Я спас СССР. Том IV
Часть 32 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вот! А я говорил Когану-старшему, что обложка – это беспроигрышный вариант. Ведь главное для нового журнала что? Чтобы его для начала купили. А потом, когда люди начнут журнал читать, их уже и самих за уши от него не оттянешь.
– И когда теперь новый завоз ждать?
– Сказали, только в следующем месяце. Этот номер уже распродан, на складе его не осталось. Страна-то у нас огромная, а тираж у журнала пока небольшой. Молодежь на меня ругается, а я что поделаю? Пишите, говорю, жалобы Аджубею.
– А Аджубей-то при чем?
– Так журнал-то в типографии его «Известий» печатают, вот пусть он вам тираж и увеличивает.
Посмеиваясь про себя, прощаюсь с ворчливым киоскером. Да, 200 000 экземпляров – тираж небольшой даже для города с 6‑миллионным населением, а часть его наверняка еще и в регионы ушла. Это же капля в море для такой огромной страны. И пусть наш журнал никто пока особо не знает, но это же только пока. Пара месяцев уйдет на раскрутку, а с Нового года мы глядишь – и тираж увеличим, и в лидеры выбьемся.
…Дверь в квартире Андреевых мне открыла немолодая женщина лет пятидесяти, с чахоточным румянцем и горящими глазами. Волосы на голове напоминали «взрыв на макаронной фабрике».
– Вы на сеанс?! От Петра Федоровича? – Хозяйка не дала мне даже рта раскрыть, затащила за рукав внутрь. – Очень вовремя, сейчас уже начинаем.
Я прошел за ней через заставленный какими-то вещами коридор коммуналки в небольшую полутемную комнату. Люстра на потолке была завешена черной тканью, окно тоже задрапировано плотными шторами. Посредине комнаты круглый стол с четырьмя венскими стульями. На одном из них сидела сухощавая старуха в черном платке, повязанном на голове в виде чалмы.
– Милости просим! – бросился пожимать мне руку лысый толстяк в засаленном костюме. – Ксаверий Антонович! Ученик медиума. Да, да, имя у меня необычное, батюшка в святках вычитал.
– А вы? – повернулся я к женщине с «макаронной» прической. – Мадам Андреева? Я не ошибся?
– Ах, какой галантный юноша! – Вдова подала мне для поцелуя руку. – Как замечательно, что в этой варварской стране еще сохранились настоящие рыцари. Елена Никаноровна, смотрите, какое в наших рядах пополнение.
– Молодая кровь! – радостно вставил толстяк.
– Шарман, Аллочка! – раздался каркающий голос старухи. – Ах, какого духа мы сейчас вызовем! Может, даже последнего императора удастся услышать!
– Нет, лучше давайте все-таки на убиенном Павле Первом остановимся, – поморщилась хозяйка.
Я всмотрелся в лицо Андреевой. Да, судьба и время ее не пощадили. В 1947‑м арестована вместе с мужем по обвинению в антисоветской агитации и организации покушения на Сталина. Долго сидела в тюрьме, потом моталась по ссылкам и билась за освобождение мужа. А ведь она не такая уж и старая. Полтинника даже нет.
– Чего же мы ждем? – вновь влез Ксаверий Антонович. – Давайте уже начинать, молодой человек!
– Да, собственно, я хотел переговорить насчет рукописи Даниила Леонидовича. – Я снял пальто, бросил его на ворох верхней одежды, что лежал на старинном диване. Вешалка, видимо, эзотерикам не положена.
– «Роза Мира»? – Андреева внимательно на меня посмотрела. – Даниил завещал опубликовать труд своей жизни на Западе, о чем нам с вами говорить?
– Разве оценят большевики подобное мистическое прозрение? – прокаркала мрачная старуха. – Они могут только разрушать церкви да талдычить цитаты из своего Маркса. А вы знаете, юноша, что этот Маркс был страшным русофобом? «Существование такой державы, как Россия, уже дает основание всем другим странам сохранять свои армии» – вот что ваш Маркс говорил про нас!
