Избранница Золотого дракона

Несколькими уверенными движениями я сбросила с себя платье и нижнюю сорочку, потом двинулась к постели. Словно механическая кукла, с совершенно непроницаемым выражением лица легла на кровать и сделала так, как велел муж. Единственную слабость, которую позволила себе — закрыть глаза, чтобы не видеть его лица. Последнее вряд ли бы выдержала — уж слишком дорог был когда-то этот образ, который бережно хранила в своем медальоне.

Почувствовала, как сильные руки грубо разводят ноги еще сильнее. И как без дальнейших прелюдий одним резким рывком в меня проникает что-то огромное и твердое. Из прокушенной нижней губы на подбородок хлынула кровь, но я не издала ни звука, ни стона. Каждый удар вбивающейся в меня плоти лишь укреплял решимость, родившуюся во мне, разжигал внутри ненависть на месте того чувства, что превратилось теперь в пепел.

Эти несколько минут, пока длилось то грязное и мерзкое, чему я даже названия не могла подобрать, показались самым страшным, что только происходило в жизни. В эти минуты словно убивали меня саму, то светлое и теплое, что еще оставалось в душе. Ощутила, как Кирмунд излился в меня и тут же вышел из моего тела. Услышала тяжелые шаги по направлению к двери и резкий стук, оповестивший о том, что все, наконец, на самом деле закончилось.

Я стала женщиной. Законной женой мужчины, которого еще недавно любила, а теперь люто ненавидела.

Только сейчас позволила себе в открытую проявить слабость. Слезы лились из-под все еще сомкнутых век, и я даже не пыталась их унять. Поклялась себе, что это будут последние слезы, которые пролила из-за этого человека. Позволю себе эту минутную слабость, чтобы потом больше никогда ее себе не позволять.





Глава 4




Месяц спустя



— Лорд Маранас приехал, — возвестила тетя, переступив порог моей скромной комнатки в женской обители. — Не один, — намек, прозвучавший в голосе, заставил меня оторваться от чтения и пытливо посмотреть на нее. — Надевай патрин[1] и пойдем в приемный покой.

Мне не потребовалось что-то пояснять и повторять дважды. Все было обговорено еще месяц назад, когда по дороге в обитель тетя рассказала о планах лорда Маранаса, высказанные ей наедине после пира. Тогда уже все практически утратили человеческий облик и вряд ли кто-то стал бы тщательно следить за тем, кто с кем разговаривает.

Помню, как поначалу невольно ужаснулась тому изощренному плану, что возник в голове Ретольфа, но постепенно пришла к выводу, что ради нашей цели можно пойти и на такое. Пожертвовать пешкой ради того, чтобы свергнуть короля. Раньше мне и в голову бы не пришло рассуждать подобным образом, но с каждым днем сердце ожесточалось все сильнее.

Каждое новое подтверждение того, насколько низко меня ценит муж, лишь добавляло решимости. Он даже не снизошел до того, чтобы попрощаться со мной перед отъездом, уже не говоря о том, чтобы лично сопроводить до обители. Выделил отряд воинов, отдав им необходимые распоряжения, и сразу забыл о моем существовании. Позже предводитель отряда сообщил, что я не имею права покидать пределы нового места обитания без разрешения супруга и не должна общаться ни с кем из тех, кого не считали преданным новой власти, в том числе и вступать с ними в переписку. За мной будет жесточайший контроль. Фактически я буду находиться на положении узницы.

В первый день, когда переступила порог своего нового дома на ближайшие четыре года, я испытывала лишь опустошенность, сменившую все прочие эмоции. Невольно порадовалась тому, что теперь должна носить головной убор, почти полностью скрывающий лицо. Так легче будет не показывать того, насколько же я сломлена и выбита из колеи всем, что со мной произошло.

Вспомнила, как сидя в своей маленькой комнатке, и отдаленно не напоминающей роскошные покои во дворце, полагающиеся мне по праву рождения, могла часами смотреть на изображение мужа в медальоне. Видела его словно впервые, испытывая совершенно другие чувства, чем раньше. И чем больше смотрела, тем сильнее понимала, насколько сильную обиду мне нанес этот человек. Вспомнила, как сразу после брачной ночи возникло желание разорвать этот миниатюрный портрет, сжечь, уничтожить любым способом. И как остановило что-то на уровне инстинкта.

О нет, теперь этот портрет станет для меня не символом любви, а ненависти. И будет постоянно напоминать о том, кого я должна уничтожить. Именно с такими чувствами я теперь смотрела на медальон, и иногда это мне самой напоминало безумие. Мне не нравилось то, во что я превращаюсь, но что-то подсказывало, что этот процесс уже не остановить. Никогда уже не стану прежней.

