Извращенное Притяжение

Коди побледнел.

Римо снова повернулся к маме.

— Сколько денег вы заработали ?

— Я... я не знаю. Я не видела денег.

— У тебя есть крыша над головой и достаточно наркотиков, чтобы забыть прошлое и затемнить настоящее, верно ? — Римо подошел ближе к маме, возвышаясь над ней и надо мной. — В моем городе я устанавливаю правила, и никто не идет против них.

— Я не знала, — сказала мама. — Это была идея Коди.

Коди сердито сверлил взглядом маму, но опустил голову, когда Римо повернулся к нему.

— Насколько далеко простирается ваш бизнес ? Есть ли другие, о которых мы должны знать ?

— Нет, только мы.

— Он говорит правду, Иден ? — задал вопрос Римо.

— Д-да. Мы только начали.

— Только начали. Звучит так, будто у вас были большие бизнес-планы без участия Каморры.

Мама заправила за ухо прядь своих прекрасных рыжих волос и улыбнулась Римо той улыбкой, которой обычно одаривала только своих парней.

— Я могла бы рассказать тебе о клиентах. Уверена, что ты мог бы заработать на этом гораздо больше денег. Мы не профессионалы. Если бы ты и твоя Каморра все организовали, ты бы заработал миллионы.

Римо улыбнулся, но это была не очень приятная улыбка.

— Думаешь ?

— Ты должен взглянуть на это, — сказал другой парень.

Римо повернулся и направился к столу. Пару минут он смотрел на ноутбук. В комнате воцарилась тишина. Лица обоих парней не выражали никаких эмоций, когда они смотрели на экран. Римо оттолкнулся от стола.

— Ты продал эти видео в Даркнет ?

Коди никак не отреагировал. Он только тупо смотрел под ноги. Он выглядел так, словно молился, но я сомневалась, что он во что-то верит.

— Да, мы продали. На этом можно заработать даже больше денег, чем на гонках и боях в клетке, — ответила мама.

Она напомнила мне прежнюю маму, которая иногда бывала дома с папой.

Римо молча смотрел на меня. Мама отпустила мою руку и коснулась моего плеча. Я встретилась с ней взглядом. Она ободряюще улыбнулась мне.

— Почему бы тебе не показать мистеру Фальконе, насколько ты хороша ?

Я кивнула. За последние несколько недель я часто слышала эти слова. Я посмотрела на Римо Фальконе, и он встретился со мной взглядом. Я выдавила из себя улыбку, которая нравилась всем клиентам, и подошла к нему ближе. Мои шлепанцы громко шлепали в тишине.

Сначала я не хотела этого делать, но от этого становилось только хуже. Мама говорила мне, что я должна вести себя хорошо, тогда все преобразится, и в конце концов я делала то, что они хотели. Это все еще больно, но мама чувствовала себя лучше, когда я не давала сопротивления.

— Она сделает все, что ты захочешь, — произнесла мама.

Мои щеки болели от улыбки. Римо не смотрел на меня, как другие мужчины. Он не сказал мне, какая я хорошенькая и милая девочка. Внезапно выражение его лица изменилось на что-то опасное, что-то дикое, и он отвернулся от меня.

Он прошел мимо меня и схватил маму за горло. Коди уже делал это раньше. Поначалу это беспокоило меня, но теперь я слишком часто чувствовала себя опустошённой. Я знала, что не должна быть с этим в порядке, видя, как мама страдает, но все во мне было пустым.

— Римо, — сказал второй.

— Ты действительно хочешь подарить мне свою дочь для развлечений ? Думаешь, я потерплю такое отвратительное дерьмо на своей территории ? — его голос превратился в низкий гул. — Готов поспорить, что ты даже будешь смотреть, как я трахаю твоего ребенка ? Ты, презренная шлюха, и глазом не моргнешь, пока не получишь свои наркотики и не окажешься далеко от Григория.

Мама побледнела.

— Римо, — твердо сказал Нино, кивнув в мою сторону.

— Ты действительно думаешь, что это дерьмо все еще нанесёт ей вред после того ужаса, который она испытала ?

— Папа ? — я спросила.

Мама никогда не говорила о нем, а если и говорила, то только плохие вещи.

Римо скосил на меня глаза. Его пальцы все еще держали маму за горло. На заднем плане плакал Коди.

— Нино, отведи девочку наверх, дай ей еды и приличной одежды, пока я не разберусь с этой ситуацией.


Мама бросила на меня умоляющий взгляд. Я никак не отреагировала. Мольба не работает, мама, разве ты не помнишь ?

Нино появился передо мной и протянул руку.