При чем тут основоположник и почему он именно «мой» – до меня так не дошло. Я лишь неопределенно пожал плечами.
– Елена Никаноровна, – набросилась на старуху вдова Андреева, – неужто нужно обязательно вести эти политические споры именно здесь и именно сейчас?!
– Дамы! – молитвенно сжал руки Ксаверий Антонович. – Давайте уже начинать! Сумерки – пограничное время, сосредоточение всех потусторонних сил. Упустим же благоприятный момент!
– Я лучше посижу посмотрю, – отперся я, усаживаясь на диван рядом с кучей одежды, – если вы не против.
– И правильно! – кивнула старуха. – Вы, юноша, – неофит. В высшие сферы вам еще рановато заглядывать…
– Елена Никаноровна! – Толстяк плюхнулся рядом на стул. – Либо начинаем, либо расходимся. Неужели вы не понимаете, как мы все рискуем?! За всеми нами следит КГБ!
Старуха в ответ поджала свои тонкие губы и резким движением руки сдернула со стола темную ткань. Под ней оказалась потемневшая от времени доска для спиритических сеансов, или Уиджа, как ее еще раньше называли. И доска эта явно была старинной, дореволюционной – в алфавите, нанесенном на нее, букв было больше тридцати двух, а слово «нет» – с твердым знаком на конце. Сверху на доске лежала треугольная деревянная плашка – указатель, в центр которой была вставлена круглая линза.
– Господа! – Андреева извиняюще посмотрела на меня. – Что о нас подумает… кстати, мы даже не соизволили поинтересоваться именем юноши.
– Алексей, – коротко представился я. – Мешать вам не буду, лишь посмотрю.
Если коротко, то смотреть было не на что. Цирк в исполнении старухи продолжался около получаса. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, вдова и толстяк испуганно застыли. Опять тишина. Потом неясный голос, похожий на старушечий…
– Ду-ух? Ты здесь?
Тук-тук.
– Ду-ух, кто ты?
– Им!
Тук… Тук, тук…
– Им-пе-ра! О‑о! Господа…
– Император Николай!
Неужели Андреева и толстяк не понимают, что старуха просто дурит их? Елена Никаноровна закатила глаза и утробным голосом медиума, вошедшего в транс, вещала от имени последнего русского императора. Тот просил их найти его могилу и похоронить по-христиански. Законное желание, кстати.
– Дух императора, – прерывисто и взволнованно спрашивал Ксаверий Антонович, – скажи, стоит ли мне переходить из НИИ‑2 в Главхим? Или нет?
Я чуть не выругался матом вслух. Все с ними ясно… Зря я только потратил свое время. И рукопись Андреева мне не увидеть, и на мои вопросы здесь некому ответить. Шарлатаны. Я тихонько поднялся, взял свое пальто и вышел в коридор. Моего ухода никто даже не заметил. Из приоткрытой двери соседней комнаты выглянул вихрастый, конопатый паренек в школьной форме. Залихватски подмигнул мне.
– Заходи!
Я, поколебавшись, вошел. Комната очень напоминала соседнюю – круглый стол, диван, несколько стульев. По стенам на вешалках висели вещи. Бедно.
– Кто ты? – Я присмотрелся к пареньку. Лет четырнадцать, простое русское лицо. А вот глаза… Опять как в вечность заглянул. Ага, ясно, проходили мы уже такое.
Парень достал из портфеля дневник, с интересом заглянул в него.
– Тезка твой – Алексей Ермолаев. Дверь-то прикрой.
Я вернулся к двери, поплотнее закрыл ее. Потом уселся за стол.
– Угостить, кажется, нечем, – почесал в затылке тезка, разглядывая скудную обстановку комнаты.
– Да и не надо, я так понимаю, время вам дорого. Прошлый раз…
– Сейчас немного проще, – прервал меня «тезка Ермолаев», усаживаясь рядом. – Нашли наконец проход в эту реальность. Но время терять не будем. Раздевайся до пояса.
