Избыточная мотивация
Часть 20 из 30 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, конечно, я вас слушаю.
– Вы еще не въехали в город?
– Пока нет. Можете говорить.
– Проректор Сеидов, с которым я встречался в институте, где преподавала ваша сестра, сообщил мне, что его сын работает в Габале. Вы не можете сказать, где именно он работает?
– Конечно, могу. Он председатель местного суда. А почему вы спрашиваете?
– Кем он работает? – переспросил Дронго. Ему показалось, что он ослышался.
– Председателем суда…
– И давно он работает в Габале?
– Несколько лет.
– Спасибо, – Дронго снова положил телефон на столик перед собой.
Как сказал Мехман, убийца – человек, который не разрешит проводить расследование. Председатель суда. Какое интересное совпадение. Нужно будет поближе познакомиться с Сеидовым. И еще раз позвонить Эльвире. Кажется, без нее просто невозможно обойтись. Он набрал номер телефона молодой женщины.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго.
– Это вы, – удивилась она. – А я думала, что вы уже никогда мне не позвоните.
– После нашего довольно тесного общения я считал, что мы почти родственники, – пошутил эксперт.
– Какое общение? – весело спросила Эльвира. – Мы просто сидели и разговаривали. Можно подумать, что между нами были какие-то отношения.
– По местным меркам, мы близкие родственники, – рассмеялся Дронго. – Ваша игра и все, что с ней связано, слишком необычны для южного города.
– Вы позвонили мне для того, чтобы сказать об этом? – пошутила женщина.
– Нет-нет. Боюсь, что у меня к вам очень прагматичный интерес.
– Я так и подумала. Просто так вы бы не позвонили.
– Обязательно позвоню, когда вернусь в Баку. Я сейчас нахожусь в Габале…
– Все-таки поехали туда для проведения расследования, – поняла Эльвира.
– Решил уступить настойчивости ваших родных и знакомых. Скажите Эльвира, вы знаете, кем работает сын вашего проректора в Габале?
– Конечно, знаю. Салман Пириевич так гордится своим сыном и все время говорит о нем.
– Вы с ним лично знакомы?
– Знакома. Он несколько раз приезжал к нам в институт, к своему отцу.
– Теперь ответьте мне очень ответственно и честно. Он принимал участие в ваших играх? Я имею в виду французский покер.
– Вы с ума сошли? – даже возмутилась Эльвира. – Как вы могли даже подумать о таком? Мы никогда в жизни не пригласили бы его к нам. И уж тем более с ним бы не согласились играть все остальные женщины. Неужели вы не поняли? Мы не приглашаем наших знакомых мужчин. Местные мужчины в своем большинстве ведут себя не вполне адекватно. Им кажется, что если женщина им улыбается, то это уже повод к немедленному флирту, а если женщина раздевается в их присутствии, то это означает, что она готова к немедленному половому контакту. В общем, не буду вдаваться в подробности. Нет, нет и нет. Категорически нет. Вы не смотрите, что вам удалось так легко к нам попасть. Просто ваша репутация говорила за вас. Обычно мы не пускаем в наш круг знакомых мужчин. Я вам уже много раз говорила об этом. Тем более что сын Салмана Пириевича однажды сватался к Самире, которой тогда было только восемнадцать лет.
– Свои «местные» особенности, – понял Дронго. – Но в общем вы правы. Основная масса обычных людей не готова к вашим европейским экспериментам и считает их просто недопустимыми. Попробуйте рассказать где-нибудь в провинции, что в Германии и северных странах есть общие сауны. Вас просто выгонят из комнаты, в самом лучшем случае. В худшем – побьют.
– Вы очень категоричны. Думаете, что наша религия тоже играет роль?
– Полагаю, что любая религия так или иначе влияет на семейные отношения. Насколько я помню, у ортодоксальных иудеев нельзя даже прикасаться к женам в определенные дни и лежать на кроватях следует отвернувшись друг от друга. Вот такие строгие правила. Но религиозные обычаи нарабатываются веками и соответствуют менталитетам народов, которые эти обычаи соблюдают.
– Поэтому у нас такой закрытый и элитарный клуб, – убежденно произнесла Эльвира.
