Я иду искать

Если Ру была жива, она была внутри баржи. Не хватало ещё, чтобы семейство Бэббиджей застряло, попытавшись всплыть, и утонуло, взбив тучу ила.

— Вы сказали, что туда нельзя, — пробормотал Лука. Шлёпая ластами, я шла к борту. Уинслоу всё ещё закреплял снаряжение.

— Я ищу с восточной стороны, ты с западной, — сказала я ему и взяла в рот регулятор.

— Замётано, — ответил Уинслоу. Мэдди, как настоящий профессионал, объясняла Луке:

— Потому что у тебя нет даже сертификата. Чума сто раз была внутри баржи. И Уинслоу тоже. Они знают, как…

Конец фразы я уже не услышала, баллон потянул меня вниз. Прибавив воздуха в компенсатор плавучести, я ушла на дно и отдалась странной, головокружительной истерике, бушевавшей внутри меня. Я дышала, пыталась сделать над собой усилие, чтобы мой страх и растерянность остались над водой, и с каждым футом становилась всё спокойнее, мыслила всё яснее. Дополнительный баллон оставила возле якоря и поплыла на восток.

Если Ру нет в живых… моё сердце болело за Луку. Это была ощутимая, физическая боль, и я ухватилась за неё. Отец Луки, человек, о котором он не говорит, может быть жестоким, опасным чудовищем, от которого бежит Ру. Если её нет в живых, он заберёт Луку. Джею и Уинслоу тоже достанется. Они могут лишиться работы, хотя ни в чём не виноваты. Я тоже могу лишиться работы, и всё из-за безрассудства Ру. Я не могла позволить, чтобы всё это произошло. И не позволила бы. Но мысль проскользнула и безостановочно заметалась в моей голове.

Если Ру нет в живых, мне станет намного легче.

Я оттолкнула эту мысль. Нужно было действовать по инструкции. Действовать так, будто речь о Лесли Бэббидж или моей любимой Мэдс. Но если Ру нет в живых…

Я ускорилась, разметала плывущий мне навстречу косяк мелких рыб. Я никогда не теряла дайверов, и мне нужно было справиться как следует, если я поставила своей целью никого не потерять. Я представила, как тащу бездыханное, бледное тело Ру с широко раскрытыми глазами, как кладу его на палубу к ногам её сына, к ногам Мэдди. Господи. У меня перехватило дыхание, и я постаралась взять себя в руки. Не хватало ещё задохнуться оттого, что надо мной взяли верх эмоции. Я должна была справиться. Но всё же…

Уинслоу я отправила на восток. Мы с ребятами были у носа корабля, определённо с восточной стороны. Если Ру оказалась внутри баржи, то, скорее всего, плыла с востока. Иначе я увидела бы её даже периферийным зрением, ограниченным маской. Поэтому западную сторону я взяла себе — там шансы обнаружить Ру были выше.

В глубине души, гораздо глубже, чем я думала, я поняла, что всё ещё не решила, как поступлю.

Я стряхнула эту мысль, сосредоточилась на своих движениях и старании сберечь воздух. Если её можно найти, я её найду, решила я, живую или мёртвую. Судя по тому, как быстро кончался мой запас, она уже была при смерти, даже если отправилась внутрь баржи с почти полным баллоном.

Доплыв до первого отверстия в боку судна, я остановилась. Я раз пятьдесят это делала, а может, и больше. Я знала это судно вдоль и поперёк. Подплывая к нему, я думала, что вряд ли там кого-то найду. В эту ржавую, зазубренную расщелину могла протиснуться только очень маленькая, худая женщина. И всё же я не оставляла надежды, что увижу Ру, голова и руки которой застряли, а задница торчит наружу, как у Винни-Пуха.

Но нет, я её не обнаружила. С помощью фонарика уловила какое-то движение, и моё сердце заколотилось. Но это оказался лишь тигровый групер размером с Ру. Он медленно проплыл мимо меня внутрь баржи. Вода была прозрачной. Ру не могла туда попасть, не взбив ил.

Я могла всё равно поискать там, но тогда потратила бы треть воздуха. Мне пришлось бы вернуться за вторым баллоном, и Ру, даже если ещё была жива, столько бы не протянула. В этой дыре её не было. Вода была чересчур прозрачной. Но это знала только я.

Я застыла у расщелины. Это было так ужасно и вместе с тем так искушающе. Бедный Лука. Зато счастливая я. Счастливая Панда. Счастливые люди, которым она причиняла вред. Счастливый мир, в котором больше нет Ру. Но Лука…

Я повернула ко второму отверстию. К этому времени Ру уже могла умереть. Если я исследовала бы пустую расщелину, я никогда и не узнала бы. Не узнала бы, что её прикончило. Несчастный случай или мой выбор. Я как никто другой знала, какой это тяжкий груз.