Я снял пиджак, затем водолазку. Рука паренька слегка засветилась и легла прямо на остатки «печати Люцифера». Меня словно пронзило ударом тока в солнечное сплетение, аж в глазах потемнело! Я судорожно вздохнул, оперся рукой на стол, приходя в себя.
– Вот и все, печать снята окончательно, – сообщил посланник, стряхивая ладони. – Теперь постепенно разблокируются все твои умения.
– Тоже научусь вызывать духа Николая Второго? – закашлялся я, натягивая обратно водолазку.
– Зря смеешься. Андреев был великим провидцем. Всего один шаг до монады Логоса оставался. Жаль, что этот шаг ему сделать не дали. Жене его тоже была отведена определенная роль в истории этой реальности. – «Ермолаев» кивнул в сторону двери.
– По мне, так вокруг нее какие-то мошенники да сумасшедшие крутятся.
– Не без этого, – согласился паренек.
Когда руки посланника погасли, в комнате воцарился полумрак. За окном вовсю хлестал начавшийся дождь. Я встал, поискал на стене выключатель для люстры. Не сразу, но нашел его. Включил свет, потом, дойдя до подоконника, налил себе в стакан кипяченой воды из чайника. Жадно выпил, припав к стакану дрожащими губами. Ноги еле держали меня, и я поспешил снова сесть за стол.
– Ситуация сейчас выглядит так, – принялся объяснять «Ермолаев». – Эта реальность временно заблокирована для вмешательства высших сил. Из спасателей – здесь только вы с Викой.
– Вика тоже?! – только и смог выговорить я.
– Нет, она местная. Но теперь вы единая монада. Советую все-таки забрать у Андреевой копию рукописи – вам обоим не помешает ее почитать.
– Я не отказался бы и от вашего ликбеза.
– Если коротко, то Большой взрыв породил не одну Вселенную, – тезка посмотрел на настенные часы-ходики, вздохнул, – а бесконечное множество. Это и есть Веер Миров, который описывал Андреев. В каждом из слоев время течет не одинаково, а как бы под углом к вселенным в соседних слоях. Веер Миров раскрылся, и в каждом началась своя эволюция. В некоторых появилась разумная жизнь, которая…
– …развивалась везде по-разному, – подсказал я.
– Совершенно верно, – согласился посланник. – И в некоторых вселенных эволюция разума достигла уже такой стадии, когда ее носители сами стали, по сути, демиургами или, по-другому, – сверхтворцами.
– Логос из таких демиургов?
– И Люцифер тоже. – Посланник еще раз посмотрел на часы. – Дело в том, что слои, где зародилась разумная жизнь и соответственно со временем может появиться сверхразум, крайне редки. За них идет бесконечная борьба. Ведь вырастить своих сверхтворцов – это значит обрести дополнительную мощь, возможность подчинить себе еще несколько новых реальностей.
И здесь борьба. Везде и всегда вечная борьба. А мы в ней только пешки и средство достижения чужого могущества и величия.
– Демиурги, – продолжал тем временем ликбез «тезка», – образуют Вселенский Совет, который устанавливает правила для реальностей, да и для всего Веера. На уровне физических законов. Совет огораживает вселенные от чужого вмешательства, иногда прекращает существование бесперспективных миров…
– Это как та реальность… – замешкался, подбирая правильные слова, – откуда я родом?
– Именно так. И такое случалось неоднократно. Андреев об этом много рассуждает в своей книге, но до конца всю суть происходящего он так и не понял.
– Посланники и спасатели – это…
– …войска, – закончил мою мысль «Алексей», – которыми корректируется та или иная реальность. Сначала в слой приходит Вестник. За ним спасатели. Их души наделены особыми свойствами.
– Моя улучшенная память… – опять замялся я.
– …одно из таких сверхкачеств. Первое, но далеко не последнее. Поэтому посланник Люцифера и попытался наложить на тебя печать, блокирующую их развитие. Но сегодня я печать снял. Теперь постепенно в тебе откроются новые способности.
