Я оставляю выбор за собой

– Приехали! – Ксения остановилась на парковке для клиентов частной стоматологической клиники «Белый Конь». – Мне сходить с тобой или ты сама?

– Я сама, – и чтобы избежать дальнейших расспросов и предложений, Настя выскочила из автомобиля.

От парковки до самого здания было метров триста, Настя преодолела уже половину пути, как ее кто-то окликнул:

– Эй! Как там тебя?! Шашлыки, костер, свобода!

Настя обернулась и вспыхнула, к ней навстречу спешил краснолицый мужчинка в роскошном пальто, голова у него была не покрыта и редкие, белые волосики теребил суровый февральский ветер. Это был тот самый мерзкий собственник, который тогда кончил ей на джинсы, не Сигизмунд Карлович, а просто Коля.

– Ты меня не узнаешь? Я тот, с которым ты тискалась в лесу, до сих пор жалею, что кончил не в тебя.

Лицо Насти залила краска, как можно такое говорить незнакомому человеку?

– Ты же вроде с Ивановым тогда приезжала? – красномордый собственник не унимался, он прыгал возле Насти, как пьяная обезьянка. – Андрюха-то кобелина еще тот был, но сейчас его Катька охомутала, слово боится против сказать. А ты чего здесь? Пошли ко мне, продолжим начатое!

Настя подняла руку, замахнулась и хотела съездить ему по физиономии, но не смогла, в результате она просто оттолкнула красномордого собственника в сторону и бросилась бежать назад. О том, чтобы после такой встречи разговаривать с Андреем, не было и речи.

Настя забежала в автомобиль к сестре и, едва сдерживая рыдания, попросила ее уехать.

– Это же Чижевский был? – Ксения удивленно посмотрела на сестру. – Николай Леонидович Чижевский, известный прощелыга, мошенник и… Мать моя! – воскликнула Ксения, поразившаяся догадке. – Так это Чижевский отец Варвары?

Настя была удивлена, что Ксения знает красномордого Николая, она сначала хотела сказать, что нет, это не он, а потом передумала. Она пока ничего не скажет Андрею о Варваре, потому что его жена беременная, и узнай он, что его первая дочь родилась с неизлечимым генетическим заболеванием, сразу же потащит свою женушку к генетикам.

А Настя этого не хотела, она хотела мести! Она хотела, чтобы Катя тоже родила глубоко больного ребенка, чтобы они так же мучились, как она, и прошли все круги ада. А для этого не надо Андрея предупреждать заранее, судя по животу, через пять-шесть месяцев Настя может повторить свой визит в уютное семейное гнездышко Андрея, и вот тогда уже ему все рассказать. И потребовать алименты!

Настя с удовольствием подумала, в каком ужасе будет его жена, и оттого, что родила больного ребенка, и оттого, что ее ребенок – это не первенец Андрея.

Но чтобы Ксения от нее отвязалась и чтобы все это не объяснять сестре, Настя просто кивнула и согласилась:

– Да, Николай отец моего ребенка. А ты откуда его знаешь?

– Меня Женя недавно с ним познакомил! Чижевский спонсирует всевозможные проекты, стоматология, строительство, ресторанный бизнес, у него много денег, и он их просто тупо вкладывает в прибыльное дело. Но гад он еще тот. Женя его недолюбливает и советует мне держаться от него подальше.

Настя промолчала и некоторое время они ехали в машине молча.

– Не суйся к нему с Варей, – наконец произнесла Ксения, – я и предположить не могла, что ты связалась с этим старым уродом, я в шоке. Да что ты в нем нашла? Ни рожи, ни кожи…

Настя молчала.

– Не рассказывай ему о Варе и сама к нему больше не приезжай, у него все бандюганы, ныне именуемые собственниками, знакомые, и ты просто исчезнешь. Как и Варя. Я думаю, что смогу помочь, но только тебе.

– Чем? – Настя очень хотела, чтобы и Ксения родила больного ребенка, и от этой мысли ей было стыдно.

– У меня есть накопления, я переведу их на твой счет, прежде чем уехать в Лондон. Это моя подушка безопасности, но тебе они сейчас нужнее. Женя о них не знает, Вадим не знал, родителям не говори, пусть сами пошевелятся. На год тебе хватит, ну а потом я не знаю…

Ксения замолчала, молчала и Настя, а что здесь скажешь?





