчитываете найти?

— Семена, — ответил он. — Остатки от погребения Святого Танкреда. Присутствующие на похоронах часто бросали свежие цветы на могилу, знаешь ли.

— Но в склепе ничего не было, — сказала я. — Он был пуст. Если не считать мистера Колликута, конечно же.

Адам Сауэрби бросил на меня загадочный взгляд.

— Пуст? О, я понимаю, что ты имеешь в виду. Нет, вряд ли он был пуст. Расщелина, где ты обнаружила мистера Колликута, — это на самом деле камера перед самой гробницей. Ее крышка, если хочешь. Святой Танкред все еще уютно лежит где-то внизу.

Так вот почему там не было костей! Я получила ответ на свой вопрос.

— Значит, вполне вероятно, что вы найдете семена и всякое такое?

— Я удивлюсь, если нет. Просто в любом расследовании приходится начинать снаружи и пробираться внутрь.

Я бы сама лучше не выразилась.

— И эти семена, — поинтересовалась я, — что вы с ними будете делать?

— Я буду за ними ухаживать. Помещу в теплое место и предоставлю им необходимое питание.

По страсти в его голосе я поняла, что для него семена — все равно что яды для меня.

— А потом? — спросила я.

— Они вполне могут прорасти, — ответил он. — Если нам чрезвычайно повезет, один из них зацветет.

— Даже пятьсот лет спустя?

— Семя — удивительный сосуд, — сказал он. — Настоящая машина времени. Каждое семя может принести прошлое живьем в настоящее. Подумай только!

— А потом? — продолжила расспрашивать я. — Когда они зацветут?

— Я их продам. Ты удивишься, сколько денег некоторые люди готовы отдать за то, чтобы быть единственным владельцем вымершего растения. — О, ну и научная слава, разумеется. Кто может жить без нее в наше время?

Я понятия не имела, о чем он говорит, но информация о растениях меня интриговала.

— Вы не могли бы подвезти меня в деревню? — внезапно спросила я. Было еще рано, и мой план начинал выкристаллизовываться.

— Твой отец разрешает тебе ездить с незнакомцами? — полюбопытствовал он, но в его глазах вспыхнул огонек.

— Он не будет возражать, раз вы друг викария, — сказала я. — Я могу положить «Глэдис» сзади, мистер Сауэрби?

— Адам, — поправил он. — Поскольку мы оба под чарами викария, я полагаю, совершенно нормально называть меня по имени.

Я забралась на пассажирское сиденье. Машина заскрежетала и завибрировала, когда Адам выжал сцепление и включил первую передачу, и мы тронулись.

— Ее зовут Нэнси, — сказал он, показывая на приборную панель, затем глянул на меня и добавил: — в честь поэмы Бернса.

— Боюсь, я не в курсе, — отозвалась я. — Это моя сестра Дафна — книжный червь.

— «Пускай с тобою мы бедны, но ты — мой клад бесценный!»[18] — процитировал он. — Это из «Возвращения солдата».

— А! — сказала я.



Церковный двор, если на то пошло, зеленел более жизнерадостно, чем ранним утром. Синий «воксхолл» инспектора стоял на прежнем месте, как и фургон мистера Гаскинса.

— Я высажу тебя тут, — сказал Адам у покойницкой. — Мне надо кое-что обсудить с викарием.

Иносказательно это значило: «Я хочу поговорить с ним наедине», но он преподнес это так вежливо, что я вряд ли могла возразить.