Избранная и беглец

— Очень, очень приятно, — вкрадчиво прошелестел дядюшка, и его тонкие ноздри хищно раздулись, как будто он еще и принюхивался к Айрис.

«Если он такой же, как Оллин, — подумала она, — то наверняка обращает внимание еще и на то, кто как пахнет».

И поежилась.

Кто там знает, что именно унюхал Лайон.

— Идемте, — мягко, но настойчиво повторил мужчина и сам подал пример, решительно зашагав вперед по коридору.

Выглядела их компания, должно быть, весьма занятно.

Впереди — отменно одетый солидный мужчина. За ним — Оллин, весь в спекшейся крови и рыжей джейфалисской пыли, которая запеклась на нем коркой, так что кожа стала похожа на панцирь большой черепахи. Серо-зеленые глаза казались на его грязном лице неестественно светлыми. Чуть отстав, за Оллином плелась Айрис, придерживая полу халата, который когда-то был кипенно-белым. Халат был неудобным, на нем не пришили ни одной пуговицы, и предполагалось, что полы просто запахиваются. Понятное дело, что убегать от убийц, а потом вышагивать по внутренностям корабля в таком неловко. Все равно что голая. Позади них топали три дядюшкиных охранника, дюжие мужики в устрашающего вида комбинезонах. Одно радовало: оружие свое они спрятали за спину и вроде бы доставать не торопились.

— Я бы предложил, — откашлялся Лайон, — поселить леди в каюту с улучшенными удобствами.

— Леди поселится со мной.

— Как скажешь, — легко согласился он. — Но, дорогой племянник, возможно, дама хочет немного побыть одна. Возможно, хочет привести себя в порядок. Одна, понимаешь? Женщинам иногда требуется уединение.

Потом, помолчав, добавил:

— Не беспокойся, ей здесь ничто не грозит. Даю слово.

— Я тебя совсем не знаю. — Оллин растянул губы в ухмылке, и выглядело это жутковато. Зверь никуда не делся, просто затаился на время. — Айрис? — Оллин требовательно посмотрел на нее. — Что скажешь?

— Я… — запнулась она, внезапно утонув в прозрачной холодной зелени его глаз. — Мне правда хотелось бы… побыть одной. Совсем чуть-чуть. Мне надо…

— Отдохнуть ей надо и прийти в себя, — довольно резко сказал Лайон, — а у нас, дорогой мой племянник, много дел. Да и есть что обсудить. Поэтому давайте сделаем так: пока что Айрис поселим в отельную каюту, тебя тоже. Но ты в любой момент можешь к ней прийти. Устраивает?

— Устраивает. — Оллин неохотно кивнул.

Они все еще шли сквозь невероятную, не поддающуюся внятному описанию вязь коридоров. Иногда коридоры выливались в просторные залы, и там Айрис видела огромные стеклянные окна в черную звездную пустоту, и кресла для отдыха, светлые, иногда даже белые, и странные прямоугольные панели, на поверхности которых появлялись яркие цветные изображения. Люди тоже попадались, но Айрис пришла к выводу, что этот корабль — не слишком людное место.

Потом Лайон остановился перед дверью, означенной в стене тонкой впадинкой, достал откуда-то тонкий квадрат, приложил его к подсвеченному месту в стене. Что-то довольно пикнуло, контур двери мгновенно осветился зеленым, и она как по волшебству втянулась вбок, открывая вид на комнату.

— Прошу, леди, — сказал Лайон, — а ты, Оллин, иди за мной. Ну в самом деле, дай девушке возможность прийти в себя.

Оллин несколько мгновений смотрел Айрис в глаза, потом его пальцы медленно разжались.

— Если что — просто зови, — тихо сказал он, — я услышу. — Кивнул коротко дяде. — Идем.

Айрис переступила порог отведенной ей комнаты и устало привалилась спиной к стене. Дверь с тихим шипением вернулась на место, отрезав ее от остального мира.

Комната — или каюта, как ее назвал господин Делайн, — была хороша. Выдержана в нежно-лавандовых тонах, кое-где на стенах красовались небольшие картины с изображениями невиданных чудесных городов. Напротив двери — широкая кровать, на которой вполне поместятся и двое, застелена аккуратно, ни единой морщинки. Помимо кровати, здесь был довольно широкий комод, прямо посреди комнаты стояло кресло, а в углу Айрис рассмотрела контур еще одной двери. И кресло, такое уютное, пухлое, обтянутое нежно-серебристой кожей неведомого зверя.