– Еще один вопрос. Ваш композитор имеет родных или знакомых в Габале?
– Откуда я знаю? – удивилась молодая женщина. – Может быть, имеет. Или не имеет. Не знаю. Точно не знаю. И никогда об этом не спрашивала.
– Вы говорили, что в клубе бывает и его родственница, кажется, двоюродная сестра.
– Очень приличная, умная, толковая молодая женщина, – вспомнила Эльвира. – Но я точно не знаю про ее знакомых и родственников в Габале. Хотя, если хотите, могу узнать.
– Узнайте, – согласился Дронго. – Спасибо за то, что вы мне помогаете.
– Мне всегда приятно вас слышать, – сказала она на прощание. – Я сейчас вспомнила, как однажды в нашей компании оказалась родственница Сурии. Точнее, супруга ее двоюродного брата. И они ничего друг другу не сказали. Играли, долго играли, смеялись, общались. И только уходя, попросили друг друга никому не рассказывать о том, что были на игре. Такие случаи, конечно, бывают. Но у нашего композитора, по-моему, никого нет в Габале. Но я это уточню.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил Дронго и распрощался с Эльвирой.
Он посмотрел на часы. Четвертый час дня. Нужно будет уточнить номер телефона судьи Сеидова, который работает руководителем местного суда. Интересно, кто может ему помочь. Он вспомнил про директора отеля и решил позвонить портье. Ему сразу дали номер телефона директора, и уже через десять минут Дронго знал, что судью зовут Панах Сеидов, ему тридцать восемь лет и он работает в Габале уже второй год.
Дронго набрал номер главного судьи. Ему ответила секретарь. Он представился и попросил о встрече с ее начальником, добавив, что встречался в Баку с отцом уважаемого судьи. Секретарь почти сразу перезвонила и сообщила, что в пять часов вечера господин Сеидов будет его ждать. Ровно в пять вечера Дронго подошел к зданию суда, чтобы встретиться с руководителем местного суда.
Сеидов оказался поразительно похожим на своего отца.
Невысокого роста, с крупной головой, суетливыми движениями, таким же пузатым, несмотря на свою молодость, и с коротко остриженными волосами. Если прокурор Рашидов с удовольствием разыгрывал роль просвещенного европейца и говорил почти все время по-русски, за исключением тех случаев, когда разговаривал с сотрудниками полиции, то Сеидов европейцем не притворялся. Он придерживался национальных традиций, говорил на азербайджанском, был мрачен, сосредоточен и говорил глухим голосом.
Он энергично пожал руку гостю и предложил ему сесть.
– Я звонил отцу, и он сказал, что вы проводите расследование несчастного случая с Самирой Хаквердиевой, – сразу начал разговор сам Сеидов.
– Не уверен, что это был несчастный случай. Сегодня появились некоторые свидетельства того, что, возможно, женщину убили.
– Уже сообщили, – усмехнулся судья. – Но это не очень серьезно. Должен признаться, что я знал Гулама. Иногда ходил с ним на охоту. Он хорошо знал местные окрестности. К сожалению, после смерти жены он буквально сломался и начал спиваться. Такое бывает.
– Вы часто бывали с ним на охоте вдвоем?
– Вдвоем никогда не были. О чем я могу разговаривать с таким напарником? Обычно ходим на охоту компанией и приглашаем егерей, среди которых иногда оказывался и Гулам. Но скажу вам откровенно, я не очень верю в эту странную историю с неведомым убийцей, который якобы столкнул несчастную Самиру со скалы. И в историю Гулама, который якобы видел этого убийцу.
– Вы тоже об этом слышали?
– Об этом знает весь район. Гулам мог напиться, и ему могло померещиться все что угодно. А насчет Самиры Хаквердиевой вообще полная глупость. Мы ведь дальние родственники, и она работала в институте у моего отца. Все ее очень хвалили. Она была чудесным человеком и никому не мешала, поэтому теории заговоров здесь явно не подходят.
– Я встречался с Гуламом вчера ночью, – сообщил Дронго, – и он попросил сто тысяч долларов за информацию о реальном убийце.