Уверенными движениями надев на голову патрин и бегло глянув на себя в маленькое зеркальце, висящее над умывальником, находящимся прямо в той же комнатке, я повернулась к тетке.

— Я готова.

Не став ничего больше говорить — в последнее время мы с тетей Готлиной вообще понимали друг друга без слов — обе двинулись к двери.

Уже через несколько минут в пустом и мрачном приемном покое женской обители я разглядывала двух людей, каждый из которых сыграет свою роль в моей мести. Лорд Маранас в немного запыленном темно-сером дорожном костюме стоял у узкого зарешеченного окна, заложив руки за спину. На грубом деревянном стуле чуть поодаль от него сидела закутанная в плащ хрупкая женская фигурка. Капюшон был так низко надвинут на лицо, что можно было разглядеть только слегка дрожащие нежно-очерченные губы.

— Добро пожаловать в обитель, лорд Маранас, — вежливо проговорила тетя Готлина. — Полагаю, эта юная особа и есть ваша подопечная, которую вы собираетесь поручить моим заботам.

— Благодарю за радушный прием, леди Готлина, — бесстрастным тоном откликнулся Ретольф, развернувшись. — Именно так. Позвольте вам представить леди Эльму Нифарин. К сожалению, она осталась сиротой и я посчитал своим долгом оказать ей свое покровительство. Ее покойный отец был моим хорошим другом. Сейчас я буду слишком занят, чтобы в полной мере выполнять обязанности опекуна. Поэтому посчитал, что леди Эльме в ближайшие несколько лет лучше остаться здесь. Разумеется, я стану навещать ее время от времени и вы можете ожидать щедрых пожертвований с моей стороны за заботы о подопечной.

— Весьма благородно с вашей стороны, лорд Маранас, — произнесла тетя. — Мы с радостью позаботимся о бедной девочке. К тому же моей племяннице в ее обществе будет не так скучно здесь.

Все взоры устремились на меня, и лорд Маранас изобразил подобающее случаю удивление и извинился за то, что сразу не узнал столь высокородную особу. Эльма же подскочила со стула и присела в реверансе.

— В этом священном месте подобные церемонии ни к чему, — сухо сказала я, махнув рукой и разрешая им выпрямиться. — Значит, тебя зовут Эльма? — стараясь придать голосу оттенок дружелюбия, спросила я, обращаясь к девушке без всяких светских условностей.

Она же сбросила с лица капюшон и робко улыбнулась.

— Да, моя королева.

Я пристально разглядывала узкое личико с матово-белой кожей и ясными голубыми глазами. Белокурые волосы, чуть завивающиеся на концах, лишь подчеркивали нежную красоту девушки. Она была чрезвычайно мила и, если верить первому впечатлению, совершенно бесхитростна. Пожалуй, слишком хороша для того зверя, которому мы собираемся отдать ее на съедение. Даже мелькнуло что-то вроде жалости, но я постаралась отогнать ее от себя. Я не должна привязываться к этой девушке. Она станет для меня всего лишь орудием.

— Надеюсь, мы с тобой подружимся, — мягко сказала я и красноречиво покосилась на тетку, делая знак увести Эльму.

Тетя среагировала моментально:

— Идем, дорогая. Ты, наверное, устала с дороги. Я покажу тебе твою комнату, — женщина приблизилась к смущенной девушке и снова накинула ей на голову капюшон. — Не подобает тебе ходить с открытым лицом. Но скоро тебе дадут патрин, и все будет в порядке.

Эльма беспомощно оглянулась на Ретольфа, и тот благосклонно улыбнулся ей и кивнул.

— Я ведь скоро увижу вас снова? — вырвалось у девушки, а я вдруг осознала, что бедняжка по уши влюблена в лорда Маранаса. Только вряд ли осознает, что шансов у нее никаких. Единственное, что руководит этим мужчиной — чувство долга. Для остального в его жизни места нет.

— Постараюсь навещать вас как можно чаще, леди Эльма, — учтиво проговорил он, и она просияла радостной улыбкой.

Как только тетя с новой подопечной покинули помещение, я села на стул и сделала приглашающий жест лорду Маранасу, предлагая последовать моему примеру. С легким поклоном он приблизился и сел напротив.


— Вы правда считаете, что Кирмунд примет ее за меня? — устремив глаза на Ретольфа, спросила я.