Усталость накатила так внезапно, что желание упасть лицом в подушку и забыться казалось необоримым.

«Я грязная, негоже пачкать такую красивую постель», — напомнила себе Айрис и побрела в сторону спрятанной двери. Полетав немного на кораблях, она уже привыкла, что ванная и уборная прячутся за неприметными такими перегородками, или как их еще назвать.

Дверь тихо скользнула в сторону, утонув в стене, как только Айрис подошла поближе. Она невольно усмехнулась и грустно покачала головой — еще несколько дней назад при виде чего-то подобного уже бы убегала с визгом и именем Двуединого на устах, а теперь даже не дрогнет. Начинает привыкать к этому новому, очень сложному миру.

Айрис прошла в ванную комнату. Собственно, ванны здесь и не было — загородка из полупрозрачного стекла, а внутри с потолка свешиваются блестящие трубки. Под ступнями приятно пружинило, материал был пористым и теплым. Айрис увидела на крючке еще один халат, новый, и усмехнулась. Вот интересно, ей дадут нормальную одежду?

Усталость брала свое. Мысли путались. Айрис скинула ношеный халат на пол, зашла в кабинку — сверху тут же полилась теплая вода. На полочках стояли маленькие флаконы с ароматным содержимым, Айрис вылила немного на ладонь — оказалось, мыло. Или нечто очень его напоминающее.

Потом она тщательно вымылась, соскребая с себя грязь жесткой мочалкой, долго прополаскивала волосы, глядя, как по ногам стекает пена, затем вытерлась, обмотала голову полотенцем, закуталась в новый пушистый халат, который оказался ей до пят.

Как мало нужно человеку для счастья!

Всего-то быть чистой, в тишине и покое.

Айрис решила прилечь и поразмыслить о том, что делать дальше. Но глаза слипались, а думать все равно не получалось. С одной стороны, ей нужно было домой… Там ее ждал Мика. С другой стороны, как попасть обратно? С каждым часом она все дальше и дальше и от замка, и от постылого мужа, и от малыша. Вся надежда только на то, что рано или поздно Оллин поможет ей вернуться. Но вот захочет ли помогать? Умыкнул ведь из ее мира. Присвоил. И если не захочет вернуть ребенка, она ничего не сможет с этим сделать. Как была вещью, так и осталась.

…Проснулась как будто от резкого толчка. Заморгала растерянно. Под кожей холодной кислотой разливался страх. Едва открыв глаза, Айрис уже поняла, что не одна в каюте.





* * *


Айрис неосознанно подобралась на кровати и, стараясь ничем не выдать ни своего волнения, ни уж тем более сбившегося дыхания, уставилась на незваную гостью. Та преспокойно развалилась в кресле, как будто оно было ее, и с любопытством рассматривала Айрис. Так, как могла бы глазеть на зверушку, которую поймали в лесу и принесли на потеху публике.


В каюте повисло напряженное молчание.

«Почему она так на меня смотрит, будто я ей сделала что-то плохое?» — сверкающей кометой пронеслась одинокая мысль.

Айрис глубоко вдохнула. Выдохнула.

В самом деле, почему? Она ведь за всю свою жизнь никому не сделала ничего дурного. И Айрис выжидающе уставилась на незнакомку, не зная, что говорить и как себя вести.

Девушка, которая без спросу вошла в каюту, была красивой. Породистой, как сказал бы Рато, который к женщинам относился примерно как скотовод к своим коровам. Гордая посадка головы, длинная шея, четко очерченный овал лица. Узкий подбородок, маленький аристократический нос, глаза… волшебные глаза, свето-зеленые, напоминающие весеннюю листву. Гладкие черные волосы были аккуратно расчесаны и спускались на грудь шелковистой волной. И вся девушка была тонкой, гибкой, но почему-то веяло от нее опасностью, как от болотной гадюки.

Молчание затягивалось.

Айрис понимала, что уже надо бы что-то сказать, но почему-то не желала этого делать первой. Да, несмотря на то что сама в гостях на этом огромном, словно зачарованный замок, корабле. Но ведь эту комнату отдали ей, следовательно, тот, кто явился без предупреждения, тот и должен… ну, хотя бы поздороваться.

Очевидно, мысли эти были написаны на лице Айрис, поскольку незнакомка презрительно фыркнула, неприятно отставив чувственную губу. А потом заметила очень пренебрежительно:

— А я вот сижу и думаю, зачем отец приволок сюда еще и зверушку?