– И вы согласились?
– Сказал, что подумаю.
– Правильно сказали. А он наверняка поделился этой информацией с кем-то из местных жителей. Только не с Мехманом. Он его родственник. И какой-то мерзавец решил, что Гулам уже обогатился и получил эти деньги. Вот и появился убийца, который выстрелил в Гулама.
– Не получается, – возразил Дронго. – Я был на месте происшествия. Убийца стрелял с большого расстояния. А самое главное – подошел к погибшему достаточно близко, чтобы убедиться в его смерти. Но не трогал погибшего и не шарил по его карманам. Это было понятно по следам. Он подошел и встал в пяти метрах от погибшего. А затем повернул обратно.
Дронго невольно взглянул на ноги своего собеседника, на его обувь. Сеидов имел небольшой размер ноги. Сорок первый, примерно на глаз определил Дронго, никак не больше. Он явно не был тем неизвестным убийцей, который подходил к погибшему. «Стоп! А если стрелял один, а подходил другой? – неожиданно подумал Дронго. – И вообще убийц было двое? Теория спорная, но имеющая право на жизнь. Нужно будет обдумать и ее».
– И зачем убийца подходил к своей жертве, если не дотрагивался до нее? – неожиданно спросил судья. – Я звонил Шахбазову и спрашивал про ранения. Говорит, что стрелявший разворотил своей жертве всю грудную клетку. Видимо, имел серьезное ружье. Мы ведь с Шахбазовым охотники и понимаем кое-что в оружии. А тот, кто стрелял, точно знал, что убил свою жертву. Зачем ему нужно было еще подходить к убитому и останавливаться в нескольких метрах от него? По-моему, глупо, – резонно заметил судья.
– Да, – согласился Дронго. – Простите, вы сказали, что Шахбазов охотник, как и вы. А вы иногда брали с собой в качестве проводника Гулама. Значит, и Шахбазов тоже принимал участие в подобных «походах»?
– Конечно, принимал, – подтвердил Сеидов. – Мы иногда уходили довольно далеко.
– Вы можете сказать, что хорошо знали Гулама?
– Не думаю. Он несколько раз сопровождал нас на охоту. Здешние места он действительно знал. Но не могу сказать, что меня очень интересовала его личность. Обычный егерь. Обслуживающий персонал на охоте. Хотя один раз мне о нем рассказал сам Шахбазов. Но и с ним я нечасто ходил на охоту. Нужно соблюдать дистанцию, начальник полиции должен с уважением относиться к представителю такого органа исполнительной власти, как суд.
– Разве суд – орган исполнительной власти? – улыбнулся Дронго. – Я полагал, что существует разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную.
– Это в книгах по теории права, – недовольно произнес судья, – а в реальности дело обстоит немного иначе. Это в просвещенной Европе такое четкое разделение властей, а у нас власть – это прежде всего суд. И так в любом районе. Власть, которую уважают. Она не делится, она просто есть.
«Своеобразная трактовка», – подумал Дронго, но не стал спорить. Он понимал, что судья прав. Любая власть в сельском районе считалась непререкаемой и уважаемой. И здесь понимали, что вся эта триада едина. Депутаты, республиканские и местные, исполнительная власть и судебные органы. Причем депутаты делились не по рангу законодательных органов, а по своему реальному влиянию еще до выборов в эти органы. Только очень уважаемый и влиятельный человек мог быть выбран в верховный меджлис республики. И априори, уже при выдвижении, он считался авторитетным человеком. Местные депутаты обычно служили своеобразной ширмой исполнительной власти. Так было повсюду в мире, почти во всех так называемых цивилизационных странах, где местные законодательные органы обычно не имеют реальной власти и реального влияния на происходящие на местах события.
– Уверен, что убийцу найдут быстро, – сказал Сеидов. – В нашем городе знают всех наперечет. Я думаю, Шахбазов уже знает, кто именно выстрелил в Гулама. Расследование не займет много времени.
– Не все так просто, – возразил Дронго. – Я думаю, что расследование не будет легким.