Я добралась до второй пробоины, больше и выше. Моей любимой. Она вела в камбуз, а оттуда через сгнившую дверь — в машинное отделение с его волнующими артефактами. Наведя фонарь, я увидела, что ил взбит. Он уже оседал, но вода всё ещё была мутной. Сердце сжалось. Мне показалось, что сквозь толщу грязной воды я уловила пурпурную вспышку. У Ру были пурпурные ласты, дорогие, из тех, что сохраняют яркий цвет даже на глубине.

Я направила фонарь туда, где заметила вспышку, и сквозь оседающие облака ила вновь увидела движение. Неоново-пурпурное.

Может быть, она была жива и барахталась. А может быть, волны качали её неподвижные конечности взад-вперёд. У меня не было времени думать. Моё тело уже двигалось, крепило трос к зубчатому железному штырю, который мне и прежде доводилось использовать, и я поняла, что у меня никогда, в сущности, не было выбора. Я не была Ру. Не была такой, как она. И если она ещё дышала, я не могла её там оставить.

Я медленно продвигалась вперёд, темнота и густой ил мешали видеть. Я плыла к пурпурной вспышке, то и дело останавливаясь, чтобы закрепить трос на очередном штыре, и наконец свернула в проход. Чем дальше я плыла, тем меньше видела, но чувствовала поток воды, бьющий мне в лицо, и плыла в направлении этого потока.

Я услышала её раньше, чем увидела, потому что видимость была нулевой, а дыхание — шумным. Я поплыла на звук и вслепую нащупала руками её тело. Она сошла с ума, взбесившиеся руки принялись цепляться и хвататься за меня. Она в чём-то запуталась, в сетке или в тросе. Я чувствовала, как это что-то опутывает и меня. Даже сквозь собственное шумное дыхание я слышала её крик. Оттолкнула её руки, нащупала голову, лицо.

Одна ошалевшая рука толкнула меня, едва не выбив регулятор. Нашарив её голову, я притянула её лицо к своему. Её глаза под маской были совершенно безумными, руки сбили с меня маску, и я совсем ослепла. Соль забивалась в глаза, но я держала её голову, не давая отвести от меня взгляд. Именно в этот момент она перестала пускать пузырьки. Я услышала, как она пытается заглотнуть воздух и не может. Она выплюнула регулятор и завопила отчаянным воплем баньши, теряя последний кислород.

К этому моменту она, кажется, уже поняла, что это я, и вцепилась руками мне в лицо. Царапая ногтями щёку, вырывала изо рта регулятор. Она уже потеряла человеческий облик, и я понимала — если сейчас начну с ней драться, она убьёт нас обоих. Я сунула ей в рот источник подачи воздуха, услышала панический глубокий вздох, и она тут же захлебнулась водой. Содрогнулась всем телом, закашлялась, но по крайней мере перестала отбиваться. Я дышала медленно, ровно; в мой компенсатор плавучести был встроен дополнительный источник воздуха. Я крепче сжала во рту трубку, вдохнула. Теперь мы обе дышали газовой смесью моего баллона, связанные воедино длинной трубкой и чем-то, в чём мы обе запутались. Я быстро проверила запас воздуха. Осталась пятая часть, а Ру дышала жадно, большими глотками.

Я вновь подняла её голову, крепче прижала к своей, лоб ко лбу, сквозь её маску впилась в неё взглядом. Медленно вдыхала и выдыхала. В сетке запуталась и я, она ощущалась сквозь костюм. Дождавшись, пока Ру успокоится, я освободила руку, дотянулась до бедра.

Она вновь дёрнулась, увидев, как у лица блеснул серебристый нож. Я крепко его держала. Если уронила бы, мы обе оказались бы в полной заднице. Она так крепко меня держала, что я вряд ли смогла бы дотянуться до ножниц, лежавших в кармане компенсатора плавучести.

Я принялась медленно, терпеливо резать сетку, стараясь двигаться как можно меньше, беречь воздух. Ру застыла и уже не мешала мне работать; расцепив руки, она проверила запас воздуха, и я услышала её всхлип. Ну да, негусто, но я старалась об этом не думать. Освободившись, я посмотрела на неё сквозь толщу ила. Её компенсатор и баллон слишком перекрутились. Я расстегнула несколько ремней, остальные разрезала, помогла ей снять всё это. Уронила фонарик и увидела, как он освещает непроглядную мглу справа от нас. Лишь этот слабый свет указывал мне, куда погружаться. Я не стала поднимать фонарик. Дотянулась до катушки на поясе. Ру, дрожащая, хрупкая, вновь вцепилась в меня, её защитный чехол съехал.

