Я пришел за тобой

– Ник, да перестань ты! Страшно же! – сказала я. – И дай в квартиру войти!

Оборотень отстранился и сам подтолкнул меня мордой ко входу. Под его конвоем, оглядываясь на недобрую морду, я наконец вошла домой. Ник – вслед за мной.

В следующий момент дверь фантастическим, то есть магическим, образом захлопнулась у меня за спиной.

Пес опять рыкнул, и вдруг…

Нет, я не думала, что это произведет на меня такое впечатление! Я не специально!

Ник, видимо, тоже не думал.

Огромный волкопес начал преображаться. И преобразился буквально за несколько секунд. За это время я успела с трудом сдержать невольный рвотный позыв и опереться на стену, когда в глазах помутнело, а ноги опять ослабли.

Это было невероятно противоестественно. Наверное, потому и шокировало. Тело волка (или пса) словно разом лопнуло изнутри, шкура как будто стремительно сползла с него, на ее месте проросла человеческая кожа, морда сплюснулась и стала человеческим лицом.

«Нет, могло быть и хуже», – пронеслось в голове, пока я боролась с накатывающей дурнотой. Это могло бы происходить медленнее, тогда я бы разглядела больше деталей и было бы совсем неприятно. Например, тот момент, когда проявились бы обтянутые белой оболочкой красные мышцы…

А еще спустя мгновение я сползала по стенке, и на меня в прыжке летел Ник. С перекошенным лицом, словно хотел разорвать на куски. На этот раз он был в белой футболке и джинсах, я успела разглядеть.

«Ах нет, он меня не обидит», – подумала отрешенно, когда Ник подхватил меня на руки, на ходу отбрасывая в угол мою сумочку. Наверное, я все же отрубилась, потому что осознала себя уже в кресле в комнате. Ник на корточках сидел передо мной, одной ладонью держал мою кисть, как-то хитро и приятно поглаживая ее большим пальцем своей огромной ручищи.

В другой руке был стакан с водой.

Ну вот, два обморока за один день. Превращаюсь в кисейную барышню. Хорошо хоть рыцари-спасатели все время под рукой, повезло.

– Тина, милая, прости, я – кретин! – с искренним сожалением глядя на меня снизу вверх, повинился Ник, протягивая стакан с водой. – Я не собирался так внезапно обращаться при тебе в первый раз! Но я был ошарашен – у тебя печать!

– Печать?! – Вся дурнота разом слетела с меня, мир стал четким, резким, а я в нем – рассерженной, как взъерошенная птица. Стакан из его руки я взяла, осушила одним махом, одновременно вытянув свою ладонь из целительного магического захвата. – Печать?! Да, печать! Та, которую ты поставил на меня без моего ведома! И по которой меня узнал Павел!

– Да нет, не эта, – поморщился Ник, поднимаясь на ноги. – Стал бы я беситься из-за своей печати. Другая печать! Грегори Дарта!

Ник опять шагнул ко мне и резко приподнял мою кисть.

– Вот эта! – сказал он, глядя в центр кисти. Я там не видела ничего, кроме белой кожи и чуть заметных прожилок вен. – Печать неведомой природы. Видимо, по ней он тебя и отследил.

– Что? – изумилась я. – Грегори тоже поставил на меня печать?

Встала и нервно рассмеялась.

– Ну вы даете! – сказала я, развернувшись к Нику.

Нет, ну правда, смешно ведь.

Я теперь дважды меченная. Опечатанная два раза.

Очень смешно. И очень противно и странно. Ведь ни один из них не спросил разрешения.

Альфа-самцы, собственники хреновы. Чтоб вас самих кто-нибудь пометил. Желательно – особо циничным образом. Например, так, как настоящие псы метят территорию.

– И не стыдно? – поинтересовалась я у опешившего Ника.

Видимо, моя реакция привела его в замешательство.

А что, мохнатый мой друг, ожидал, что я буду злиться на Грегори, но оправдывать тебя самого?

