Я - гнев

— Мы все тебе поможем, — подтвердил Радж.

Раджа даже не пришлось ни о чем просить — он поднял тело Натана и нес его всю дорогу до дома. Ариес и Клементина хотели сначала поговорить с Евой, прежде чем показывать ей погибшего брата.

К счастью, когда они осторожно вошли в дом через заднюю дверь, Евы на кухне не было.

К ним тут же подбежала Джой.

— О боже, — выдохнула она.

— Помоги нам, — попросила Клементина. — Давай отнесем его в спальню. Мы пока не хотим, чтобы остальные видели.

Они отнесли тело на верхний этаж и положили на кровать. Радж тут же направился в гараж за лопатами.

— Что мы скажем Еве? — спросила Джой. Слезы струились у нее по щекам и капали с подбородка.

— Что-нибудь придумаем, — ответила Клементина.

Ариес хотела было что-то сказать, но тут в комнату вошел Колин со странным выражением на лице. В руках он по-прежнему держал свою невыносимую приставку. Мелодия из «Супер Марио» эхом отдавалась от стен.

— Минус один, — негромко сказал Колин. — Твой фан-клуб редеет, Ариес.

Клементина выступила вперед, стиснув кулаки, но тут у нее из-за спины вылетела Джой и помчалась к дверям, где стоял Колин. Тот сжался и выронил приставку, пытаясь закрыть лицо руками.

Но Джой пронеслась мимо него и вбежала в ванную, хлопнув дверью.

— Знаешь что? — сказала Клементина. — Ты просто омерзителен. И не стоишь моего времени.

Она тоже прошла мимо, толкнув Колина плечом. Из-за двери ванной доносились резкие звуки — Джой тошнило. Клементина надеялась, что ее рвало в мусорную корзину, а не в унитаз, — слив больше не работал.



Ариес сообщила Еве печальную новость, и Клементина рассердилась сама на себя, когда почувствовала облегчение от того, что ей не пришлось в этом участвовать. Она вышла во двор и стала помогать Раджу рыть могилу. Это было непросто — уже через несколько минут Клементине начало казаться, что у нее сейчас переломится спина. Но отказывалась себя жалеть и трудилась еще усерднее, ощущая, как на руках вспухают мозоли.

Они копали молча.

Это дало Клементине время подумать. Подготовиться к тому, что ее ждет. Эвакуация отошла на второй план — сначала надо было спасти Мейсона. Если загонщики его пытают, рано или поздно он расскажет им про убежище. Поскольку монстры еще не ломились в дверь, Клементина предположила, что Мейсон пока не раскололся. Но кто знает, как долго он продержится? Вызволить Мейсона — задача не из легких; здесь нужен четкий план.

Что касается Майкла, то Клементина запретила себе переживать за него. Она снова и снова говорила себе, что он в безопасности. Потом, когда они спасут Мейсона и дочку Грэхема, Клементина отправится в университет и прочешет всю территорию, но найдет Майкла. Даже если ей придется идти одной.

— Нам понадобится оружие, и не только оно, — сказала она Раджу, когда яма достигла в глубину метра с небольшим. Этого должно было хватить — все равно сил у них больше не оставалось. Они обернут Натана в одеяла; может быть, удастся нарвать в саду цветов.

— Можем взять лопаты, — предложил Радж.

— Тебе не обязательно идти, — сказала Клементина. — Ты ведь даже не знаешь Мейсона. Ты не должен ради него рисковать жизнью. Если что, тебя все поймут.

Радж хмыкнул:

— Похоже, ты совсем меня не знаешь, детка. В груди у этого тощего студента-химика бьется сердце героя. И к тому же я вам понадоблюсь. Я могу делать кое-что, чего никто из вас не умеет.

— И что же?

Радж ухмыльнулся:

— Я умею взрывать.





Ничто


Она танцует в ночи. При каждом шаге в глазах у нее, подобно бриллиантам, сверкают молнии и слышатся раскаты грома, что звучат как стук влюбленного сердца. По легкости и грациозности ей нет равных. Там, куда она ступила, распускаются цветы и устремляют к ней свои нежные лепестки. Все, что только есть в этом мире доброго и прекрасного, тянется к ее теплу.

Я сижу и смотрю, как она танцует. Ее свет недосягаемо ярок. Ее красота слепит мне глаза, но я не могу отвести взгляд.

Она — забытая песня, которую я не могу вспомнить, как ни стараюсь. Стоит мне уловить ритм, как мелодия улетучивается из головы. Она — последняя страница в книге, которую я потерял, не успев дочитать до конца. Она — средоточие всего прекрасного, с каждой секундой мне хочется любить ее все сильнее и сильнее, и это уже невыносимо.

Она богиня.

Но излечить меня она не может.

Я вижу ее во сне, но сны эти туманны, и мне никогда не удается ее коснуться. Я пытаюсь найти ее, но вокруг слишком много деревьев, и я теряю дорогу. Я стою под дождем, в моих кроссовках хлюпает вода, а она танцует в солнечном свете, и лучи золотят ее волосы и прекрасное лицо.


Она никогда не будет моей.

Моя тьма бессильна перед ее чарами. Мне надо собраться с силами и держаться от нее подальше. Я не хочу, чтобы она увяла от моего прикосновения.

