Я спас СССР. Том IV

Вот торжественная часть. Помню. Зал «России» полон радостных, воодушевленных лиц. Почти у каждого в руках журнал, который «метеориты» раздавали на входе. И огромное количество красных шарфов на молодежи. Это теперь как бы такой признак твоей сопричастности с митингом у Манежа. Был ты там или не был – неважно. Главное, ты всецело разделяешь взгляды и лозунги нового молодежного движения. Вроде бы и фронда, но без малейшего оттенка диссидентства. Скорее демонстрация молодежью готовности вести конструктивный диалог с властью.

В первых двух рядах зала сидит высокое начальство, как им и положено. Аджубей и Фурцева меня с кучей народа перезнакомили еще до начала торжественной части, вспомнить бы теперь, с кем именно.

После торжественной части, во время которой прозвучало много теплых напутственных слов в адрес нового журнала, выступали уже мы – рассказывали гостям о дальнейших планах редакции и отвечали на многочисленные вопросы гостей. Журнальный стол на сцене просто завалили записками из зала. И пусть многие вопросы в них повторялись, на некоторые мы даже не успели ответить. Коган-старший хозяйственно прибрал их в свой портфель. Пригодится.

Евтушенко с Рождественским читали свои стихи со сцены, потом Женя заставил меня петь «Десантный батальон». Судя по тому, как быстро нашлась гитара, имел место банальный сговор с моими ближайшими друзьями. Предатели…

А дальше выступала «Машина времени». Это я тоже хорошо помню. И «Крюково», и «Советский Союз» зашли народу на ура. Кажется, Фурцева и Аджубей хлопали громче всех. «Машинистов» долго не отпускали со сцены, пришлось успокаивать гостей, что ребят они еще обязательно сегодня услышат. Но чуть позже, после премьеры фильма. Саму «Заставу…» тоже помню. И легкое разочарование в глазах друзей и публики. Видимо, все ожидали от фильма чего-то гораздо большего. А вот получите прививочку! Запретный плод не всегда сладок, иногда он и пресноватым бывает.

Вот так, кадр за кадром, моя память постепенно подбирается к самому интересному. Начальство свалило еще перед фильмом, я лично проводил их до дверей. После фильма еще часть гостей ушла, из числа тех, кто постарше и кому добираться далеко. До этого момента я все еще абсолютно трезв. Потом, во время показа молодежной моды, о чем договорилась пробивная Юлька, я выпиваю с друзьями шампанского в холле. Совсем немного. Мне же еще за руль. Затем я немного отвлекся на «машинистов». Еще раз уточнил, чтобы медленные песни чередовались у них с быстрыми. Помню, Федя все ворчал, что песен для полноценного выступления по-прежнему очень мало.

Все. Дальше идет полный провал в памяти, и вот я уже сам пою на сцене. И почему-то «Хали-гали». Ага… на итальянском. Уу-у… блин! Я что, теперь его тоже знаю?!! Не, ни фига. Сейчас я и слова вспомнить не могу. Значит, экспромт был чистой воды. А затем я вообще спрыгиваю со сцены к друзьям, осушаю по-гусарски лихо еще один бокал шампанского и громко, на весь зал заявляю, что сейчас покажу всем, как надо правильно танцевать новомодный танец шейк. И выдаю на танцполе такое, что сам Тони Литл отдыхает. Ой, позорище!

От расстройства и стыда я закрываю глаза рукой, другой опираясь на стену. Задеваю при этом кран, и меня неожиданно обдает ледяной водой. Взвыв от досады, вихрем вылетаю из ванны, поскальзываюсь при этом на мокром полу и больно ударяюсь локтем о стену. Матерюсь, как последний биндюжник. Вот так тебе и надо, алкаш позорный!

На кухне, заварив себе крепкого чая, усаживаюсь за стол. Мрачно уставившись в окно, рассматриваю голые ветви деревьев. Какая-то мысль свербит на задворках мозга и не дает смириться с открывшийся картиной моего вчерашнего срама. Нет, ну странно это, согласитесь! Со спиртным у меня отношения ровные, и фужер шампанского – это вовсе не то, что может вывести из равновесия мой здоровый, крепкий организм. На юге мы с парнями легко по литру вина за вечер выпивали, и все было нормально, а здесь…

Сделав себе пару бутербродов внушительного размера, я добавляю в чашку горячего крепкого чая пару чайных ложек сахарного песка. Подумав, насыпаю еще и третью – она сейчас не помешает. С каждым обжигающим глотком в голове постепенно проясняется. Так. Надо еще раз прокрутить кусок воспоминаний от начала танцев и до того момента, когда я окончательно пошел в разнос. Непонятной по-прежнему остается причина такого моего резкого «ухода в нирвану».