– Будет, – заверил эксперта Сеидов. – Здесь же не столица с ее многомиллионным населением. Здесь знают каждого жителя, каждого приехавшего гостя и каждое ружье, из которого могли выстрелить в Гулама. Очень может быть, что стрелял кто-то из его знакомых или родственников. Может, что-то не поделили. В общем, не забивайте себе голову лишними вопросами. Убийцу обязательно найдут. И очень быстро. А насчет моей родственницы даже не думайте. Здесь никто бы не посмел толкнуть ее со скалы. Весь город знает, чья она невестка и родственница. Каждый понимает, что за подобное убийство могут наказать не только его самого, но и всю его семью. Конечно, кровной мести уже давно нет, но все догадываются, как могут поступить с людьми, бросившими вызов самым известным кланам нашего города. И нашей страны.
– Наверное, вы правы, – вежливо согласился Дронго.
– В районах сложно что-то скрывать друг от друга, – произнес судья. – Повторяю, здесь все отлично знают друг друга. Так что вы можете спокойно отсюда уезжать. Поверьте, если бы у меня появились какие-то обоснованные подозрения, я первым принял бы меры к поиску убийцы, ведь Мурадбековы мои родственники.
– Мне говорили, что вы родственник Мурадбековых, – сказал Дронго. – Более того, я знаю, что вы даже пытались свататься к Самире.
– Уже успели сообщить, – криво усмехнулся судья. – Да, действительно нас пытались поженить наши родители. Я только окончил юридический факультет и начал работать в Министерстве юстиции, а Самира только окончила школу и собиралась поступать в институт. Обычно родители хотят поженить детей как можно раньше. Но как-то не получилось. Наверное, не хотели отдавать девочку замуж в таком раннем возрасте.
– И вы после этого довольно быстро женились, – сказал гость.
– Мне было уже далеко за двадцать, – напомнил Панах Сеидов, – и отец решил, что мне пора жениться. Вот так я и обзавелся семьей.
– Я могу узнать, какое у вас ружье? – спросил Дронго, уже собираясь попрощаться с судьей.
– Конечно. У меня «беретта». Коллекционная. Модель называется «серпентина». Это редкая, коллекционная модель.
– Вы еще не въехали в город?
– Пока нет. Можете говорить.
– Проректор Сеидов, с которым я встречался в институте, где преподавала ваша сестра, сообщил мне, что его сын работает в Габале. Вы не можете сказать, где именно он работает?
– Конечно, могу. Он председатель местного суда. А почему вы спрашиваете?
– Кем он работает? – переспросил Дронго. Ему показалось, что он ослышался.
– Председателем суда…
– И давно он работает в Габале?
– Несколько лет.
– Спасибо, – Дронго снова положил телефон на столик перед собой.
Как сказал Мехман, убийца – человек, который не разрешит проводить расследование. Председатель суда. Какое интересное совпадение. Нужно будет поближе познакомиться с Сеидовым. И еще раз позвонить Эльвире. Кажется, без нее просто невозможно обойтись. Он набрал номер телефона молодой женщины.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Дронго.
– Это вы, – удивилась она. – А я думала, что вы уже никогда мне не позвоните.
– После нашего довольно тесного общения я считал, что мы почти родственники, – пошутил эксперт.
– Какое общение? – весело спросила Эльвира. – Мы просто сидели и разговаривали. Можно подумать, что между нами были какие-то отношения.
– По местным меркам, мы близкие родственники, – рассмеялся Дронго. – Ваша игра и все, что с ней связано, слишком необычны для южного города.
– Вы позвонили мне для того, чтобы сказать об этом? – пошутила женщина.
– Нет-нет. Боюсь, что у меня к вам очень прагматичный интерес.
– Я так и подумала. Просто так вы бы не позвонили.
– Обязательно позвоню, когда вернусь в Баку. Я сейчас нахожусь в Габале…
– Все-таки поехали туда для проведения расследования, – поняла Эльвира.
– Решил уступить настойчивости ваших родных и знакомых. Скажите Эльвира, вы знаете, кем работает сын вашего проректора в Габале?
– Конечно, знаю. Салман Пириевич так гордится своим сыном и все время говорит о нем.
– Вы с ним лично знакомы?