Мн-да… Как там у «Статус Кво»: «You are in the army now»? Призвали душу на службу и вперед, корректируй реальность по своему разумению. Но не отклоняясь от генеральной линии сверхтворца. Шаг в сторону…
– И каков же приказ по войскам?
– И когда теперь новый завоз ждать?
– Сказали, только в следующем месяце. Этот номер уже распродан, на складе его не осталось. Страна-то у нас огромная, а тираж у журнала пока небольшой. Молодежь на меня ругается, а я что поделаю? Пишите, говорю, жалобы Аджубею.
– А Аджубей-то при чем?
– Так журнал-то в типографии его «Известий» печатают, вот пусть он вам тираж и увеличивает.
Посмеиваясь про себя, прощаюсь с ворчливым киоскером. Да, 200 000 экземпляров – тираж небольшой даже для города с 6‑миллионным населением, а часть его наверняка еще и в регионы ушла. Это же капля в море для такой огромной страны. И пусть наш журнал никто пока особо не знает, но это же только пока. Пара месяцев уйдет на раскрутку, а с Нового года мы глядишь – и тираж увеличим, и в лидеры выбьемся.
…Дверь в квартире Андреевых мне открыла немолодая женщина лет пятидесяти, с чахоточным румянцем и горящими глазами. Волосы на голове напоминали «взрыв на макаронной фабрике».
– Вы на сеанс?! От Петра Федоровича? – Хозяйка не дала мне даже рта раскрыть, затащила за рукав внутрь. – Очень вовремя, сейчас уже начинаем.
Я прошел за ней через заставленный какими-то вещами коридор коммуналки в небольшую полутемную комнату. Люстра на потолке была завешена черной тканью, окно тоже задрапировано плотными шторами. Посредине комнаты круглый стол с четырьмя венскими стульями. На одном из них сидела сухощавая старуха в черном платке, повязанном на голове в виде чалмы.
– Милости просим! – бросился пожимать мне руку лысый толстяк в засаленном костюме. – Ксаверий Антонович! Ученик медиума. Да, да, имя у меня необычное, батюшка в святках вычитал.
– А вы? – повернулся я к женщине с «макаронной» прической. – Мадам Андреева? Я не ошибся?
– Ах, какой галантный юноша! – Вдова подала мне для поцелуя руку. – Как замечательно, что в этой варварской стране еще сохранились настоящие рыцари. Елена Никаноровна, смотрите, какое в наших рядах пополнение.
– Молодая кровь! – радостно вставил толстяк.
– Шарман, Аллочка! – раздался каркающий голос старухи. – Ах, какого духа мы сейчас вызовем! Может, даже последнего императора удастся услышать!
– Нет, лучше давайте все-таки на убиенном Павле Первом остановимся, – поморщилась хозяйка.
Я всмотрелся в лицо Андреевой. Да, судьба и время ее не пощадили. В 1947‑м арестована вместе с мужем по обвинению в антисоветской агитации и организации покушения на Сталина. Долго сидела в тюрьме, потом моталась по ссылкам и билась за освобождение мужа. А ведь она не такая уж и старая. Полтинника даже нет.
– Чего же мы ждем? – вновь влез Ксаверий Антонович. – Давайте уже начинать, молодой человек!
– Да, собственно, я хотел переговорить насчет рукописи Даниила Леонидовича. – Я снял пальто, бросил его на ворох верхней одежды, что лежал на старинном диване. Вешалка, видимо, эзотерикам не положена.
– «Роза Мира»? – Андреева внимательно на меня посмотрела. – Даниил завещал опубликовать труд своей жизни на Западе, о чем нам с вами говорить?
– Разве оценят большевики подобное мистическое прозрение? – прокаркала мрачная старуха. – Они могут только разрушать церкви да талдычить цитаты из своего Маркса. А вы знаете, юноша, что этот Маркс был страшным русофобом? «Существование такой державы, как Россия, уже дает основание всем другим странам сохранять свои армии» – вот что ваш Маркс говорил про нас!
При чем тут основоположник и почему он именно «мой» – до меня так не дошло. Я лишь неопределенно пожал плечами.