Между прочим, это из-за его, Ника, несанкционированной метки меня чуть не заточили в загородном сортире в качестве живой бомбы. А благодаря печати Грегори этот самый Грегори смог отыскать меня так быстро. Что, впрочем, не оправдывает и нашего таинственного вампирского олигарха.

– Мне? Стыдно? – возмущенно переспросил Ник. Даже помотал головой, видимо, пытаясь переварить мою реакцию. Потом серьезно сказал: – Если честно, мне – не очень. Я хотел защитить тебя. То, что мою метку увидел псих-отморозок Паша, – неприятная случайность. А вот этому вонючему олигарху никто не давал права метить мою тебя, Тина. Никто не давал ему такого права!

– Значит, так. – Я поднялась и автоматически уперла руки в бока, как делала мама, когда ругалась на меня маленькую. – Вы оба хороши! Мне не нравится, что меня метят без моего разрешения. И ты тут ничем… Ладно, Ник, положим, ты не такой подозрительный, как он. Но ты тоже поступил нехорошо!

Я быстро выдохлась. Усталость сегодняшнего дня сказывалась. Да и долго сердиться на парня, который просто очень нуждается в тебе, бесчеловечно. Поэтому закончила простой поучительной фразой.

– Ну ладно, положим, не очень хорошо, – согласился Ник, одарив меня понимающим взглядом. Мол, раз ты такая уставшая, я готов с тобой соглашаться. Я же такой весь сильный альфа-самец, пожалею бедную слабенькую самочку.

Тьфу.

Но я подумала, что можно воспользоваться ситуацией.

– Может, снимешь, а? Ну одной меткой меньше будет – мне уже не так противно… Да не хочу, чтобы каждый оборотень этого города думал, будто я девушка беты. Это вообще твое самоуправство!

– Тина, милая, тебя это ни к чему не обязывает, – начал успокаивать Ник. – Метка показывает, что ты под моим покровительством. Она вовсе не принуждает тебя ни к чему. В общем, не сниму, – закончил он. – Пока он не снимет, я не сниму точно.


– Упрямый мальчишка! – чуть не топнула ногой я. Подышала и опустилась обратно в кресло. – Ладно, рассказывай, что за метку поставил наш таинственный олигарх, раз она тебя так разозлила.

– Понятия не имею, – пожал плечами Ник, в очередной раз втянув воздух возле меня. – Это даже не магия. Это печать естества… Знак принадлежности. Как будто ты принадлежишь ему и находишься под его покровительством. Проклятье! И я понятия не имею, к какой расе относится тот, кто ее поставил. А ты? – Он вдруг уперся взглядом в меня. – Тина, а ты как думаешь, к какой расе относится он? Раз уж ты перестала считать меня и все остальное плодом своего воображения.

– Не знаю точно… – протянула я. – Но у меня есть соображения. В общем, так, Ник, я не одобряю вас обоих. В смысле ваше поведение.

Ник поморщился:

– Не нужно, пожалуйста, равнять меня с этим!

– А ты тогда не веди себя как «этот»! – Я назидательно подняла вверх палец. – И сейчас у тебя есть шанс заслужить мое доверие. Например, рассказать мне правду, зачем я тебе понадобилась. Тогда… – Я загадочно понизила голос, подобно Грегори Дарту. Надо же, его манера разговора, вернее, игра интонациями, очень заразна! – Тогда я поведаю тебе свои соображения.

– Хорошо. Я и сам собирался рассказать тебе правду, – неожиданно легко согласился Ник. – Может, пойдем на кухню? Я заварю чай. К тому же я пирожных купил. У тебя ведь вроде не дошло до десерта? В твоем аромате нет ноток девушки, отведавшей сладкого. – Пес улыбнулся.

– Пойдем, – вздохнула я.

Ну ничего не скроешь. Один – маг, другой – пес, который по запаху сечет, что ты ела и чем занималась.

