Из жизни кукол
Часть 51 из 76 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Утром он проснулся, полный решимости. Позвонил Лассе и сообщил, что едет на работу. Лассе отозвался, что он очень рад и у него для Кевина задание.
Вера обняла его на прощанье.
И сказала: “До вечера”.
Когда Кевин уезжал, ему стало совершенно очевидно, что без Веры он не сумел бы пережить эту неделю. Вера, все понимая, находилась рядом, но не подстраивалась под него, так что они хранили одиночество вдвоем. В их совместной меланхолии было известное очарование.
Кевин взглянул на Центральный вокзал, пребывавший в состоянии какого-то вечного ремонта. Кто-то снабдил закутанную в пластик статую короля железных дорог Нильса Эриксона зелено-белыми шапочкой и шарфом. У входа жались под зонтиками несколько курильщиков. Все, кроме одного. Кроме одной дрожащей от холода, промокшей до нитки фигуры.
“Себастьян?” — подумал Кевин и поднял визор, чтобы лучше видеть. Да, он.
Себастьян разговаривал с каким-то мужчиной; судя по жестам, дискуссия шла жаркая. Мужчина положил руку Себастьяну на плечо, и оба зашагали к входу. Короткие шаркающие шаги свидетельствовали о том, что собеседник Себастьяна стар; перед тем как войти, старик остановился и принялся что-то искать во внутреннем кармане.
Кевин еще увидел, как Себастьян со стариком входят в зал ожидания, а потом потерял их из виду.
В полуоткрытую дверь кабинета для совещаний Кевин увидел своего шефа — тот помещался за спиной рослой женщины с черными кудрями. Наверное, это эксперт-криминалист Эмилия Свенссон, которую Лассе “позаимствовал” для работы с компьютером. Кевина ждало сильнейшее удивление. В его мире человек по имени Эмилия Свенссон — это молодая женщина не старше тридцати, с золотистыми волосами. А перед Кевином стояла темнокожая женщина лет пятидесяти.
Они пожали друг другу руки, Кевин кивнул Лассе, закрыл дверь и сел.
Лассе рассказал, что утром звонил Луве Мартинсон, получивший письмо от объявленных в розыск девочек. Лассе взял в руки листок с рисунками.
— В письме содержится подробное описание чего-то, очень похожего на непреднамеренное убийство. Мерси признается, что убила какого-то мужчину, три года назад в Гамбурге.
— Непреднамеренное убийство?
— Да, ну или умышленное убийство. Я перебросил несколько ниточек нашим немецким коллегам. Далее, Луве Мартинсон сообщает нам имя, которое может оказаться интересным. Ульф Блумстранд по прозвищу Цветочек.
Кевин слышал это имя в первый раз.
На столе стояли два ноутбука. Один из них Кевин узнал.
— Давайте поговорим о том, что мы обнаружили в компьютере, — предложил Лассе и повернулся к Эмилии. — Можете коротко изложить, что у нас есть?
— Нам помог Себастьян Дагерман, он приходил вчера, рассказал кое-что интересное…
Кевин дернулся.
— Погодите, погодите. С вами, значит, работал Себастьян, сын Веры?
Эмилия задумчиво посмотрела на него.
— Да. Это же он помог вам с компьютером?
— А инициатива кому принадлежала? Вам или ему? — спросил Кевин.
— Себастьян сам к нам пришел. — Эмилия включила свой ноутбук. — Он разработал программу, которая отслеживает распространителей детской порнографии. Благодаря багу в модемах Asus он может заглядывать в их компьютеры. Видит вообще все. Информацию о банковских счетах, личные документы, историю выходов в интернет. Можно сэкономить несколько месяцев работы.
— Как хорошо, — отозвался Кевин.
И правда хорошо. Да что там, это просто здорово. Кевин невольно улыбнулся.
Может быть, Себастьян наконец вылезет из своего пузыря.
— Только вот что, — вмешался Лассе. — Мы не знаем, легальна ли эта программа. Если окажется, что этот метод так или иначе нарушает закон, мы не сможем использовать добытые сведения как доказательство. Наши юристы сейчас все проверяют.
Эмилия развернула свой ноутбук экраном к Кевину и Лассе. Список IP-адресов пополнялся на глазах.
— Вот эти люди несколько дней назад выкладывали в Сеть или скачивали порно с участием детей. Или делают это прямо сейчас… — На экране возникли еще две цифровые последовательности. — И многие пользуются прямым соединением, то есть копируют файлы прямо с компьютеров друг у друга. — Эмилия явно испытывала гадливость. — Никогда в жизни с таким не сталкивалась… Материалов я не видела, но я и помыслить не могла, какой там трафик. А когда видишь цифры своими глазами, все становится таким реальным.
Кевин ее понимал. Список пополнился еще тремя IP-адресами, и на ум Кевину пришел злодей из “Воспитания Аризоны”, Леонард Смоллс, который вешал на мотоцикл детские ботиночки в качестве трофеев. My friends call me Lenny. But I got no fiends[66].
— Прежде чем я покажу, что мы обнаружили благодаря Себастьяну, — продолжила Эмилия, — я вот что хочу сказать. Никогда о таком не задумывалась, пока вы не попросили меня о помощи. Я просмотрела все нормативы, выпущенные законно избранными шведскими политиками с 2006 года. Ни одна директива не регламентирует использование полицейских ресурсов в случаях, когда речь идет о детской порнографии. Просто зло берет, насколько незначительной считается тяжесть этих преступлений.
— Да, — кивнул Лассе, — они все еще числятся в одиннадцатой главе как “преступление против закона и порядка”. Хотя логичнее относить их к шестой главе.