Ну, шампанское. Так ведь я первый бокал даже не до конца выпил, сразу пошел к «машинистам». А когда вернулся со сцены, допил его. Точно. Ребята уже поют «Любите, девушки» Сюткина, я стою рядом с Викой и довольно наблюдаю за тем, как народ в зале лихо отплясывает твист. Вечер наш однозначно удался, теперь можно и расслабиться. Мы чокаемся бокалами с Викой, допивая их содержимое, и тоже идем танцевать. Все. А дальше уже провал и сразу «Хали-гали». Что было еще, хоть ты убей, не помню!

О чем это говорит? Что дело, похоже, в том самом недопитом бокале шампанского. Расслабился, старый дурак, в этих славных 60‑х и забыл, что нельзя оставлять свой бокал без присмотра среди незнакомых людей. В 90‑е мне бы в ночном клубе и в голову такое не пришло – чревата, знаете ли, была бы такая оплошность самыми непредсказуемыми последствиями. Вот, похоже, и вчера кто-то из гостей зло подшутил надо мной. Или не подшутил, а того хуже – решил подставить. Что-то крепкое долили в фужер, а может, и вообще что-то подсыпали. Скажете, у меня паранойя опять взыграла? Нет… не паранойя. Вон и Слово в голове согласно тренькнуло.

Слово?!!! Я недоверчиво прислушался к своим ощущениям и в ответ получил новое тихое «треньк». Ну, здравствуй, Слово, давно не виделись… Хоть одна хорошая новость за все утро.

Немного повеселев, я допиваю чай и иду собираться на службу. Перед этим выглядываю в окно – моя «Волга» стоит прямо напротив нашего подъезда. Значит, Лева или Димон довезли нас с Викой на ней до дома. Вот что значит настоящие друзья!

Напевая вполголоса «хей, хей, хей, хали-гали…», я для начала застилаю постель. Армейская привычка не позволяет мне оставить ее неприбранной. Встряхиваю одеяло и замолкаю на полуслове – из пододеяльника на пол вдруг выпадает красивый женский бюстгальтер. Это что за?!! Я с минуту тупо гляжу на женское белье, потом опасливо поднимаю бюстгальтер, держа двумя пальцами за тонкую лямочку. А в голове только один вопрос бьется: я с кем вообще сегодня спал?!

Потому что в памяти моментально всплывает очередное вчерашнее воспоминание: мы повздорили с Викой по поводу моего «гусарства», и она отправилась ночевать в общагу за компанию с Ленкой. Лева повез их туда на такси. Так… Что-то мне уже не по себе от таких стремных находок. Может, я тоже вчера на такси домой вернулся… с кем-то? Неужели с Ольгой-Пылесосом?! Или с какой-нибудь студенткой-первокурсницей, что массово начали вступать в наш клуб?

Господи… Вика же мне никогда не простит такого…

Что делает мужчина в подобной непростой ситуации? Молодой и зеленый сразу впадает в панику. А умудренный прошлым опытом, трижды женатый и трижды разведенный, прячет хладнокровно улику в карман и приступает к тщательному осмотру предполагаемого места преступления. Хорошо бы еще и свидетелей допросить, но мои парни сейчас на лекциях и переговорить с ними можно будет не раньше чем часа через три.

Поэтому для начала я методично перетряхиваю постель, но больше никаких улик, слава тебе, Господи, там не нахожу. Ни других предметов нижнего белья, ни шпилек, ни сережек. Потом как Мухтар обнюхиваю вторую подушку – та слабо пахнет духами. Но духи точно Викины – я сам ей их покупал и этот аромат знаю. Заправив постель, выдвигаю ящик комода с Викиным бельем и осматриваю его содержимое в надежде найти там вторую часть комплекта. Все-таки нельзя исключать вероятность, что моя находка вовсе не «криминального» характера – это белье Вика могла купить совсем недавно. Конечно, не в ее привычках разбрасывать свое бельишко по спальне – она у меня аккуратистка, но ведь всякое бывает… Спешила, например, вчера, собираясь в «Россию», а ночью я мог его и не заметить. Но трусиков в комплект к моей находке среди ее белья нет.