Я поплелась за ним на кухню. Чайку и верно выпить не помешает. Особенно если такой вот альфа-самец (ну бета, но суть-то не меняется!) нальет мне его в чашечку, позаботится…

– И что же, ты считаешь меня своей истинной парой? – честно и устало спросила я, когда деловитый и чуть озабоченный Ник действительно поставил передо мной чашку с дымящимся чаем. Пах напиток чабрецом, видимо, волкопес купил новую заварку по дороге домой.

Ник мгновенно напрягся. Отвернулся, оперся руками на кухонный стол и глубоко подышал. Потом повернулся ко мне. Лицо его выглядело так, словно он собирался прыгнуть в бездну.

– Нет, Тина. Ты не моя истинная пара. Если бы я увидел в тебе свою истинную, был бы счастлив, это ведь величайшее благо для любого волка. И всяко не боролся бы с собой столько лет. Зачем? Но нет. Ты не моя истинная, Тина. Ты моя…

Он помолчал, сглотнул, все внутри его явно переворачивалось, скручивалось жгутами, закладывало горло. Похоже, ему просто невероятно сложно вслух сказать то, что он сейчас думал.

– Ты моя хозяйка, – выдохнул он наконец. – Будь проклята собачья часть моей натуры, но это так!





Глава 19




– Что? Какая хозяйка? – переспросила я изумленно.

Хозяйка… хм… как у собаки? Та, которая кормит, гуляет и треплет за ухом, та, которой пес служит преданно и искренне? Так? Но он же оборотень, а не простая собака!

– Такая. Как у собаки. Мой человек. Тот, кому пес служит, сосредоточение его жизни, ее смысл, – сквозь зубы ответил Ник. Выдохнул, видимо, ему удалось взять себя в руки. И сел с чашкой чая через угол от меня.

Дальше его слова полились свободно. Моему оборотню явно нужно было и выговориться, и открыться. Просто сказать самое главное значило с болью вырвать пробку из бутылки. Или, еще вернее, вскрыть плотину.

– Спросишь, как так вышло и почему мой пес выбрал тебя? Все просто. Я не выбирал тебя. Я любил своего отца-пса, но всегда предпочитал считать себя волком. Но кровь псов сыграла со мной свою обычную шутку, как бы ни пытались уберечь меня от этого родители. Помнишь, я сказал, что я наполовину пес и поэтому очень редкий вид?

Я кивнула.

– Так вот, псы редки, потому что, как ни берегутся, а в юности во второй ипостаси они встречают человека, которого запечатлевают как хозяина.

– Ну и что? Почему от этого они редки? – удивилась я.

Ник грустно усмехнулся:

– Потому что дальше инстинкт берет свое. Они оборачиваются и становятся для этого человека настоящей собакой. Или тенью следуют за ним. Самым главным становится быть с хозяином, причем во второй ипостаси. А постоянное пребывание в шкуре зверя приводит к потере способности к обороту. Они превращались в собак. Лишь в Сибири и на Дальнем Востоке сохранились уединенные поселения псов-оборотней, в которых юного пса берегут от любой встречи с людьми до возраста тридцати лет, по которому проходит граница риска запечатления. Из такого поселения когда-то приехал мой отец…

Я ошарашенно молчала. Слишком невероятным и болезненным было все, что говорил Ник. Невозможно трагичным.

Что же, выходит, если Ник будет со мной, то он превратится в собаку? А если нет, то будет мучиться?

– То есть ты рискуешь потерять человеческую ипостась со мной? – очень тихо и аккуратно спросила я.

– Подожди, все не так просто. Отец прибился к волкам, его приняли в клан. И он оказался истинной парой сестры Крафта – нашего альфы. Родился я. Сразу было понятно, что до тридцати лет я рискую запечатлеть кого-нибудь из людей. Мать предлагала уехать на родину отца, как только в пять лет я начал обращаться. Но отец знал, что в клане псов его примут плохо. Он тянул время, надеялся, что волчья кровь во мне доминантна и трагедии не случится. В общем… – Ник вздохнул. – Они все же собрались уехать. А до этого мы проводили лето в глухом местечке в Карелии. Там почти никого не было, мы держались подальше от туристов. Но однажды произошла случайность. Ты, конечно, ничего не помнишь… – Ник с грустью посмотрел на меня, словно ему было бы легче, если б я помнила.

