Я отвернулась

Глава 13

Элли




Это произошло спустя две недели после моего одиннадцатого дня рождения. Мне уже позволяли недолго присматривать за младшим братом одной. Шел снег, и мы не могли играть на улице, как он хотел. Мы сидели в игровой комнате на подоконнике, ставшем нашим специальным местом для чтения.

В тот раз мы рассматривали картинки в книге про Кролика Питера, которую Майклу купил отец, как вдруг братишка вскочил и выбежал из комнаты.

Это не удивило меня. Он был активным ребенком и не мог долго усидеть на одном месте. Я пошла за ним на кухню.

До этого я помогала своей новой матери нарезать овощи к обеду.

— Подай мне приборы со специями. Нужно придать блюду колорит, — велела она.

— Что-что? — переспросила я.

Бабушка Гринуэй хихикнула.

— Да ладно тебе, Шейла! Ты становишься слишком пафосной даже для себя. Просто говори, как все мы, — посолить и поперчить.

— Закрой варежку, мама!

Я ахнула. Однажды, еще до смерти мамы, мы с ней слышали, как кто-то сказал это на улице, и она поспешно повела меня прочь, объясняя, что приличные люди так не выражаются.

Сейчас на кухне не было никого из взрослых. Острый картофельный нож лежал на столе. Мой брат направился прямиком к нему, как будто знал, что это единственная вещь, которую нельзя трогать.

— Положи на место! — воскликнула я.

Я старалась забрать нож, но упрямые маленькие пальчики брата продолжали за него цепляться.

— Майкл! — крикнула я. — Отдай сейчас же! — и потянула нож к себе, выворачивая его.

И тут Майкл испустил ужасный крик.

— Больно! — взвыл он.

— Нет-нет, все в порядке, — приговаривала я, хотя уже видела, что это не так. Кровь закапала на пол, однако Майкл все равно держался за нож.

— Отпусти его! — рявкнула я, пытаясь вырвать нож у него из рук. Если он сейчас поранится сильнее — то сам виноват.

Я услышала топот ног, сбегающих по лестнице.

— Что тут происходит? — Шейла ворвалась в кухню. — О господи! — Она повысила голос. — Майкл! Ты в порядке? Что случилось?

— Элли! — Он обвиняюще показал на меня.

— Я не виновата! — возразила я. — Я просто хотела отнять у него нож, пока он не получил серьезную травму. Ай! — Я вскрикнула, когда рука Шейлы хлестнула меня по щеке.

— Ты злая, злая девчонка! — Шейла впала в истерику, и от этого мой брат закричал еще сильнее. Кто-то должен был что-то сделать. Я пришла в состояние какого-то внешне отстраненного спокойствия, не отражавшее внутренней паники, и набрала на телефоне три девятки. К тому времени, как мы добрались до больницы, кровь была повсюду. Майклу пришлось наложить три шва.

— Как это случилось? — спросил доктор.

— Это все моя падчерица, — прошипела Шейла, указывая на меня. — Порезала ножом моего сына.

— Ерунда! — вскинулась я. — Я пыталась отобрать у него нож для картошки. В первую очередь не надо бросать без присмотра острые предметы.

— И кто же, по-твоему, в этом виноват? — процедила Шейла.

— Ты! — выпалила я в ответ.

— Прекрати врать, Элли!

— Я не вру!

Но во время этого разговора я чувствовала, как у меня пылают щеки — от ужаса ситуации. Как бы я ни оправдывалась — все равно выглядела виноватой.

Доктор кинул на меня неодобрительный взгляд.


— Тебе очень повезло, что твой брат серьезно не пострадал. — Затем он повернулся к моей новой матери: — Помните — отныне не спускайте с него глаз ни на минуту.

Шейла была в ярости всю дорогу до дома. Странно, но она казалась более расстроенной словами доктора, чем порезом на большом пальце Майкла.