Я силой оторвала её руки со своих запястий, но она вновь вцепилась в меня. Медленно, фут за футом, я тащила нас, держась за трос.

Когда мы завернули за угол, я увидела свет. Запас газовой смеси был критическим, мы были на семьдесят футов под водой. Времени добраться до запасного баллона не было. Нужно было выныривать. Немедленно. Я как можно медленнее глотала то, что осталось. С учётом Ру, которая крутилась и стонала в моих руках, это было непросто.

Тогда, опоздав на три минуты, я обнаружила бы лишь её труп. Теперь, опоздав на тридцать секунд, я утонула бы вместе с ней, чёрт бы её побрал.

Мы вынырнули на поверхность, и остатки воздуха я перенаправила в компенсатор, хотя этого не хватило бы, чтобы позволить нам удержаться. Я развернула Ру лицом к себе, ощутила прилив мучительной радости. Мы обе выпустили изо рта трубки — всё равно в баллоне не осталось ничего. Ру жадно глотала свежий воздух, я из последних сил старалась свободной рукой закачать его в компенсатор, чтобы мы смогли добраться до лодки. Я так устала, что, будь океан не таким спокойным, мы утонули бы прямо здесь, в сотне ярдов от неё.

Я отстегнула маркер-буй, из последних сил развернула. Неоново-оранжевый, он взмыл над водой, как жизнерадостный палец, показывающий, где мы находимся. Я думала, придётся долго ждать, пока лодка поднимет якорь, но спустя всего несколько минут Хулиганка уже вовсю неслась к нам.

Когда они приблизились, я увидела, что Лука, Мэдди и все трое Бэббиджей стоят у самого борта и неотрывно смотрят на нас. Лицо Мэдди распухло от слёз, взгляд Луки был затравленным и оцепеневшим.

Ру помахала им рукой. Должно быть, они только тогда поняли, что я выловила не её труп. Лодка остановилась, Лука разразился шумными рыданиями. Мэдди сжала его в объятиях, и он прижался к ней, завывая от облегчения.

Джей включил сирену, громкий рёв прорезал толщу воды, чтобы Уинслоу услышал, где лодка, и поднимался к нам.

Повернувшись к лодке спиной, я втащила Ру на борт. Одна из её ласт слетела, она беспомощно лежала в моих руках, изгибала шею, пытаясь меня увидеть, но не могла.

— Это ничего не меняет, — сердито и тихо прошипела она, чтобы слышала только я.


— Наслаждайся, — устало проворчала я ей в ухо.

— Иди к чёрту, — сказала она. — Это ничего не меняет.

Как бы сильно я ни злилась, я понимала — она ошибается. Я знала это ещё до того, как мы поднялись на борт, и я отдала Ру всем, кто волновался за её судьбу.

Она очень ошибалась, считая, что ничего не изменилось. Изменилась я. Я погрузилась под воду, нашла её и спасла ей жизнь, наплевав на собственные интересы.

Прошлое осталось тем же, как и Ру, конечно, но я вынырнула на поверхность новым человеком. Меня изменил океан, уверенный и спокойный. Я слишком устала, чтобы целиком осознать эту мысль, но уверенно понимала две истины: я изменилась, и Ру это не понравится.





Глава 16




Мы встретились в баре «Рози Б» возле университета. Не самое подходящее место для меня и уж тем более — для Ру. Стены были увешаны неоновыми вывесками в виде пивных кружек, деревянные стулья и скамейки, не вязавшиеся друг с другом, были словно позаимствованы из давно закрывшейся столовой. Возле туалетов расположился покосившийся бильярдный стол. Студенческая забегаловка, где второкурсники Дэвиса, будущие экономисты, могли купить пиво со скидкой по самому неубедительному фальшивому паспорту. Здесь мы не рисковали нарваться ни на кого из знакомых.