— Пойдем, Екатерина.

Мои глаза расширились. Я взяла его за руку и вышла вслед за ним. Прежде чем дверь закрылась, я услышала, как мама всхлипнула.

— Пожалуйста, не отдавай меня Григорию. Ты представить себе не можешь, что он со мной сделает.

— Наверное, то же самое, что я сделал бы с ебаной мразью вроде тебя.

Нино повел меня наверх. Он взял для меня кока-колу в баре, и мы направились в комнату с кроватью и ванной. Я нерешительно попила кока-колы и улыбнулась ему той улыбкой, которой научила меня мама. Он покачал головой.

— В этом больше нет необходимости, Екатерина. Твой отец скоро будет здесь, и тогда ты окажешься в безопасности.

Я кивнула, хотя больше не знала, что значит «в безопасности». Я вспомнила, как чувствовала себя в безопасности на расстоянии. Я вспомнила, как лежала в папиных объятиях, когда он читал мне русские сказки. Мама не разрешала мне говорить по-русски.

— Ты можешь принять душ, а я попрошу одну из девушек принести тебе одежду.

Я снова кивнула. Он тоже кивнул.

— Ты ведь не сбежишь ?

— Нет, — прошептала я.

Мне больше не хотелось бежать. С тех пор как мама забрала меня с собой, все только ухудшилось. Я хотела, чтобы все вернулось к тому, что было раньше.

Он кивнул и вышел.

Я посмотрела на кровать, вспоминая постель, в которой я лежала меньше часа назад. Кровать в подвале Коди. Я вздрогнула. Старик, который был со мной, не поехал с нами. Нино немного побыл с ним, прежде чем присоединился к нам в машине.

Выражение глаз Нино потом напомнило мне выражение, которое я иногда видела в глазах папы или даже в глазах Римо сейчас.

Я опустилась на кровать и одернула свою белую пижаму с оборками. Все они любили оборки и белое. Обхватив себя руками, я стала ждать. Я ненавидела тишину. Обычно мама всегда позволяла мне смотреть по телевизору все, что я хотела, после того как мужчины уходили, так долго, как я хотела. Засыпать перед телевизором было лучше, чем слушать свои мысли, голоса мужчин, которые постоянно воспроизводила моя память. Теперь ничто не заглушало слов старика. Они снова и снова прокручивались в моей голове.

— Милая маленькая девочка. Хорошая девочка. Дай папочке то, что он хочет.

Я прижала ладони к ушам, но голоса не прекращались.

Дверь открылась, и вошла девушка. Я зажала уши руками. Она посмотрела на меня большими печальными глазами и положила на стол кучу одежды.

— Они будут слишком велики для тебя. Но лучше, чем то, в чем ты сейчас, верно ?

Я моргнула, глядя на нее. Она снова ушла, и голос стал еще громче. Я напевала, но они звучали глубоко в моей голове, громче, чем мой голос. Я раскачивалась взад-вперед, желая выбраться из мыслей, из тела, подальше от голосов. Я чувствовала себя такой уставшей. Но если я сейчас закрою глаза, к голосам присоединятся лица. Ладони болели, в ушах звенело, но я надавила еще сильнее, царапая ногтями кожу головы.

— Стоп, — выдохнула я. — Стоп.

Но голоса продолжали шептать. «Стоп» никогда не срабатывало.

Дверь опять открылась. На пороге стоял Римо. Он зашел, и я замолчала. Громкие напевы заставляли людей думать, что ты странный. Я медленно опустила руки. Кровь и кожа застряли под ногтями в том месте, где я поранила голову. Мой розовый лак местами облупился.

На мгновение меня отвлекло красное пятно на серой рубашке Римо.

— Ты убил маму и Коди ? — я спросила.

Римо удивленно поднял брови. Папа всегда старался скрыть от меня все плохое, но мама все рассказывала. Римо был похож на папу. У него был такой же опасный блеск в глазах. Они были убийцами. Мама говорила, что они плохие, но ни папа, ни Римо не сделали мне больно. Милые мужчины, которых мама приводила домой, делали мне больно.

— Нет, я не убил, — ответил он.

Он присел передо мной, встретившись со мной взглядом. Другие мужчины предпочитали возвышаться надо мной. Он не выглядел грустным или будто жалел меня. Он выглядел так, словно понимал меня.

— Почему ты не убил ?

Он улыбнулся странной улыбкой.

— Потому что они не мои, чтобы убивать.

Я не понимала.

— Ты бы расстроилась, если бы твоя мама умерла ?

Я посмотрела на свои руки. Я любила маму. Но я бы не расстроилась. Иногда я даже ненавидела ее.