— За четыре года внешность порой может сильно измениться, — спокойно откликнулся мужчина. — К тому же, насколько я слышал, для женщин вашего рода такое в порядке вещей. А типаж у вас с этой девочкой схож. Светловолосые, голубоглазые, с хрупким телосложением.

— И где же вы нашли ее? — невольно заинтересовалась я.

— Вскоре после того, как я вынужден был перейти на сторону короля Кирмунда, мне пришлось захватить замок ее родителей. Король желал устроить мне проверку. Смогу ли предать бывших друзей.

Меня невольно передернуло. На что все-таки лорд Маранас готов ради достижения цели.

— Единственное, что я смог сделать для этой семьи — сохранить жизнь и честь их дочери, — словно не обращая внимания на мою реакцию, произнес Ретольф. — Я отправил ее с вооруженным отрядом в свой замок. В девочке не было крови Серебряных драконов, и Кирмунд не стал настаивать на ее смерти. Скорее всего, подумал, что она мне понравилась, и я решил оставить ее для себя.

— Вы ведь с самого начала предполагали, как именно она может вам пригодиться, — вдруг дошло до меня. И я снова поразилась тому, как этот мужчина просчитывает наперед каждый шаг.

— Не исключал такого варианта, — спокойно подтвердил лорд Маранас мои догадки.

— А Эльма знает о том, что ее ждет?

— Все, что она знает, так это то, что однажды я попрошу ее об услуге взамен той, что оказал. За четыре года мы с вами и вашей тетей сумеем ее обработать в достаточной мере, чтобы она на все согласилась сама. К тому же девочке не придется страдать слишком долго. Всего лишь подождать, пока мы станем достаточно сильны, чтобы вернуть на трон его истинных властителей.

— А если она забеременеет?

— Этого не случится. Есть специальное средство, которое при регулярном приеме гарантирует это.

— Но вы понимаете, что с ней будет, когда наступит тот момент, ради которого мы это затеяли? Когда она убьет Кирмунда. Ее же могут растерзать за это. Неужели вам совсем ее не жаль? — единственное, что руководило мной, когда я задавала этот вопрос, было любопытство.

На самом ли деле лорд Маранас настолько бесчувственен, как кажется на первый взгляд. И не отступит ли в самый решающий момент, если голубые глазки этой милой девочки все же затронут в нем что-то?

Угольно-черные омуты, смело встретившие мой взгляд, в полной мере показали, насколько нелепы мои опасения. Этот мужчина пойдет до конца, не колеблясь. Швырнет девочку на растерзание львам без малейших угрызений совести. Но что поразило еще больше открывшейся истины, так это то, что сама стала таким же чудовищем.

— Хотите прекратить все это? — чуть прищурившись, спросил Ретольф. — И стать для узурпатора тем, кем он хочет вас видеть? Чревом для произведения на свет его многочисленных отпрысков? Без всякой надежды на то, что истинные наследники Серебряных драконов когда-нибудь займут то положение, что имеют по праву рождения?

— Но разве мы с вами поступим менее чудовищно, если используем бедную девочку? — словно пытаясь оправдаться перед самой собой, тихо спросила я.

— Иногда вполне допустимо пожертвовать одной жизнью ради всеобщего блага, — внимательно глядя на меня, сказал лорд Маранас. — Если хотите стать истинной королевой, вам стоит научиться смотреть на жизнь именно таким образом.

Не в силах что-либо сказать, я просто кивнула, признавая его правоту.

— А вы уверены в том, что у нас в дальнейшем хватит сил, чтобы вернуть власть в королевстве? — через несколько секунд с сомнением спросила я. — Большинство наших воинов перебиты, другие перешли на сторону Кирмунда. Государство разрушено. Пока мне все это кажется сомнительным.

— О, в этих вопросах доверьтесь мне, моя королева, — на губах лорда Маранаса появилась жесткая улыбка. — Поверьте, я вполне понимаю, что делаю. И в этом вы довольно скоро убедитесь.

Некоторое время я в упор смотрела на этого человека, которой неожиданно оказался моей единственной опорой и поддержкой в ополчившемся на меня мире. Боялась даже представить, что со мной стало бы, не окажись он рядом. Наверное, в таком случае смерть стала бы лучшим исходом. Пусть даже Ретольфу не удастся задуманное, но по крайней мере, сейчас он предлагает реальный план. Дает надежду.

— Я рада, что вы на моей стороне, лорд Маранас, — тихо сказала, протягивая к нему руку.

Мужчина поднялся с места и приблизился, каждым своим движением напоминая хищного зверя. Опустившись на колени у моих ног, взял протянутую руку и почтительно поднес к губам.

