Я – телохранитель. Забыть убийство

— Я посмотрел, — сказал Китайгородцев. — Пока вы ходили в туалет.

ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ:

«Телохранитель — он не только для того существует, чтобы в случае опасности прикрыть собой клиента. Потому что враг с пистолетом или ножом в руке — это ещё не все опасности, которые встречаются в нашей жизни. И телохранитель обязан всё предусмотреть.

Клиент пользуется автомобилем — проследить, чтобы он был исправен и не пропущен ли очередной обязательный визит в автосервис.

Клиент поселяется в гостиницу — проверить, крепкая ли в его номере дверь, исправны ли замки, все ли светильники горят, и что за публика будет в эти дни жить по соседству.

В доме у клиента есть маленькие дети — распорядиться, чтобы на все электрические розетки были поставлены заглушки, острые углы столов закрыты защитными накладками, а на открывающиеся окна поставлены ограничители.

Телохранитель — это тот, кто хранит. Кто бережёт. Какие бы ни были опасности».





* * *


Над городом повисла круглолицая Луна. Воздух был студёный и город будто вымер — на улицах ни одной живой души.

— Как хорошо! — пробормотал Потёмкин.

Его глаза утонули в бездонных черных глазницах-колодцах. Не разглядеть.

— Можно вас спросить? — негромко произнёс Китайгородцев.

— Да, — ответил его спутник, не оборачиваясь.

— Сегодня на вашем сеансе… Я ведь был в зале, вместе со всеми… И когда вы гипнотизировали зал…

— На вас гипноз не подействовал, — сказал догадливый Потёмкин.

— Вы только не подумайте, что я не верю вам! — поспешно попросил Китайгородцев. — Наоборот, я сейчас склонен даже больше верить, чем раньше.

— Вот как? И что же такое произошло, что в вас случилась перемена?

— Я был с вами всё время, практически постоянно вас видел, и вы ни с кем не общались.

— А с кем я должен был общаться?

Китайгородцев замялся, не зная, как сформулировать свои недавние подозрения.

— Те люди, которых вы гипнотизировали на сцене, — сказал он после паузы. — Теперь я знаю, что они не имеют к вам никакого отношения.

— Вы прежде думали, что они подсадные?

— Да.

— Для вас, я вижу, это болезненная тема: существует ли гипноз, — скупо улыбнулся Потёмкин. — Существует! Поверьте мне! А то, что на сеансе он на вас не действует — так этому есть объяснение. Вы сами не хотите этого! Всё! Других причин нет. С человеком, который настроен на активное сопротивление гипнозу, совладать очень тяжело.

— Я ведь не сопротивляюсь, — пожал плечами Китайгородцев.

— Неправда. Просто вы не отдаёте себе отчёт. Есть несколько причин, из-за которых люди противятся гипнозу: либо они боятся, что под гипнозом раскроют какие-то свои тайны, либо хотят доказать, что смогут взять верх над гипнотизёром, победить его, либо они так сильно хотят сохранять контроль над ситуацией, что отказываются подчиниться любому воздействию на свою психику… Последняя причина, кстати — это ваш случай. Вы всё время в напряжении. Вы отслеживаете обстановку. Вы анализируете. Вы в ожидании каких-то неприятностей. Вы на работе. Не позволяете себе расслабиться. И при вашей гиперответственности вам не до гипноза, можно так сказать.

— Значит, меня можно загипнотизировать? И я буду спать, как та девушка на сцене?

— Я думаю, что да.

— И я точно так же буду стряхивать с одежды выдуманное вами пятно?

— Да, но это дешёвый трюк, рассчитанный на публику, — небрежно сказал Потёмкин. — Ввести в транс человека, который поддался внушению гипнотизёра — это только часть процесса. Важнее то, что ты потом проделываешь с этим человеком. Вот ваша нога, к примеру…

Потёмкин остановился и посмотрел на раненую ногу Китайгородцева.

— Я сейчас подумал: почему вы до сих пор хромаете?

— Больно, — пожал плечами Китайгородцев.

— Не уверен, — задумчиво произнес Потёмкин. — То есть боль наверняка присутствует, согласен. Но не добавляется ли к ней боль, которую вы ждёте? Когда-то, в первые дни после ранения, боль была сильной. Вам это запомнилось. И теперь каждый раз, ступая на эту ногу, вы подсознательно ожидаете сильной боли, как в самые первые дни. И хромаете сильнее, чем могли бы. А?

Он вопросительно посмотрел на собеседника. Ответа не было.


— Мне стало интересно самому, — признался Потёмкин. — Может, попробуем?

Он явно загорелся этой идеей.

— Вы хотите меня загипнотизировать? — пробормотал Китайгородцев.

— Тут главное, чтобы вы сами захотели.