От поисковой операции меня отвлекает еще один телефонный звонок. С опаской снимаю трубку.

– Алло…

– Добрый день, Алексей. Это Павел Слободкин. Мы с вами договаривались созвониться, вчера в «России» неудобно было разговаривать.

Я недоуменно замираю. Какой еще Слободкин? Это кто вообще?! Хотя фамилия кажется мне знакомой. Слово в голове, одобрительно тренькнув, выдает очередную мелкую порцию воспоминаний о вчерашнем вечере. В памяти всплывает лицо совсем молодого парня лет 20 – невысокого роста, круглолицый, улыбчивый. До недавнего времени был музыкальным руководителем эстрадной студии МГУ. Собственно, и в «Россию» он пришел с кем-то из наших старшекурсников. Теперь в Москонцерте работает. Хотел поговорить со мной насчет «Машины времени».

– А да, помню. Здравствуй, Павел, слушаю тебя.

Парень предлагает мне сотрудничество, чтобы вывести нашу «Машину времени» на настоящий профессиональный уровень, говорит, что группа очень перспективная. А то я сам не знаю! Что ж, дело хорошее… Я уже начинаю тяготиться обязанностями, возложенными на меня Хрущевым и Мезенцевым. Ведь одно дело просто песни для «машинистов» писать, а совсем другое – организовывать им концертную деятельность. Мне есть чем и без этого заняться. Но самостоятельно я такое решение принять не могу, нужно сначала доложить наверх. О чем я и сообщаю предприимчивому молодому человеку. Договариваемся с ним созвониться на следующей неделе.

И только положив трубку, до меня доходит, с кем я сейчас разговаривал. Это же будущий руководитель «Веселых ребят»! А что? Слободкин очень талантливый руководитель и аранжировщик неплохой. Мало того, хоть он и профессиональный музыкант, но ни разу не композитор, а значит, не будет навязывать песни собственного сочинения, и на репертуар группы я смогу по-прежнему влиять. Просто останусь штатным автором песен для группы, а выступления, записи, репетиции – все это теперь будет заботой Слободкина. Но при этом в любой момент я могу с ними и на гастроли отправиться, «автор песен» – отличное прикрытие для сотрудника Особой службы. Только надо будет утвердить его кандидатуру у Мезенцева, у Фурцевой и у Иванова.

Ладно… для начала нужно сегодняшний день пережить. Подхожу к зеркалу, внимательно проверяюсь на наличие свежих засосов, царапин и прочих свидетельств женской страсти. Их полное отсутствие все больше вселяет в меня уверенность, что тревога была ложной. А еще через несколько минут тщательного поиска трусики из злополучного комплекта находятся на балконе – сохнут, заразы, на веревке вместе с остальными постиранными накануне Викой вещами. Аллилуйя!!!

Теперь бы еще выяснить, какая тварь приложила руку к моему вчерашнему позору…

Настроение резко взмывает вверх, становится «боевым». Сейчас кое-кому прилетит! И не слабо. Я быстро собираюсь и выезжаю в университет – пора показаться преподавателям. Плюс расспросить ребят, что же со мной вчера произошло.





* * *


Как и рассчитывал, я успел к самому началу большого перерыва, и теперь меня чуть не снесло шквалом вырвавшихся из аудиторий студентов, мгновенно заполнивших коридоры шумом и громкими разговорами. Добираться приходится, как в трамвае в час пик, протискиваясь и напирая, при этом еще и отвечая на приветствия, несущиеся со всех сторон. А «болиды» норовят прочесть мне свои новые стихи прямо на ходу… Да, у моей известности есть и весьма обременительная сторона.

Ребят ловлю на выходе из аудитории и вместе с ними иду в столовую. Есть пока не очень хочется, но лишать своих друзей обеда совесть мне не позволяет. Димон весело подмигивает мне:

– Ну, ты вчера и дал, Рус! Я тебя таким еще никогда не видел.

– Понравилось представление?

– Ага!


– А мне нет. Теперь хочу узнать, какая тварь меня так подставила.

Димон замедляет шаг и озадаченно чешет свою репу:

– Хочешь сказать…

– Кузнец, ты на самом деле считаешь, что меня с шампанского так развезло? – зло возмущаюсь я. – Что вот прямо с одного бокала я на итальянском запел и в пляс пустился?