Старый музыкальный центр выдавал нудный ритм-энд-блюз, в котором не разбирался ни один из моих ровесников. Дэвис хотел пойти со мной, морально поддержать, но он думал, наша встреча будет посвящена сегодняшней катастрофе. Занятия до конца выходных пришлось, конечно же, отменить. Мы с Мэдди рассказали ему всю эту историю. Она болтала без остановки и чудовищно преувеличивала, а я, наоборот, старалась приуменьшить. Дэвис достаточно хорошо знал нас обеих, чтобы понять, что правда являет собой нечто среднее. Он гордился мной и в то же время был сильно напуган — есть такая постстрессовая тревожность, когда понимаешь, что мог лишиться близкого человека. Три или четыре раза он спросил меня, всё ли в порядке, и весь день то и дело обнимал. Я попросила его приглядеть за Оливером и приготовить ужин, пока я общаюсь с Ру. Он охотно согласился. Взяв с собой Мэдди и малыша, отправился за стейками и свежими креветками, чтобы устроить праздник. Мы вышли из дома одновременно — я отправилась в этот вонючий бар, они в супермаркет.

До заката оставалось часа два, и в «Рози Б» почти никого не было. В большом, скверно пахнущем помещении торчали только два лохматых парня да бармен. Я заказала напиток и заняла скамейку в углу. Мне хотелось прислониться к стене.

Как только я села, в дверном проёме появилась Ру в сарафане цвета лайма и элегантных плетёных сандалиях. Я вздрогнула, будто кто-то резко включил старый кондиционер. Но постаралась сохранять спокойствие. Я всё делала правильно.

Я нашла третий путь; он был всегда. Просто я была слишком напугана, слишком зла, слишком втянута в игру, чтобы его заметить. Это был трудный, отвратительный путь, но я успокоилась и посмотрела ей в глаза. Я выбрала этот путь.

Ру протиснулась мимо меня, всем своим видом выражая возмущение этой безвкусицей.

— Унылое существование мы влачим, — сказала она беззаботно, но её взгляд был настороженным.

— Тебе придётся подойти к стойке, чтобы сделать заказ. Официантов тут нет.

Она закатила глаза, подала бармену знак приблизиться. Двадцать лет назад этот парень был таким же лохматым студентом, как те, кого он теперь обслуживал. Он был слишком стар, чтобы тут работать — выжженные солнцем кудряшки поредели у лба, загорелая кожа покрылась морщинами.

— Что она заказала? — спросила Ру.

— Джин-тоник, — ответил он.

Она подняла два пальца, показывая знак мира, и он кивнул. Она повернулась ко мне. Мы сидели очень близко, слишком близко, чтобы нам было удобно. Наши колени не соприкасались, но я чувствовала исходивший от неё жар.

— Как ты? — спросила я.

— Нормально, — если она чувствовала неловкость, благодарность, что угодно, по ней было незаметно.

— Ничего не болит? Голова не кружится?

— Нет, я не страдаю кессонной болезнью, — перебила она. — Никаких симптомов у меня нет, но я всё равно попросила Луку отвезти меня в больницу. Мы проторчали там весь день в компании торчка и самого мерзкого ребёнка в мире. Он что-то сломал и орал как бешеный. Так себе больница. Я думала, вряд ли сегодня окажусь в более паршивом месте. Но смотри-ка, оказалась.

Как бы подтверждая её слова, лохматые парни запустили старый игровой автомат с девчонками из Плейбоя. Он запищал, загудел, загорелись заячьи ушки и хвостики.

— Я думала, самое паршивое место для тебя сегодня — дно океана, — заметила я, но она не ответила. — Тебе повезло, что ты сейчас не в гипербарокамере.

Или в морге, подумала я, но вслух не сказала.

— У меня восемнадцать процентов телесного жира, пульс в состоянии покоя — меньше шестидесяти, и воду я поглощаю как сука, — заявила она, не желая верить в счастливый случай. Она хотела добавить что-то ещё, но явился властелин бара с нашими напитками.

— Спасибо, — сказала я. Ру дождалась, когда он уйдёт, прежде чем продолжить разговор.

— Ты думаешь, я тут поэтому? Чтобы ты могла убедиться, что я не сдохла? Очень мило, — её голос сочился иронией. Сделав большой глоток, она скорчила гримасу.

— Что это? Что за джин ты заказала?

— Самый обыкновенный.

— Господи, на вкус как лизоль, — это не помешало ей залпом осушить половину стакана, и я поняла, что она далеко не так невозмутима, как хочет показать.

— Зачем ты туда полезла? — спросила я.

Она запрокинула голову вверх, будто ответ был написан на потолке.

— Терпеть не могу ругаться с Лукой. Мы с Марком заглянули в эту дыру, и я увидела на полу что-то блестящее. Маленький медный диск. Я подумала, может, это компас? Или старинные карманные часы? Я хотела составить вам компанию, но всё ещё злилась на Луку и знала, что он тоже злится. И я подумала — что, если я туда залезу и притащу ему этот компас?