– Знакома. Он несколько раз приезжал к нам в институт, к своему отцу.
– Теперь ответьте мне очень ответственно и честно. Он принимал участие в ваших играх? Я имею в виду французский покер.
– Вы с ума сошли? – даже возмутилась Эльвира. – Как вы могли даже подумать о таком? Мы никогда в жизни не пригласили бы его к нам. И уж тем более с ним бы не согласились играть все остальные женщины. Неужели вы не поняли? Мы не приглашаем наших знакомых мужчин. Местные мужчины в своем большинстве ведут себя не вполне адекватно. Им кажется, что если женщина им улыбается, то это уже повод к немедленному флирту, а если женщина раздевается в их присутствии, то это означает, что она готова к немедленному половому контакту. В общем, не буду вдаваться в подробности. Нет, нет и нет. Категорически нет. Вы не смотрите, что вам удалось так легко к нам попасть. Просто ваша репутация говорила за вас. Обычно мы не пускаем в наш круг знакомых мужчин. Я вам уже много раз говорила об этом. Тем более что сын Салмана Пириевича однажды сватался к Самире, которой тогда было только восемнадцать лет.
– Свои «местные» особенности, – понял Дронго. – Но в общем вы правы. Основная масса обычных людей не готова к вашим европейским экспериментам и считает их просто недопустимыми. Попробуйте рассказать где-нибудь в провинции, что в Германии и северных странах есть общие сауны. Вас просто выгонят из комнаты, в самом лучшем случае. В худшем – побьют.
– Вы очень категоричны. Думаете, что наша религия тоже играет роль?
– Полагаю, что любая религия так или иначе влияет на семейные отношения. Насколько я помню, у ортодоксальных иудеев нельзя даже прикасаться к женам в определенные дни и лежать на кроватях следует отвернувшись друг от друга. Вот такие строгие правила. Но религиозные обычаи нарабатываются веками и соответствуют менталитетам народов, которые эти обычаи соблюдают.
– Поэтому у нас такой закрытый и элитарный клуб, – убежденно произнесла Эльвира.
– Еще один вопрос. Ваш композитор имеет родных или знакомых в Габале?
– Откуда я знаю? – удивилась молодая женщина. – Может быть, имеет. Или не имеет. Не знаю. Точно не знаю. И никогда об этом не спрашивала.
– Вы говорили, что в клубе бывает и его родственница, кажется, двоюродная сестра.
– Очень приличная, умная, толковая молодая женщина, – вспомнила Эльвира. – Но я точно не знаю про ее знакомых и родственников в Габале. Хотя, если хотите, могу узнать.
– Узнайте, – согласился Дронго. – Спасибо за то, что вы мне помогаете.
– Мне всегда приятно вас слышать, – сказала она на прощание. – Я сейчас вспомнила, как однажды в нашей компании оказалась родственница Сурии. Точнее, супруга ее двоюродного брата. И они ничего друг другу не сказали. Играли, долго играли, смеялись, общались. И только уходя, попросили друг друга никому не рассказывать о том, что были на игре. Такие случаи, конечно, бывают. Но у нашего композитора, по-моему, никого нет в Габале. Но я это уточню.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил Дронго и распрощался с Эльвирой.
Он посмотрел на часы. Четвертый час дня. Нужно будет уточнить номер телефона судьи Сеидова, который работает руководителем местного суда. Интересно, кто может ему помочь. Он вспомнил про директора отеля и решил позвонить портье. Ему сразу дали номер телефона директора, и уже через десять минут Дронго знал, что судью зовут Панах Сеидов, ему тридцать восемь лет и он работает в Габале уже второй год.
Дронго набрал номер главного судьи. Ему ответила секретарь. Он представился и попросил о встрече с ее начальником, добавив, что встречался в Баку с отцом уважаемого судьи. Секретарь почти сразу перезвонила и сообщила, что в пять часов вечера господин Сеидов будет его ждать. Ровно в пять вечера Дронго подошел к зданию суда, чтобы встретиться с руководителем местного суда.
Сеидов оказался поразительно похожим на своего отца.