– Мне тоже вчера показалось это странным, – соглашается со мной Левка. Ну, хоть у кого-то с логикой в порядке. – Что собираешься делать?

– Найти виновного. Спускать такое нельзя.

Парни кивают и тут же оттаскивают меня в сторону, к окну.

– Подозреваешь кого-нибудь?

– Пока нет. Хочу для начала услышать ваши соображения.

Лева задумчиво трет переносицу, прикрывает глаза, пытаясь восстановить в памяти ход событий:

– Так, шампанское мы открыли, когда показ мод в холле начался. Кузнец еще схохмил, что за такую красоту срочно выпить нужно.

– Точно! – кивает Димон. – А Юлька, зараза, сразу отобрала у меня бокал и велела идти манекенщиц снимать.

– Фотографировать! – поправляю я друга под дружный смех парней.

– И когда ты, Рус, пошел к музыкантам, – продолжает Кузнецов, – свой недопитый фужер, наверное, на столе оставил.

– Парни, до этого момента я тоже все хорошо помню. Меня перемкнуло, когда я вернулся и допил это шампанское. Давайте вспоминайте, кто рядом с вами крутился, когда я ушел.

Димон только разводит руками – его, как и меня, в этот момент там не было. Лева смотрел на красивых манекенщиц, демонстрирующих одежду, девчонки, естественно, тоже. Т. е. мой бокал в тот момент фактически оставался без присмотра.

– Хорошо. Но кто-нибудь к вам подходил, пока меня не было?

– Не помню. Девчонок нужно спросить, – вносит разумное предложение Коган.

Юльку с Леной мы находим в столовой. Они заняли на всех очередь и призывно машут нам. Пока мы набираем тарелки с едой, Лева успевает ввести их в курс дела.

– А чего здесь думать? – уверенно заявляет Юлька. – Пилецкий с Ольгой подходили. И до конца показа стояли рядом с нами. Еще Марк Наумович, но его же можно исключить из списка подозреваемых.

– Пилецкий? – задумчиво переспрашиваю я.

– Антон не мог! – протестует Лева.

– Еще как мог! Я бы на твоем месте не была бы в нем так уверена! Пока мы все отвлеклись, он вполне мог сделать какую-нибудь гадость.

– Юль, ты к нему предвзято относишься!

– Да ничего подобного. Это ты, Лёв, слишком доверчивый!

Оба насупились, уступать никто не хочет.

– Не спорьте, – пресекаю я зарождающуюся ссору друзей, – сейчас пообедаем, найдем его и спросим.

Обед проходит в тягостном молчании. Каждый из моих друзей остался при своем мнении. Димон поддерживает Леву, Лена – Юлю. Арбитром могла бы стать Вика, но у нее сегодня занятия на Ленинских горах.

Я же ни в чем не уверен, но проверить Юлькину версию нужно.

Пилецкого с Ольгой мы находим в аудитории, где скоро начнется лекция для нашего потока. Пылесос с карандашом в руке читает какой-то текст, напечатанный на машинке. Антон напряженно следит за ее реакцией. Увидев нас, он вскакивает, подходит к нам и радостно сообщает:

– Ребят, я дописал свою статью про реформу! Сейчас Ольга дочитает и сдам Алексею.

Я решаю использовать фактор внезапности и спокойно интересуюсь у него:

– Статья это хорошо. А ты зачем меня вчера подставил, Пилецкий?

– Я?!!

В голосе парня столько искреннего негодования, что я, пожалуй, и сам поверил бы ему. Если бы не мой многолетний педагогический опыт. А нынешним «пилецким» ой как далеко до циничных старшеклассников из двухтысячных… Фальшь в его возмущении я чувствую за версту. Не научился он еще достоверно лгать, да и бегающие глаза его выдают. Ольга удивленно отрывается от статьи, Лёва что-то хочет сказать. Но я жестом останавливаю наивного защитника:

– Антон, отпираться бесполезно. Несколько человек видели тебя с моим бокалом. Просто объясни – на хрена ты это сделал? Опозорить меня хотел на всю Москву?

– Да, ладно тебе, Рус! Ты что, шуток не понимаешь?! – тут же меняет он тактику.

– Шуток?!! – шипит Юлька. – Совсем идиот? Ты же чуть не сорвал нам мероприятие!