Айрис кашлянула, прочищая горло. Ну вот, теперь гостья заговорила, и все сразу стало на свои места.

— Не понимаю, о чем вы. Не могли бы вы назвать свое имя?

Зеленые кошачьи глаза зло сузились, от напускной беззаботности не осталось и следа.

«Неужто сейчас мне в волосы вцепится?»

— Меня зовут Лилиан, — сказала девушка. Тонкие руки расслабленно лежали на подлокотниках кресла, и Айрис с удивлением поняла, что ногти у гостьи длинные, острые и… почему-то черные, лаково блестящие.

Разве так бывает?

— Меня зовут Лилиан, — для большей убедительности повторила та, — я дочь Лайона Делайна. Тебе это о чем-нибудь говорит, мышь?

Айрис пожала плечами. Вот странно. Зачем эта девица пришла? Чтобы оскорблять?

Она села на кровати, поправила халат, откинула назад спутанные волосы и спокойно спросила:

— Я вас чем-то обидела? Или, может быть, кто другой обидел?

Лилиан вдруг вскочила с кресла и принялась расхаживать туда-сюда по комнате — ну совсем как дикая кошка в клетке. Не хватало только хвоста, которым бы она хлестала себя по бокам. Айрис отметила, что девушка одета так, как вообще не подобает одеваться уважающей себя женщине: что-то такое голубоватое и полупрозрачное. Да у Айрис ночные сорочки были куда менее откровенными. Правда, грудь Лилиан все же была прикрыта интересным предметом белья, каких Айрис никогда раньше не видела. Ну и панталоны… Какие там панталоны, несколько веревочек и треугольничек блестящей тряпочки, едва прикрывающие то, что можно демонстрировать только мужу.

— Меня никто не обидел, — наконец процедила Лилиан, — но видишь ли, в чем дело. Мой отец планировал выдать меня замуж за Оллина, когда он станет правителем Рамелии, императором. А ты, мышь белобрысая, мешаешь. Раз Оллин таскался везде с тобой, значит, у него были на то причины.

Отчего-то болезненно кольнуло под ребрами.

Задело. Вот это: «таскался везде с тобой». Как будто она напрашивалась. Да ее только силой можно было увезти от ребенка, что Оллин и сделал по большому счету.

Айрис поджала губы. А йотом сказала:

— Я не просилась сюда. А вам бы не мешало спросить у Оллина, на ком он желает жениться… если вообще желает.

Кукольное личико Лилиан чуть смягчилось, но она все равно продолжала смотреть на Айрис с подозрением. Потом спросила:

— Ну и как он тебе? Честно, я немного побаиваюсь. Он же рос в полной изоляции, нестабилен. Еще покусает. Или изуродует. Как он в постели, мм?

— Я не могу ответить на ваш вопрос. — Айрис почувствовала, что щеки привычно наливаются жаром.

— Не можешь или не хочешь? — Лилиан прищурилась. — Впрочем, не важно. Отец хочет, чтобы я вышла замуж за Оллина, и я это сделаю. В конце концов, это договорной брак, и если что-то пойдет не так, мы всегда можем просто делать вид, что женаты. Но должна сказать, я не прочь попробовать Делайна-младшего. А он приволок тебя. Что у тебя с ним, а?

Айрис только плечами пожала. Вот уж об этом она точно не будет сплетничать. Ничего у нее с ним. Но этой премерзкой Лилиан вовсе не обязательно знать такие подробности.

— Спишь с ним, значит, — подытожила Лилиан. — А раз ты до сих пор жива, значит, Оллин Делайн не настолько дикий модификант, чтобы полосовать самок когтями или, еще того хуже, пользовать их в обличье аватара.

«А что, и так можно?»

Тут Айрис почувствовала укол страха. А она даже не подумала, что все может обернуться именно так, как только что поведала Лилиан. То есть Оллин мог взять ее силой, да еще и в этом своем полудраконьем чешуйчатом обличье. Воображение живо нарисовало ей такую картину, что ее затошнило.

— А-а, вижу, ты об этом не думала, — хохотнула Лилиан. — Ну так подумай на досуге. Подумай, надо ли оно тебе.

— А тебе? Тебе оно надо? — хрипло спросила Айрис.

— Я просто умею их правильно настроить, но тебе этого не понять.

И Лилиан ядовито улыбнулась.