Невысокого роста, с крупной головой, суетливыми движениями, таким же пузатым, несмотря на свою молодость, и с коротко остриженными волосами. Если прокурор Рашидов с удовольствием разыгрывал роль просвещенного европейца и говорил почти все время по-русски, за исключением тех случаев, когда разговаривал с сотрудниками полиции, то Сеидов европейцем не притворялся. Он придерживался национальных традиций, говорил на азербайджанском, был мрачен, сосредоточен и говорил глухим голосом.
Он энергично пожал руку гостю и предложил ему сесть.
– Я звонил отцу, и он сказал, что вы проводите расследование несчастного случая с Самирой Хаквердиевой, – сразу начал разговор сам Сеидов.
– Не уверен, что это был несчастный случай. Сегодня появились некоторые свидетельства того, что, возможно, женщину убили.
– Уже сообщили, – усмехнулся судья. – Но это не очень серьезно. Должен признаться, что я знал Гулама. Иногда ходил с ним на охоту. Он хорошо знал местные окрестности. К сожалению, после смерти жены он буквально сломался и начал спиваться. Такое бывает.
– Вы часто бывали с ним на охоте вдвоем?
– Вдвоем никогда не были. О чем я могу разговаривать с таким напарником? Обычно ходим на охоту компанией и приглашаем егерей, среди которых иногда оказывался и Гулам. Но скажу вам откровенно, я не очень верю в эту странную историю с неведомым убийцей, который якобы столкнул несчастную Самиру со скалы. И в историю Гулама, который якобы видел этого убийцу.
– Вы тоже об этом слышали?
– Об этом знает весь район. Гулам мог напиться, и ему могло померещиться все что угодно. А насчет Самиры Хаквердиевой вообще полная глупость. Мы ведь дальние родственники, и она работала в институте у моего отца. Все ее очень хвалили. Она была чудесным человеком и никому не мешала, поэтому теории заговоров здесь явно не подходят.
– Я встречался с Гуламом вчера ночью, – сообщил Дронго, – и он попросил сто тысяч долларов за информацию о реальном убийце.
– И вы согласились?
– Сказал, что подумаю.
– Правильно сказали. А он наверняка поделился этой информацией с кем-то из местных жителей. Только не с Мехманом. Он его родственник. И какой-то мерзавец решил, что Гулам уже обогатился и получил эти деньги. Вот и появился убийца, который выстрелил в Гулама.
– Не получается, – возразил Дронго. – Я был на месте происшествия. Убийца стрелял с большого расстояния. А самое главное – подошел к погибшему достаточно близко, чтобы убедиться в его смерти. Но не трогал погибшего и не шарил по его карманам. Это было понятно по следам. Он подошел и встал в пяти метрах от погибшего. А затем повернул обратно.
Дронго невольно взглянул на ноги своего собеседника, на его обувь. Сеидов имел небольшой размер ноги. Сорок первый, примерно на глаз определил Дронго, никак не больше. Он явно не был тем неизвестным убийцей, который подходил к погибшему. «Стоп! А если стрелял один, а подходил другой? – неожиданно подумал Дронго. – И вообще убийц было двое? Теория спорная, но имеющая право на жизнь. Нужно будет обдумать и ее».
– И зачем убийца подходил к своей жертве, если не дотрагивался до нее? – неожиданно спросил судья. – Я звонил Шахбазову и спрашивал про ранения. Говорит, что стрелявший разворотил своей жертве всю грудную клетку. Видимо, имел серьезное ружье. Мы ведь с Шахбазовым охотники и понимаем кое-что в оружии. А тот, кто стрелял, точно знал, что убил свою жертву. Зачем ему нужно было еще подходить к убитому и останавливаться в нескольких метрах от него? По-моему, глупо, – резонно заметил судья.
– Да, – согласился Дронго. – Простите, вы сказали, что Шахбазов охотник, как и вы. А вы иногда брали с собой в качестве проводника Гулама. Значит, и Шахбазов тоже принимал участие в подобных «походах»?
– Конечно, принимал, – подтвердил Сеидов. – Мы иногда уходили довольно далеко.
– Вы можете сказать, что хорошо знали Гулама?