– Елена Никаноровна, – набросилась на старуху вдова Андреева, – неужто нужно обязательно вести эти политические споры именно здесь и именно сейчас?!
– Дамы! – молитвенно сжал руки Ксаверий Антонович. – Давайте уже начинать! Сумерки – пограничное время, сосредоточение всех потусторонних сил. Упустим же благоприятный момент!
– Я лучше посижу посмотрю, – отперся я, усаживаясь на диван рядом с кучей одежды, – если вы не против.
– И правильно! – кивнула старуха. – Вы, юноша, – неофит. В высшие сферы вам еще рановато заглядывать…
– Елена Никаноровна! – Толстяк плюхнулся рядом на стул. – Либо начинаем, либо расходимся. Неужели вы не понимаете, как мы все рискуем?! За всеми нами следит КГБ!
Старуха в ответ поджала свои тонкие губы и резким движением руки сдернула со стола темную ткань. Под ней оказалась потемневшая от времени доска для спиритических сеансов, или Уиджа, как ее еще раньше называли. И доска эта явно была старинной, дореволюционной – в алфавите, нанесенном на нее, букв было больше тридцати двух, а слово «нет» – с твердым знаком на конце. Сверху на доске лежала треугольная деревянная плашка – указатель, в центр которой была вставлена круглая линза.
– Господа! – Андреева извиняюще посмотрела на меня. – Что о нас подумает… кстати, мы даже не соизволили поинтересоваться именем юноши.
– Алексей, – коротко представился я. – Мешать вам не буду, лишь посмотрю.
Если коротко, то смотреть было не на что. Цирк в исполнении старухи продолжался около получаса. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, вдова и толстяк испуганно застыли. Опять тишина. Потом неясный голос, похожий на старушечий…
– Ду-ух? Ты здесь?
Тук-тук.
– Ду-ух, кто ты?
– Им!
Тук… Тук, тук…
– Им-пе-ра! О‑о! Господа…
– Император Николай!
Неужели Андреева и толстяк не понимают, что старуха просто дурит их? Елена Никаноровна закатила глаза и утробным голосом медиума, вошедшего в транс, вещала от имени последнего русского императора. Тот просил их найти его могилу и похоронить по-христиански. Законное желание, кстати.
– Дух императора, – прерывисто и взволнованно спрашивал Ксаверий Антонович, – скажи, стоит ли мне переходить из НИИ‑2 в Главхим? Или нет?
Я чуть не выругался матом вслух. Все с ними ясно… Зря я только потратил свое время. И рукопись Андреева мне не увидеть, и на мои вопросы здесь некому ответить. Шарлатаны. Я тихонько поднялся, взял свое пальто и вышел в коридор. Моего ухода никто даже не заметил. Из приоткрытой двери соседней комнаты выглянул вихрастый, конопатый паренек в школьной форме. Залихватски подмигнул мне.
– Заходи!
Я, поколебавшись, вошел. Комната очень напоминала соседнюю – круглый стол, диван, несколько стульев. По стенам на вешалках висели вещи. Бедно.
– Кто ты? – Я присмотрелся к пареньку. Лет четырнадцать, простое русское лицо. А вот глаза… Опять как в вечность заглянул. Ага, ясно, проходили мы уже такое.
Парень достал из портфеля дневник, с интересом заглянул в него.
– Тезка твой – Алексей Ермолаев. Дверь-то прикрой.
Я вернулся к двери, поплотнее закрыл ее. Потом уселся за стол.
– Угостить, кажется, нечем, – почесал в затылке тезка, разглядывая скудную обстановку комнаты.
– Да и не надо, я так понимаю, время вам дорого. Прошлый раз…
– Сейчас немного проще, – прервал меня «тезка Ермолаев», усаживаясь рядом. – Нашли наконец проход в эту реальность. Но время терять не будем. Раздевайся до пояса.
Я снял пиджак, затем водолазку. Рука паренька слегка засветилась и легла прямо на остатки «печати Люцифера». Меня словно пронзило ударом тока в солнечное сплетение, аж в глазах потемнело! Я судорожно вздохнул, оперся рукой на стол, приходя в себя.
