Я тебя нашла

- Ты даже не представляешь, как, - ответил с усмешкой Ваня. - У тебя фантазии не хватит.

После этих слов Таня посмотрела на Илью. Они некоторое время глядели друг на друга, думая об одном и том же. Что Ваня должен знать. Это неправильно – оставлять его в неведении. Илья чуть кивнул головой,и Таня снова села за стол, стараясь выбрать правильные слова.

- Вань, нам нужно тебе кое-что сказать.

Ваня повернулся и очень внимательно на нее посмотрел, а потом спросил:

- Ты беременна?

Илья поперхнулся кофе.

- Нет, - ответила она и слегка улыбнулась. - Если что, узнаешь первым, обещаю… Тут такое дело...мы кое-что вчера узнали... В общем...

И слова закончились. Она не знала, как все рассказать брату, поэтому, ища помощи, посмотрела на Илью. Давай,ты. Я не могу это выговорить.

Илья отложил в сторону салфетку, которой стирал капли от кофе на столе после слов о беременности,и начал говорить. У него тоже получалось не очень легко.

- Дело в том, что когда-то давно, ещё до... в общем, очень давно, твоя мама... Евдокия Романовна... и мой отец... В общем, у них были... отношения.

- Чо? – Ваня стоял напротив и переводил взгляд с Ильи на Таню, а потом обратно. - Это шутка такая, да?

- Нет, Ваня, это не шутка, - тихо ответила Таня. – Мы сами только вчера узнали.

- Откуда?! - почти выкрикнул он.

- Папа рассказал.

- Чей?

- Наш.

Ванька выругался. Кратко и смачно, а потом выскочил из кухни. Через несколько секунд из гостиной послышались звуки. Ваня играл на Модесте Ильиче. Собачий вальс. Сначала тихо, потом громче, ещё громче и быстрее-быстрее-быстрее… Услышав первые звуки, Илья дернулся и даже привстал со стула, а потом махнул рукой и сел обратно. Модест Ильич простит.

- Я часто сожалею о сказанных в пылу ссоры словах, – сказал один радиослушатель.

- Я сожалею о том, что не купила своему ребенку щенка, как он о том мечтал. Боялаcь за новые обои,теперь понимаю, что это была ошибка. А сын вырос, уехал в другой город и завел себе собаку.

- Я сожалею о том, что однажды поссорился со своей девушкой и не пошел на примирение. Порвал первым. И другую такую не нашел.

Сожаления… самые разные. Эфир неторопливо шел своим чередом. И почти полностью был на Женечке.

А Таня думала не о том, о чем она сожалеет сейчас, а o том, о чем она может сожалеть в будущем , если сейчас поступит неправильно.

Набрать после эфира маму оказалось непросто. Наверное, впервые в жизни. Нo если они не поговорят – она потом будет сожалеть.

- Привет, - мама ответила быстро.

- Привет, - ответила Таня и помолчала, а потом добавила: - Я хочу с тобой поговорить.

- Я слушаю.

Голос мамы звучал осторожно.

- Не по телефону. Давай где-нибудь встретимся и… не дома.

- Хорошо. Где тебе удобно? У меня в четыре встреча с заказчиком, но это ненадолго. Думаю, к пяти освобожусь.

Они договорились в половине пятого на Третьяковской.

***

Дуня положила трубку и посмотрела в окно. Она ждала этого звонка. Весь день ждала. Вчера Таня позвонила Ивану, а не ей. Хотя обычно, если дело касалось Ини, все решалось с Дуней. Муж слишком остро реагировал на некоторые поступки сына.

Но вчера Таня выбрала отца. И Дуня могла понять причину. Трудно, конечно, осознать, что когда-то мама и папа жениха были вместе…

Дуня понимала, да… И переживала. Им предстоит нелегкий разговор с дочерью.

Накануне Иван вернулся домой позже обычного. Дуня выключала компьютер, она устала. Но заказ по ремонту квартиры был хороший, прибыльный и срочный.

Дуня услышала, как полилась вода в ванной – Иван мыл после улицы руки, закрыла ноут и направилась на кухню – кормить мужа ужином.

А муж на кухне уже хозяйничал. Правда, сковороды не открывал. Сразу достал коньяк и два бокала. Однако. У них это уже традиция – коньяк на двоих.

- Ужинать будешь? - спросила Дуня, бросив взгляд на плиту, где все было ещё теплым.


- Я все рассказал, – ответил муж явно не на ее вопрос.

- Кому? Что? – осторожно уточнила Дуня.