Она — песня, написанная не для меня.





МЕЙСОН


Настало утро, холодное и ясное. Бледно-желтое солнце выкарабкалось из-за горизонта.

Мейсон проснулся и попытался стряхнуть с себя остатки невнятных сновидений. Во сне он обнимал Кейси, чтобы та не замерзла, и отлежал руку. Девочка лежала на плече у Мейсона, обняв его одной рукой и посасывая палец. Вся правая сторона тела затекла и болела, но Мейсон не решался пошевелиться — он хотел дать ребенку еще хоть немного поспать. Во сне ведь не чувствуешь боли.

Накануне вечером Мейсон хотел оставить Кейси в местном детском саду, но она вцепилась ему в куртку и не отпускала. Кричала, когда ей пытались разжать пальцы, и крепче прижималась к Мейсону. Так что у него не оставалось выбора — пришлось сидеть с ней до тех пор, пока она не заснет. Когда Кейси наконец закрыла глаза, какие-то девушки вызвались за ней приглядеть, но Мейсон решил остаться с малышкой. Ему было невероятно ее жаль. И теперь, несмотря на пронзительную боль в руке и в пояснице, он лежал и не шевелился.

Мейсона беспокоило, что Кейси к нему так привязалась — нежданно-негаданно. Он не слишком подходил на роль защитника. Нужен был кто-то получше, кто-то более надежный. Кто-то, у кого к ноге не прицеплен датчик.

Появление Кейси в лагере могло значить только одно: Грэхем и его люди мертвы. А вдруг его пытали, желая вытрясти информацию об Ариес и всех остальных? Насколько Мейсону было известно, вечером в лагерь больше никого не привозили. Он надеялся, что Грэхем умер быстро и не успел ничего рассказать.

В утреннем тумане показалась женщина — по виду типичная бабушка. Волосы у нее были завязаны в пучок; в руках она несла чашку кофе.

— Вот, возьми, — сказала она и поставила чашку рядом с Мейсоном.

— Спасибо.

Он отпил кофе, и по горлу разлилось приятное тепло. Мейсон поморгал и сделал еще несколько глотков, стараясь избавиться от изнуряющей слабости во всем теле. Когда он в последний раз нормально высыпался? Он уже и не помнил.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала женщина. — Девочку никто не тронет. Обещаю. Они сюда даже не заходят. В таком состоянии ты ей только навредишь. Я о ней позабочусь до твоего прихода.

Мейсон хотел было отказаться, однако понял, что женщина права. Надо было поспать хотя бы несколько часов. Мейсон поставил чашку и помог женщине поднять Кейси. Вместе они отнесли девочку на пустую кровать.

Кейси во сне перевернулась на бок, не выпуская пальца изо рта.

— Ей с тобой повезло, — сказала женщина. — Пусть другие говорят что хотят. Я вижу, что ты хороший мальчик. Сегодня ты это доказал.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон. — Скажите ей, что я через несколько часов вернусь. Если ей будет страшно, можете смело меня разбудить.

Женщина улыбнулась и слегка подтолкнула его к выходу.

В лицо ударил холодный утренний воздух. Мейсон выдохнул облачко белого пара. Несколько человек было на ногах, в основном женщины с детьми; они провожали его взглядами, пока он шел к своей палатке.

К тому времени, когда Мейсон добрался до места, он уже еле передвигал ноги — даже споткнулся, когда забирался внутрь.

Даниэль все еще спал. Мейсон стянул с него одно из одеял и попытался устроиться поуютнее.

— Как ночка? — глухо проговорил Даниэль, уткнувшись носом в подушку.

— Бурная, — ответил Мейсон.

— Поспи, — пробормотал Даниэль. Он еще что-то сказал, но Мейсон его уже не слышал — он был уже где-то далеко.

Сон сморил его мгновенно.



Мейсон проснулся оттого, что загонщики схватили его за руки и куда-то потащили. Сонный, он даже не сопротивлялся, когда его поволокли в казино.

За секунду перед тем, как за Мейсоном захлопнулись двери, он увидел Даниэля. Тот стоял и смотрел ему вслед. На лице у Даниэля читался неподдельный ужас.

Интересно, почему Даниэль так испугался? Это же не его тащили в казино. Ему бы стоило, напротив, расслабиться.

Мейсона привели в ту же самую комнату, что и накануне, и снова сковали наручниками. На сей раз Мейсон даже не пытался от них избавиться. Он просто сел на стул и стал ждать Леона.

Прошло десять минут. Наконец дверь открылась, и в комнату вошел главный загонщик. Теперь он был не один. Рядом с ним стояла загонщица в белом халате, с черной сумкой в руках. Как будто Мейсон вызвал врача на дом.

— Доброе утро, Мейсон! — подчеркнуто жизнерадостным голосом сказал Леон. — Как спалось?

Майкл чуть не поежился. В голосе Леона было что-то такое, что напоминало скрип ногтей по доске.

— Плохо? — Леон присел на край стола. — Я слышал, вчера вечером ты поднял тут большую бучу. Довел до того, что твоего дружка убили. Если верить слухам, ты, конечно, перед этим здорово его разукрасил. Вот так теперь поступают с друзьями, да?