Изгой

Дочка Кавендиша вытерла слезы, попыталась улыбнуться.

– К этому все шло, правда? – сказала она. – Знаешь, я уже привыкала одно время к мысли, что она умрет. И если это действительно случится, я не переживу.

– Все будет хорошо, – Павел погладил ее по руке, – у Триш есть преимущество перед другими, она развивалась постепенно и очень медленно, организм адаптировался совсем не так, как у других детей, возможно, даже выброса не будет. Хотя что я говорю, да, риск есть, и он большой. Но шансов на то, что она будет жива и абсолютно здорова, гораздо больше. Помни об этом.

– Она у меня одна.

– Вы тоже у меня одни. – Веласкес грустно усмехнулся. – Так что будем держаться вместе, хорошо?

До поместья он добрался за несколько часов, старый неприметный фургон выдавал свои сто тридцать на автопилоте, не выделяясь из потока машин. В доме было так же пустынно, как и несколько дней назад, только отсутствие пыли говорило о том, что за поместьем ухаживают. Павел не стал нарушать порядок, загнал машину в гараж, запер двери изнутри, открыл кузов. Внутри стоял армейский медицинский кокон стоимостью в пять миллионов реалов. Котенок требовательно заурчал, спрыгнул на пол с переднего сиденья, глаз у него почти очистился, и хромал он уже гораздо меньше.

– Ты прям бодрячком, – подмигнул ему Павел, открыл нижнюю раму, пододвинул к окну стол. – Снаружи полно вкусных птичек и змей. Давай, я тут буду занят немного.

Но кот не уходил. Он уселся на пушистую задницу и вылизывал лапу.

– Ну, не хочешь, как хочешь, только потом не жалуйся. – Веласкес проверил подключение кокона к запасным батареям, вставил картриджи с лекарствами, растворами и питанием, улегся в выступивший гель, включил ручной режим.

В чипе, который ему оставил Кавендиш в качестве наследства, описывался способ повернуть вспять стабильное слияние с полем – результаты исследования, закрытого и засекреченного сто семьдесят лет назад. Из восемнадцати магов-преступников, на которых ставили опыты, выжили только двое, мужчина и женщина, и оба были потом уничтожены. Для обычных эсперов такой способ никуда не годился по нескольким причинам.

Во-первых, маг, который попробовал жить без браслета, к прежней жизни уже не вернулся бы добровольно. Даже если бы хотел, ложное чувство контроля над собой и своими способностями внушало эсперу, что время еще есть, а потом приходило ощущение превосходства и власти над судьбой.

И во-вторых, метод ничего не гарантировал. У мага, если он вдруг решился бы поэкспериментировать над собой, было три варианта: или он умирал, или он оставался таким же, как был, или у него получалось вернуться в прежнее состояние. Первый вариант выпал шестнадцати подопытным, двоим – второй (то, что ничего не вышло, смогли определить только через несколько месяцев), третий так и остался в теории.


Однако дядя Эл оставил ему и запасные браслеты, и инструкцию, значит, догадывался, что подобное может произойти, и тогда у Павла будет выбор – попробовать вернуться к нормальной жизни или скрыться на островах, где его найдут и убьют, как бешеное животное: все слетевшие с катушек маги рано или поздно выдавали себя, чувство самосохранения у них пропадало напрочь.

Павел поерзал, выбирая удобное положение тела, подумал в последний раз, что с яхтой и двадцатью миллионами вполне можно прожить яркую, хоть и недолгую жизнь без всяких браслетов, и начал себя убивать. Жестко и жестоко. Он останавливал сердце, корежил собственные легкие, творил с печенью и почками такие вещи, какие даже в пыточных делают редко и только по особому приказу, сколько раз он терял сознание – уже не считал, от боли зубы крошились до самых корней, а губы были искусаны в лохмотья. Можно было остановиться в любой момент и вылечить себя, но это бы означало, что все придется начать заново, а Веласкес сомневался, что еще раз решится на такое.

Организм с помощью кокона боролся – маги просто так не умирают, по непонятной причине тяжелые ранения лечились с трудом, зато смертельные, пока фатально не поврежден мозг – почти всегда, хоть и очень долго, особенно после перехода в разряд просто тяжелых. У метода был критический недостаток: нельзя было точно, даже глядя со стороны, сказать, в нужный ли момент маг остановится, не останется ли у него слишком много сил или слишком мало. В первом случае – пустая трата времени, во втором – смерть, и где-то между ними то, что давало Веласкесу надежду. Но сил становилось все меньше и меньше, и когда Павел разорвал себе брюшную артерию и не смог ее срастить, то понял – это конец. Не потому, что остановился, а потому, что переоценил свои силы, зашел слишком далеко.

Грудь сдавило, десять килограммов черного кота улеглись у него на груди, маленький ягуар зарычал, словно собирался напугать смерть. Павел слегка сжал джойстик, кокон загудел, инъекторы присасывались к телу, практически уже мертвому. Загорелись красные огоньки, повреждения организма были слишком тяжелыми, анализатор подал сигнал на подключение связи с больницей, но самого модуля связи не было – его удалили заранее. Тело мага дернулось несколько раз и замерло.





* * *


На удаленном на шестьсот километров от Параизу острове Виктор Лапорт с трудом тащил за ногу тело Мишель Горовиц. Найденные трупы музыкант сваливал в яму, выкопанную Сейду Перейра, с самого начала там уже был один, остальные пополняли братскую могилу. Вперемешку, свои и чужаки. Виктор был очень слаб и очень зол. Раньше, до того, как попасть на этот остров, он жил беззаботной жизнью, среди друзей. Теперь ему предстояло жить среди врагов. Тех, кто привез его сюда, и тех, кто его здесь бросил.

Конец первой книги