* * *


В гостиничном номере было тепло. Потёмкин погасил свет, оставив включённым только тусклый ночник в углу. Он усадил Китайгородцева на стул, сам сел напротив.

— Что вы чувствуете? — спросил Потёмкин. — Опишите свои ощущения.

— Тепло.

— Не жарко?

— Нет. Тепло, хорошо. И ещё я очень сильно устал.

— Но сейчас вы сидите на стуле и вам приятно осознавать, что день закончился.

— Да.

— Вам приходилось прежде присутствовать на сеансах гипноза?

— До встречи с вами — нет.

— То, что вы видели на моих сеансах — это всего лишь эстрадное представление, и только. Оно очень сильно отличается от того, что у нас с вами будет сегодня. У нас с вами цель не позабавить публику, ведь здесь никого нет. У нас интерес научный, можно так сказать.

Китайгородцев не отдавал себе отчёта в том, как постепенно растворяется напряжение, которое он испытывал совсем недавно. Было тепло и хорошо, в полумраке завораживающе поблёскивали хрустальные рюмки на столе, благожелательный и равномерно льющийся голос гипнотизёра обволакивал его.

— Я хочу сказать, — продолжал Потёмкин, — что вы не будете спать. Гипноз — это не сон. Вы будете осознавать то, что с вами происходит, будете сохранять контакт со мной. Как вы считаете, у вас хорошее воображение?

— Я думаю, что да.

— Это легко проверить. Например, представьте, что у вас в руках лимон. Такой жё-ё-ёлтый, туго-о-ой… А теперь представьте, что его разрезали пополам, его выжимают, лимонный сок течё-ё-ёт, мутнова-а-атые такие капельки… Ки-и-ислый… Вообразите вкус лимонного сока, этот сок у вас во рту…

Китайгородцев сделал непроизвольное глотательное движение.

— Очень хорошо, — оценил Потёмкин степень внушаемости своего подопечного. — Теперь закройте глаза… Закройте… Держите их закрытыми… Слушайте мой голос… Думайте о сне… Вы устали, день был долгий, но теперь вам хорошо, сон — это хорошо, думайте о сне и сон придёт… Вам тепло… Вам нужен сон… Дыхание ровное… Ровное… Глубокое дыхание… Вы дышите глубоко и погружаетесь в сон…

Китайгородцев слышал каждое слово, но все остальные звуки уже проходили мимо его сознания. Голос гипнотизёра был монотонным, слова текли так же неспешно, как течёт медленная вода в равнинной реке.

— Веки налились тяжестью, хочется это состояние длить и длить… Всё глубже сон… Всё тяжелее ноги, они наливаются свинцом, ни пошевелить, ни поднять… Сейчас я буду считать, и с каждой следующей цифрой сон будет всё глубже и глубже, всё тело будет тяжелеть… Ра-а-аз, два-а-а… Спа-а-ать… На цифре «десять» будет очень глубокий сон, очень глубокий… Три, четы-ы-ыре… Дыхание ро-о-овное… Пя-я-ять, ше-е-есть… Сон глубо-о-окий… Се-е-емь… Спи-и-им… Во-о-осемь… Де-е-евять… Сейчас будет очень глубокий сон… Де-е-есять!

Тело Китайгородцева заметно обмякло, но спинка стула не позволяла ему упасть.

— А теперь я сделаю вам обезболивающий укол, — сообщил Потёмкин. — Ваша раненая нога онемеет и не будет чувствовать боли какое-то время.

Он держал в руках обычную булавку.

— Вы видите шприц в моей руке, он полный, — говорил Потёмкин. — Это обезболивающее лекарство, которое я вам сейчас введу. Ваша раненая нога сначала почувствует боль от укола иглы, но потом онемеет и уже не будет чувствовать никакой боли вообще. Итак, я делаю укол…

Он несильно ткнул иглой в бедро Китайгородцеву, тот вздрогнул.

— Хорошо. Я ввожу лекарство, оно начнёт действовать практически мгновенно, и вы это почувствуете.

Принялся ладонью поглаживать бедро Китайгородцева.

— Тепло, здесь тепло, вы чувствуете, это начало действовать лекарство. Боли нет. Нога онемела. Вы её совсем не чувствуете. Боль ушла и тяжесть ушла. Сейчас я снова буду считать до десяти, на цифре «десять» Вы проснётесь, и никакой боли не будет. Вы не помните про боль… Раз… Два… Забыли про неё… Три… Лекарство действует… Четыре, пять… Я делал вам укол… Про укол вы помните, а для чего укол — забыли. Шесть, семь… Вы пробуждаетесь все быстрее и быстрее, уже недолго вам осталось… Восемь, девять…

Пауза. Резко:

— Десять!

Китайгородцев открыл глаза, но выглядел он сонным.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Потёмкин.