– Не думаю. Он несколько раз сопровождал нас на охоту. Здешние места он действительно знал. Но не могу сказать, что меня очень интересовала его личность. Обычный егерь. Обслуживающий персонал на охоте. Хотя один раз мне о нем рассказал сам Шахбазов. Но и с ним я нечасто ходил на охоту. Нужно соблюдать дистанцию, начальник полиции должен с уважением относиться к представителю такого органа исполнительной власти, как суд.
– Разве суд – орган исполнительной власти? – улыбнулся Дронго. – Я полагал, что существует разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную.
– Это в книгах по теории права, – недовольно произнес судья, – а в реальности дело обстоит немного иначе. Это в просвещенной Европе такое четкое разделение властей, а у нас власть – это прежде всего суд. И так в любом районе. Власть, которую уважают. Она не делится, она просто есть.
«Своеобразная трактовка», – подумал Дронго, но не стал спорить. Он понимал, что судья прав. Любая власть в сельском районе считалась непререкаемой и уважаемой. И здесь понимали, что вся эта триада едина. Депутаты, республиканские и местные, исполнительная власть и судебные органы. Причем депутаты делились не по рангу законодательных органов, а по своему реальному влиянию еще до выборов в эти органы. Только очень уважаемый и влиятельный человек мог быть выбран в верховный меджлис республики. И априори, уже при выдвижении, он считался авторитетным человеком. Местные депутаты обычно служили своеобразной ширмой исполнительной власти. Так было повсюду в мире, почти во всех так называемых цивилизационных странах, где местные законодательные органы обычно не имеют реальной власти и реального влияния на происходящие на местах события.
– Уверен, что убийцу найдут быстро, – сказал Сеидов. – В нашем городе знают всех наперечет. Я думаю, Шахбазов уже знает, кто именно выстрелил в Гулама. Расследование не займет много времени.
– Не все так просто, – возразил Дронго. – Я думаю, что расследование не будет легким.
– Будет, – заверил эксперта Сеидов. – Здесь же не столица с ее многомиллионным населением. Здесь знают каждого жителя, каждого приехавшего гостя и каждое ружье, из которого могли выстрелить в Гулама. Очень может быть, что стрелял кто-то из его знакомых или родственников. Может, что-то не поделили. В общем, не забивайте себе голову лишними вопросами. Убийцу обязательно найдут. И очень быстро. А насчет моей родственницы даже не думайте. Здесь никто бы не посмел толкнуть ее со скалы. Весь город знает, чья она невестка и родственница. Каждый понимает, что за подобное убийство могут наказать не только его самого, но и всю его семью. Конечно, кровной мести уже давно нет, но все догадываются, как могут поступить с людьми, бросившими вызов самым известным кланам нашего города. И нашей страны.
– Наверное, вы правы, – вежливо согласился Дронго.
– В районах сложно что-то скрывать друг от друга, – произнес судья. – Повторяю, здесь все отлично знают друг друга. Так что вы можете спокойно отсюда уезжать. Поверьте, если бы у меня появились какие-то обоснованные подозрения, я первым принял бы меры к поиску убийцы, ведь Мурадбековы мои родственники.
– Мне говорили, что вы родственник Мурадбековых, – сказал Дронго. – Более того, я знаю, что вы даже пытались свататься к Самире.
– Уже успели сообщить, – криво усмехнулся судья. – Да, действительно нас пытались поженить наши родители. Я только окончил юридический факультет и начал работать в Министерстве юстиции, а Самира только окончила школу и собиралась поступать в институт. Обычно родители хотят поженить детей как можно раньше. Но как-то не получилось. Наверное, не хотели отдавать девочку замуж в таком раннем возрасте.
– И вы после этого довольно быстро женились, – сказал гость.
– Мне было уже далеко за двадцать, – напомнил Панах Сеидов, – и отец решил, что мне пора жениться. Вот так я и обзавелся семьей.
– Я могу узнать, какое у вас ружье? – спросил Дронго, уже собираясь попрощаться с судьей.
– Конечно. У меня «беретта». Коллекционная. Модель называется «серпентина». Это редкая, коллекционная модель.