Глава 5




Даже с наступлением весны жизнь у Насти не изменилась, она сутками сидела дома с Варей, лечить их больше не лечили, обследовать не обследовали, официальная медицина просто отправила их домой умирать медленно и мучительно.

Варя все время кричала, днем или ночью, соседи, узнавшие в скором времени, что рядом с ними живет неизлечимый ребенок, в двери больше не стучали, но перестали с Настей здороваться и за глаза называла ее «эта наркоманка с уродом».

Владимир Николаевич тщетно пытался найти работу, но с его завышенными требованиями и неумением делать практически ничего, кроме вялого сидения в НПО, его никуда в пятьдесят лет не брали.

Ирина Михайловна выращивала цветы в квартире и смотрела передачи о здоровье, которые транслируются по центральному телевидению. Она пыталась найти там народное средство от болезни Канавара и то и дело звонила Насте и рассказывала очередную панацею: давать Варе масло на голодный желудок, обертывать ее в подорожник или замачивать в пищевой соде.

С личными визитами к вечно орущей внучке Владимир Николаевич и Ирина Михайловна не появлялись.

И лишь одна Ксения цвела и пахла, она как-то умела абстрагироваться от вечных проблем непутевых родственников и жила своей жизнью. Неделю назад она официально вышла замуж за Евгения Кожевского, причем, на свадьбу ни Настю, ни родителей не позвала.

Ксения объяснила это тем, что они с Женей решили сделать торжество для себя, только вдвоем, поэтому и никого не приглашали. Но Настя была уверена, что это не так, она порылась в Интернете и нашла несколько фоток, которые успели сделать пронырливые папарацци, там Ксения в роскошном белом платье и брутальный Евгений в окружении буквально толпы гостей отрывались в каком-то элитном ресторане.

Настя ничего о своей находке Ксении не сказала, она ее прекрасно понимала, зачем ей нужны в том обществе зачуханная сестра с больным ребенком и неудачники-родители, практически без средств к существованию. Хватало и того, что Ксения всю это свору кормила, поила и тянула на себе.

Сегодня у Насти был день рождения, значит, и у Ксении был день рождения, потому Ксюша пригласила всех в кафе. Через неделю она уезжала в Лондон и неизвестно когда сможет вернуться обратно: беременность, роды, первый год жизни ребенка…


Настя нашла выход из, кажется, совершенно безвыходной ситуации, она много спала, так много, как только это было возможно.

Утром она смешивала в стакане две таблетки успокоительного (которые ей официально прописал психиатр из кризисного центра помощи матерям детей-инвалидов) и залпом выпивала. Потом купала Вареньку, давала ей кушать, а затем добавляла в детское питание две столовые ложки водки, и девочка засыпала.

Настя понимала, что она делает, она отдавала себе отчет, что губит собственное дитя, разрушая ей мозг, печень и иммунитет, но с другой стороны, а какая разница, если все равно все скоро умрут?

Себе же Настя запустила программу на самоуничтожение, чем больше пить и больше спать, тем скорее она в один прекрасный день просто не проснется.

На самом деле ни Настя, ни тем более Варя никому не были нужны: все друзья от Насти шарахались как от прокаженной, чудо-врачи официально отказались от лечения и даже реабилитации Варвары в пределах страны, а за ее пределами нужны были сумасшедшие деньги, которых у Насти не было.

Владимир Николаевич страдал исключительно о потерянном бизнесе и каждые пять минут обещал отвернуть мошеннику-соучредителю голову, так, естественно, ничего и не делая.

Ирина Михайловна «забыла», что у нее есть еще одна дочь и внучка, и все разговоры с подругами и родней вела исключительно о Ксюшеньке и ее будущем сыне.

Да, Ксения ждала мальчика.

Настя уже с утра была пьяная, вот только успокоительное она сегодня себе в стакан не подмешала, она сходила в душ, потом искупала Варю, которая лежала как очень красивая кукла, не реагируя ни на свет, ни на звуки, ни на прикосновения.

Варвара или спала, или надрывно кричала, или лежала, уставившись пустыми глазами в потолок, и это разрывало душу Насти на части.