Иван ткнул своим стаканом ее, стоявший на столе,и сделал щедрый глоток:

- Тане и Илье, - еще один глоток. - О том, что когда-то связывало нас с тобой и его отца.

- Ваня... - Дуня осела на стул и потрясенно посмотрела на мужа.

- Уже поздно говорить "Ваня", - он допил свой коньяк и налил себе еще. – И потом, правда все равно всплыла бы наружу. Так или иначе. Выпей, полегчает.

Может, и полегчает. Но это не выход. Абсолютно точно не выход. Тем не менее свой бокал она взяла, пригубила его.

- И как? - спросила тихо. - Как они восприняли эту... новость?

- Примерно как ты, - хмыкнул Иваң. - Парень был готов хлопнуться в обморок, по–моему. Но сдюжил. А потом вышла Таня, и мне… мне пришлось рассказать и ей.

Сказал и поморщился. Было от чего. Дуня даже представить себе боялась эту сцену. Она сидела и молчала, медленно пила коньяк, пыталась осмыслить произошедшее. Какая разница, что там пришлось, а что нет. Итог-то один.

С некоторых пор коньяк Дуне стал нравиться меньше, наверңое, потому что пить его она стала чаще. Исчезло восприятие вкуса. А, может, потому что все больше он походил на лекарство от стресса. И Дуне это не нравилось. Οставив недопитый бoкал на столе, она поднялась и решительно направилась к полке, вынула оттуда тарелку, открыла крышку на сковороде и начала накладывать ужин – курицу с рисом. Потoм поставила тарелку перед Иваном.

- Вы с ним вдвоем оказались? И ты не справился, да? - ей надо было все же понять, как это произошло.

Иван некоторое время ел молча, а потом вздохнул и согласился:

- Похоже, да. Он настырный как клещ. Даже хуже. Как его папаша.

Дуне казалось, что это никогда не закончится. Столько лет прошло, все уже давным-давно забыто… но получается, что только кажется, что забыто.

А она сегодня с Ильей вместе обедала, и даже разговор получился. Предметный. Такой устный пакт о ненападении. Только разве можно об этом рассказать Ване?

- И все же он настроен миролюбиво, – произнесла она вслух. - И это большее, на что мы могли надеяться.

- Дуня, - Иван отложил вилку. – Я не понимаю этого "миролюбиво". Они что, воевать с нами собрались, что ли? Надо быть дураком, чтобы не видеть, как молодые любят друг друга. А Королёв не дурак.

Боже… Дуня резко отвернулась, чтобы Иван не видел ее лица, и срочно занялась делами. А дел было очень много. Ведь у них коньяк! Это значит, что надо найти шоколадку, лимончик порезать, красиво его разложить.

Он сказал, что они любят друг друга. Он это признал. Он произнес это вслух! Он принял. Может, еще сам до конца не понял, что принял, но… Но он это сказал. Любят друг друга.

- Ладно, – Дуня повернулась к Ивану.

Две маленькие тарелки – с лимоном и шоколадом – были поставлены на стол. Дуня погладила своего Дон Кихота по голове.

- Рано или поздно это должно было случиться. И, наверное, подходящего момента в такой ситуации быть не может. Все неудобные,так что... - она подняла свой бокал: - За правду.

Иван отсалютовал своим, сделал глоток и сказал:

- Радует одно. Если что - у нас теперь есть богатые родственники. И они организуют нам лечение в элитной швейцарской клинике для алкоголиков.

Неисправим. Дуня подавила вздох. И тут зазвонил телефон. Это была Таня. Οна позвонила папе сказать, что Ваня находится у них. А у папы был только один вопрос:

- Как ты?

Что ответила дочь, Дуня не слышала. Да это и неважно. Она позвонила. Ниточка с семьей не оборвалась. Значит, они справятся со всем.

А Иван, прежде чем отключиться, сказал дочери:

- Спасибо, что предупредила.

Потом, снова щедро плеснув себе коньяка, обратился к Дуне:

- Есть вероятность, что в клинике мы будем лечиться втроем. Ванька с какого-то перепуга перебрал и останется ночевать у Тани.

- Он влюблен, - ответила Дуня, - и там что-то не ладится.

А с коньяком все-таки пора заканчивать. Она взяла недопитую бутылку, закрыла ее и поставила в шкаф со словами:

- На сегодня достаточно событий... и коньяка.

После этого нажала на кнопку чайника.

Перед сном Дуня привычно вoдила пальцем по плечу Ивана, повторяя орнамент татуировки. Переживала. За мужа, за дочь, за сына…