— Он намекал, что это моя вина! Что я не слежу за своим сыном! Мне надо было позвонить в полицию!

— Что же ты сразу не позвонила? — парировала я.

— Может, и позвоню! Посмотрим, что скажет на это твой отец!

Меня почти тошнило от страха, пока я ждала, когда он вернется домой. Я ведь только хотела помешать Майклу себя поранить. Конечно же, отец поверит мне.

Но когда я рассказала ему, что произошло, — он не выглядел убежденным. Скорее — одновременно строгим и опечаленным.

— Я хотел бы верить тебе, Элли, но это очень серьезное происшествие. Ты что, ревнуешь к своему брату?

— Нет! Конечно нет! Я люблю его.

Отец вздохнул.

— Шейла думает, что ты порезала его нарочно.

Искренние слезы потекли у меня из глаз.

— Неужели я способна на такое? — Я постаралась забыть, как — пусть и на одно мгновение — подумала, что так Майклу и надо. — Если Майкл показал на меня пальцем — это еще не значит, что я виновата. Господи, он же ребенок, мало ли что ему померещилось!

Я увидела, что достучалась до сердца отца.

Шейла пришла в бешенство, когда он объявил произошедшее «небольшим недоразумением».

— Нашему сыну пришлось накладывать швы! А ты даже не собираешься ее наказать?

Отец принялся расхаживать по комнате, заложив руки в карманы. Морщины, напоминающие гофрированный картон, снова появились на его лбу.

— Ну что же, хорошо. Элли, на месяц ты лишена всех карманных денег.

— За что?!

— И ты не поедешь на школьную экскурсию! — вставила моя новая мать.

— Тебе не кажется, Шейла, что это уже немного чересчур? Экскурсия в образовательных целях.

— Ну тогда надо запретить ей пойти на ту вечеринку.

Но я ждала ее целую вечность! Кристина, одна из моих школьных подружек, приглашала всех одноклассников. Ее мать знала мою настоящую маму и всегда была добра ко мне.

— А еще можно отобрать у нее на неделю музыкальную шкатулку, Найджел.

— По-моему, это несправедливо, Шейла.

— А ты вообще на чьей стороне?!

— Вы не получите мою музыкальную шкатулку! И это мое последнее слово! — выкрикнула я.

Затем, заливаясь слезами, я помчалась в свою комнату и тщательно спрятала шкатулку на дне нижнего ящика комода. В комнате бабушки Гринуэй громко работал телевизор. Дверь была приоткрыта. Я вбежала к ней, надеясь на сочувствие.

— Это несправедливо, — всхлипывала я, бросившись к ней на колени. — Я не хотела поранить Майкла!

— Ш-ш-ш-ш. — Она обняла меня рукой за плечи. — Я знаю, что ты ни в чем не виновата. Но штука в том, что доктор напугал мою дочь.

— Как? Чем?

Она вздохнула.

— Это сложная история. По правде говоря, моя Шейла всегда боялась всяких должностных лиц. Видишь ли, чиновники из социальной службы однажды отобрали ее у меня, когда она была совсем маленькой, потому что я не могла обеспечить нам нормальное жилье. Я работала как проклятая, чтобы ее вернуть. А после все время беспокоилась, что кто-то снова попытается нас разлучить. Думаю, что передала ей свои страхи.

Слезы вдруг покатились по ее пухлым напудренным щекам. Я никогда раньше не видела бабушку плачущей.

— Не думай о Шейле слишком уж плохо. Она желает тебе добра.

Нет, не желает, возразила я про себя. Я ее ненавидела. Лучше бы она никогда не выходила замуж за моего отца! Вот бы было хорошо. Что же касается требования называть ее «мама», то я больше никогда не собиралась так делать. Я была ей интересна как дочь только до тех пор, пока у нее не родился собственный ребенок. Майкл не мог сделать ничего плохого. Он всегда прав по умолчанию. Это несправедливо. Гневное возмущение постепенно разгоралось во мне…