— Я готов поклясться вам, как когда-то вашему отцу, что вы всегда можете рассчитывать на преданность с моей стороны. И еще раз смею заверить, что если бы ваш отец не молил об этом сам, я бы предпочел умереть вместе с ним, а не… — его голос сорвался.

Я впервые увидела на обычно бесстрастном лице волнение и горечь. Это настолько поразило, что на некоторое время дар речи утратила. Наверное, заговори со мной дерево, удивилась бы меньше, чем тому, что этот человек из камня тоже может чувствовать.

— Почему вы так преданы нашей семье? — вырвалось прежде, чем я подумала, что такой вопрос может показаться бестактным.

Но видимо, сегодня и правда что-то изменилось, и я в полной мере осознала, что теперь преданность лорда Маранаса целиком и полностью предназначена мне.

Продолжая удерживать мою руку в своей, Ретольф рассказал о том, о чем я раньше и подумать не могла. О том, как его, настоящего наследника древнего рода, собственный дядя объявил незаконнорожденным, вынудив мать поклясться в этом. Тогда еще десятилетнего мальчишку вышвырнули из родного замка, надеясь, что непривычный к тяжелому труду отпрыск знатного рода подохнет от голода в ближайшее время. Дядя вступил в права наследования, как единственный законный претендент, а мальчику пришлось побираться по окрестностям и выживать, как может.

Но Ретольф не был бы собой, если бы не сумел сделать невозможное. Изнеженный мальчишка, вопреки всему, очень скоро адаптировался к новому положению. Прибившись к какой-то мелкой шайке, научился воровать и добился в этом немалых успехов. Природный ум и смекалка позволяли ему действовать так, как ни за чтобы не додумались его тогдашние товарищи. Только вот порой удача отворачивается даже от своих любимцев, и однажды его вместе с несколькими сообщниками поймали на горячем.

Ретольфу, которому тогда было уже четырнадцать, грозило отсечение обеих рук на городской площади. Но иногда провидение поворачивается к нам лицом тогда, когда этого уже и не ожидаешь. Проезжавшие мимо всадники во главе с моим отцом задержались, чтобы посмотреть на публичную расправу. Король, который когда-то благоволил к отцу Ретольфа, заметил необычайное сходство мальчика с покойным другом. Пожелал разузнать о нем побольше.

Ретольф, которому терять было уже нечего, рассказал без утайки обо всем, что произошло в его родовом замке. Мог ли он надеяться, что монарх снизойдет до опустившегося на самое дно существа и даже пожелает лично разобраться в его деле? Но отец сделал это.

Уже скоро нарушивший божественные и человеческие законы дядя Ретольфа оказался в тюрьме, а в замок вернулся законный наследник. Король и дальше благоволил к своему подопечному и не оставлял милостями. Ретольф же поклялся самому себе, что человек, изменивший его жизнь тогда, когда он и мечтать об этом не смел, получит в его лице самого верного и преданному слугу. И отец ни разу не пожалел о том, что когда-то принял участие в судьбе мальчишки-вора.

Ту историю замяли ради сохранения честного имени Ретольфа. Никто, кроме немногих доверенных лиц короля, об этом не знал. Как и я до сих пор. Но то, что теперь узнала, заставило посмотреть на своего союзника с новой стороны. Зря я считала лорда Маранаса настолько бесчувственным. В его сердце было место и для настоящей верности и преданности, как и других сильных чувств. Просто жизнь научила его не открываться кому попало и быть крайне разборчивым в проявлении симпатий. Что неудивительно, учитывая, что даже родная мать предала его когда-то, уступив требованиям дяди. А еще поняла, что больше не испытываю сомнений в этом человеке. Он и правда готов сделать ради меня все. В память о покойном отце.

Гораздо теплее попрощавшись с лордом Маранасом, чем раньше, я покинула приемный покой и, поколебавшись, двинулась не в свою комнату, а туда, где тетя решила разместить Эльму. Не знаю, что побудило это сделать. Может, то, что так до конца и не была уверена в том, что мы с лордом Маранасом поступаем правильно, решив принести в жертву это невинное и беззащитное существо. Хотела узнать ее получше, увидеть возможные скрытые качества, которые показали бы, что она не настолько уж безобидна, как кажется. В голове царил полный сумбур, когда я подходила к дверям комнаты, находящейся неподалеку от моей собственной, и стучала в нее.

— Входите, не заперто, — послышался чуть растерянный голос, и я толкнула дверь.

Девушка неловким движением пыталась натянуть патрин, но у нее плохо получалось. Я невольно улыбнулась, вспомнив, как сама не сразу привыкла к этому жуткому головному убору.