Девушка уже сама была по ту сторону жизни и, если бы ее судьба действительно кого-то волновала, то Варвару надо было срочно отдавать в интернат, а Настю спасать в психиатрической клинике, дав ей пройти долгий и трудный путь реабилитации. Но до них никому не было дела, поэтому Настя пила сама и спаивала дочь.

Вот и сейчас она плеснула Варе водку в детское питание и принялась кормить малышку.

Каждый раз, когда она брала ее на руки, у Насти наступал ужас от понимания неизменной смерти дочери и полное отчаяние оттого, что ничего изменить нельзя. Она чувствовала себя виноватой за все: за рождение такого ребенка, за то, что у нее нет сил бороться дальше, организовывать сборы денег, ехать за границу, пытаться спасти Варвару, вместо этого они тихо и мирно уничтожают себя каждый день.

Настя покормила малышку, и Варя тотчас уснула, от водки она спала крепко и не кричала.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Настя решала, выпить ли ей еще немного водки, чтобы перестала так сильно болеть душа, или дождаться встречи в кафе и там догнаться.

– Это Ксения, – звонила сестра, – я за тобой заеду в три часа, хорошо? Ты с Варей поедешь?

– Конечно, – хмыкнула Настя, – а куда я без нее?

– Ну, хорошо, – Ксения замешкалась, – надеюсь, она не станет сильно плакать и даст нам поговорить.

– Ага, – отмахнулась Настя, ей было все равно, и даже несмотря на то, что она жила на деньги сестры, она Ксению ненавидела. Впрочем, как и всех тех, у кого нет умирающего ребенка-инвалида.

– Ну, тогда я заеду, – Ксения это словно чувствовала и говорила, словно оправдывалась, – а то я… короче… мы… Короче, до встречи.

Настя бросила сотовый на диван, посмотрела на спящую Варю. Во сне ее дочка выглядела как ангел, длинные черные ресницы на белоснежных щечках, ровное дыхание, со стороны она напоминала обычного младенца. Но только Настя знала, нет, даже чувствовала, как медленно вытекает жизнь из ее ребенка.

– Мне надо еще выпить! – Настя сделала глоток из бутылки, оказывается, если не спать, то душа начинает болеть так, что хочется вырвать ее у себя из груди и растерзать в клочья.

И хотя до встречи в кафе оставалось еще три часа, Настя, вместо того чтобы лечь спать, начала одеваться и закутывать Варю на улицу.

Был май, погода с утра стояла просто сказочная, поэтому Настя собралась быстро, а чтобы больше не мучиться с коляской, засунула спящую Варвару в кенгуру.

Варя не держала голову и не будет держать ее и дальше, поэтому в кенгуру Настя подшила твердую плоскую подушку и зафиксировала головку ребенка резинками.

Они вышли на улицу, и Настя побрела, куда глаза глядят, у нее не было какой-то цели, она была сильно пьяна и поэтому просто шла вперед. Ощущение времени она потеряла, просто шла и сворачивала, шла и сворачивала, пока, наконец, не устала так, что стали дрожать ноги. Тогда Настя отцепила кенгуру, положила Вареньку на скамейку и сама села рядом, закрыв глаза – весеннее солнце нещадно ее слепило.

– Настя?

Это был даже не возглас, а вопль ужаса.

– Что ты здесь делаешь?

Настя медленно открыла глаза, перед ней стоял Андрей, в белом свитере и в джинсах, в руках у него были пакеты с продуктами.

– Чей это ребенок? – Андрей продолжал задавать вопросы, на которые Настя не отвечала.

Она медленно оглянулась, да, это был его двор, вон стоит его автомобиль, Настя даже помнила номер. Тот самый автомобиль, в которым она однажды провела ночь, прячась от настойчивого и сексуально озабоченного красномордого Чижевского.

Получается, что, будучи пьяной и на автомате, она дошла в единственное место, куда ее тянула душа, во двор к Андрею, вот только зачем.

Сейчас она смотрела прямо в глаза мужчине и ничегошеньки не чувствовала, ни любви, ни обиды, ни ненависти, звенящая пустота.

– Чей это ребенок? – Андрей поставил пакеты с продуктами на асфальт, а сам сел на скамейку, не сводя глаз со спящей Варвары.

– Твой, – спокойно ответила Настя и отвернулась.

Андрей взял девочку на руки, она открыла осоловелые глаза и снова их закрыла.

– Она спит? Что с ней? – У Андрея дрожал голос.