– Вот и все, печать снята окончательно, – сообщил посланник, стряхивая ладони. – Теперь постепенно разблокируются все твои умения.
– Тоже научусь вызывать духа Николая Второго? – закашлялся я, натягивая обратно водолазку.
– Зря смеешься. Андреев был великим провидцем. Всего один шаг до монады Логоса оставался. Жаль, что этот шаг ему сделать не дали. Жене его тоже была отведена определенная роль в истории этой реальности. – «Ермолаев» кивнул в сторону двери.
– По мне, так вокруг нее какие-то мошенники да сумасшедшие крутятся.
– Не без этого, – согласился паренек.
Когда руки посланника погасли, в комнате воцарился полумрак. За окном вовсю хлестал начавшийся дождь. Я встал, поискал на стене выключатель для люстры. Не сразу, но нашел его. Включил свет, потом, дойдя до подоконника, налил себе в стакан кипяченой воды из чайника. Жадно выпил, припав к стакану дрожащими губами. Ноги еле держали меня, и я поспешил снова сесть за стол.
– Ситуация сейчас выглядит так, – принялся объяснять «Ермолаев». – Эта реальность временно заблокирована для вмешательства высших сил. Из спасателей – здесь только вы с Викой.
– Вика тоже?! – только и смог выговорить я.
– Нет, она местная. Но теперь вы единая монада. Советую все-таки забрать у Андреевой копию рукописи – вам обоим не помешает ее почитать.
– Я не отказался бы и от вашего ликбеза.
– Если коротко, то Большой взрыв породил не одну Вселенную, – тезка посмотрел на настенные часы-ходики, вздохнул, – а бесконечное множество. Это и есть Веер Миров, который описывал Андреев. В каждом из слоев время течет не одинаково, а как бы под углом к вселенным в соседних слоях. Веер Миров раскрылся, и в каждом началась своя эволюция. В некоторых появилась разумная жизнь, которая…
– …развивалась везде по-разному, – подсказал я.
– Совершенно верно, – согласился посланник. – И в некоторых вселенных эволюция разума достигла уже такой стадии, когда ее носители сами стали, по сути, демиургами или, по-другому, – сверхтворцами.
– Логос из таких демиургов?
– И Люцифер тоже. – Посланник еще раз посмотрел на часы. – Дело в том, что слои, где зародилась разумная жизнь и соответственно со временем может появиться сверхразум, крайне редки. За них идет бесконечная борьба. Ведь вырастить своих сверхтворцов – это значит обрести дополнительную мощь, возможность подчинить себе еще несколько новых реальностей.
И здесь борьба. Везде и всегда вечная борьба. А мы в ней только пешки и средство достижения чужого могущества и величия.
– Демиурги, – продолжал тем временем ликбез «тезка», – образуют Вселенский Совет, который устанавливает правила для реальностей, да и для всего Веера. На уровне физических законов. Совет огораживает вселенные от чужого вмешательства, иногда прекращает существование бесперспективных миров…
– Это как та реальность… – замешкался, подбирая правильные слова, – откуда я родом?
– Именно так. И такое случалось неоднократно. Андреев об этом много рассуждает в своей книге, но до конца всю суть происходящего он так и не понял.
– Посланники и спасатели – это…
– …войска, – закончил мою мысль «Алексей», – которыми корректируется та или иная реальность. Сначала в слой приходит Вестник. За ним спасатели. Их души наделены особыми свойствами.
– Моя улучшенная память… – опять замялся я.
– …одно из таких сверхкачеств. Первое, но далеко не последнее. Поэтому посланник Люцифера и попытался наложить на тебя печать, блокирующую их развитие. Но сегодня я печать снял. Теперь постепенно в тебе откроются новые способности.
Мн-да… Как там у «Статус Кво»: «You are in the army now»? Призвали душу на службу и вперед, корректируй реальность по своему разумению. Но не отклоняясь от генеральной линии сверхтворца. Шаг в сторону…
– И каков же приказ по войскам?