– Наверное, нет, видимо, я была младенцем.

– Да, – криво усмехнулся Ник. – Родители учили меня контролировать оборот. Мне было запрещено оборачиваться вне их присутствия. Но, разумеется, я хулиганил, как все дети. Родители лишь на пару минут отлучились, когда к озеру подъехала машина, из нее выгрузилось семейство… Мужчина, женщина и младенец – его, вернее, ее вынесли и посадили на мягкую подстилку под сосной недалеко от воды. Я помню, как мне захотелось рассмотреть этого младенца и поиграть с этой семьей в целом. В общем, когда мать с отцом вернулись, я уже обернулся и бежал, помахивая хвостом, к младенцу, сидевшему в теньке с соской во рту… Я неожиданно появился из-за кустиков, бросился обнюхивать тебя… И дальше сложно сказать, что произошло. Просто я вдруг осознал, что ты – мой человек. – Его губы болезненно скривились. – Что я должен быть с тобой рядом, защищать, служить. Что вся моя жизнь – для тебя. Радостно повизгивая, я лизал пухлые ручки малышке, которая выронила соску и весело улыбалась, пытаясь ухватить мохнатого щенка… Сама понимаешь, что началось дальше. Твои родители всполошились, мои тоже… Отец вышел, успокоил их, что просто щенок убежал пообщаться, взял меня в охапку и унес… С этого дня, Тина, и начался мой ад. С того момента, как тебя засунули в легковушку и увезли по лесной дороге, а я не мог вырваться из железных рук отца…

Ник замолчал, в лице его отразилась едкая застарелая боль. Я не удержалась и мягко погладила его по плечу. Он перехватил мои пальцы и задержал в своих, от него разошлась легкая волна облегчения.

– Вот так, – усмехнулся он. – Хозяйка потреплет своего пса, и все печали отступают. – Выдохнул и продолжил: – Родители понимали, что произошла трагедия. И если бы во мне была лишь песья кровь, я был бы обречен. Пришлось бы найти твою семью, жить рядом и скорее всего просто навязать тебе дружбу со мной, надеясь, что еще не скоро я начну задерживаться во второй ипостаси. Случаи бывали. Иногда псу удавалось подружиться с хозяином в человеческой ипостаси, и это удерживало его от постоянного оборота. Но отец надеялся на мою волчью половину. Больше всего волки ценят свободу. Им претит слепая преданность человеку. Поэтому он рассчитывал, что я смогу забыть тебя. Он дал твоей семье уехать, потом мы вернулись другой дорогой, так, чтобы стало практически невозможно найти тебя. Я обернулся человеком, просил вернуть мне «эту девочку», потом скулил и плакал. Должно быть, сердце родителей разрывалось, но они думали, что волчья кровь и время вылечат меня. Что ж… Волчья кровь помогла. Конечно, я нередко убегал и пытался найти тебя. Безрезультатно. Но в целом постоянная тоска, что мучила меня внутри, все же была контролируемой. Я страдал, но мог жить. В двенадцать лет я уже хорошо понимал, что случилось со мной когда-то. Понимал особенности волчьей крови и крови пса. И, несмотря на любовь к отцу-псу, я начал ненавидеть свою собачью половину и… прости, Тина, тебя. Каждый день я мечтал вновь ощутить твой запах и лизать твои руки, служить тебе, как верный пес, и в то же время ненавидел. Хоть и тогда умом осознавал, что маленькая девочка была ни в чем не виновата. Я сделал все, чтобы стать настоящим волком, старался никак не проявлять собачью природу. Внешне всегда бравировал своим влечением к «хозяйке» и больше не пытался найти тебя. А отец гордился мной. Моей силой воли и разумом. Но… Когда мне было семнадцать, мои родители погибли…