— Сексуальное насилие, — сказал Кевин. — Или вторая глава…
— Преступления против жизни и здоровья, — подхватила Эмилия. — А сейчас детскую порнографию ставят в один ряд с ерундой вроде “нарушения богослужения” или “беспорядков в общественном месте”.
Эмилия пощелкала клавишами своего компьютера и подключила его к ноутбуку.
— Человек, в чьем пользовании был этот компьютер… — Она запнулась. — Мне очень жаль, Кевин. Обнаруженное бесспорно указывает на вашего отца, но, пока у нас не будет стопроцентной уверенности, я предпочитаю говорить “пользователь”.
Кевин кивнул.
— Так вот, пользователь, в чьем владении находился этот компьютер, — продолжила Эмилия, — один из двадцати трех мужчин, которые выступают под именем Повелитель кукол, Puppet Master, или Master of Puppets. Эти мужчины рассредоточены по всей Швеции, от Веллинге в Сконе до Шеллефтео в Вестерботтене. У них один и тот же профиль, одна и та же аватарка, одинаковые обновления статуса, одинаковая тактика, и они работают в связке друг с другом. Сначала — обработка жертвы, но потом начинается производство фотографий, видеороликов, продукция распространяется по Сети. Есть еще трое пользователей вне Швеции: двое в Таиланде и один в США.
Эмилия показала весь список. Сначала IP-адрес, потом — имя и личный номер.
Первым в списке шло имя отца. Кевин опять почувствовал, как резануло в желудке.
Он стал просматривать остальные имена. Обычные шведские имена, мужчины в возрасте от восемнадцати до семидесяти пяти. Взгляд задержался на одном имени. Чувствуя себя абсолютно спокойно, Кевин уточнил личный номер. Что ж, логично, подумал он.
Дядя-извращенец.
Абсолютно логично.
Когда втыкаешь человеку в горло осколок
“Ведьмин котел”
Согласно теории шести рукопожатий, цепочка всего из шести знакомств отделяет какого-нибудь эскимоса, который роет выгребные ямы в Гренландии, от приглашения на обед с американским президентом. В шведских реалиях сеть из друзей друзей и, соответственно, друзей тех друзей покрывает всю страну. Все более или менее знают друг друга. Интересно, входят ли Цветочек и Эркан в эту категорию, размышлял Луве.
Он подлил себе кофе из термоса. Какое странное ощущение: уснуть и проснуться на работе. Как в лагере. Выбора нет, ты просто работаешь и работаешь дальше.
Через пару часов вернется Кевин, человек из угрозыска. Что ему сказать? Луве предпочел бы разговор, где не было бы полицейских и психологов.
Они бы стали говорить о чувствах. О чувствах к людям, о связях.
Луве снова взялся за письмо. Мерси описывала первую ночь в бараке для беженцев в Брэкке. Убийца она или нет, но в способности сопереживать ей не откажешь. Она не психопатка.
Стояла тишина, как будто все звери спали, зарывшись в снег. Я думала про Лайама, мальчика из английской шахты. Его откопали и спасли после обвала, но шахта все равно забрала его. Вскоре он умер от чахотки.
Потом Мерси писала о своем младшем брате, которого забрало море, он захлебнулся уже на берегу, в легких оказалось слишком много воды. И про кота Дасти, который сгинул в Гамбурге. Она думала, что кот исчез навсегда, но вот он объявился — лишь для того, чтобы через несколько недель его удавили.
Может быть, мне на роду так написано: сначала радость и облегчение, а потом смерть дурачит меня, отнимает и то, и другое. Именно так я в один прекрасный день найду папу — и он тут же умрет. Если только я сама сначала не упьюсь до смерти, как однажды почти упилась в Емтланде.
Время, проведенное в Брэкке, — это время, когда у Мерси притупилось восприятие секса, размышлял Луве. Наверное, ее проблемы с алкоголем оттуда же.
В лагере для беженцев Мерси было плохо, и она все чаще совершала долгие прогулки в небольшой поселок. Там на вокзале имелось кафе, где Мерси стала встречаться с парнем по имени Мортен. Он угощал ее газировкой, а его светлые кудрявые волосы заставляли Мерси забыть, что чувствуешь, когда втыкаешь человеку в горло осколок, слышишь, как он булькает, видишь, как у него потухают глаза.
С Мортеном она забывала, что ее семья уничтожена.
Потом он познакомил Мерси с двумя своими старшими братьями. Они жили в лесу, дома часто бывали еще двое-трое парней. И всем хотелось посмотреть на черную девочку.
Тем летом Мерси в один прекрасный день перестала возвращаться вечером в лагерь и начала ночевать у братьев на диване.
Луве перечитал письмо несколько раз, но больше всего его поразило именно это место. Мерси, на первый взгляд бессознательно, переключалась в рассказе с “я” на “она”.
Однажды ночью она проснулась от того, что Мортен был в ней. Я не рассердилась, мы и раньше целовались, так что я решила, что тоже этого хочу. Когда он кончил, она сползла ниже и сделала так, что он захотел еще, сама-то она не кончила, и во второй раз получилось по-настоящему хорошо. Потом мы сидели голые на диване и пили, пока я не уснула снова, растянувшись у него на коленях.
Изначально секс есть тоска по любви или признанию, размышлял Луве. Или просто стремление к чему-то интересному. После того как уляжется первая влюбленность, секс может стать побегом от скуки, от трудноопределяемой меланхолии, серой и пустой. Потом секс становится рутиной, и вполне можно решить, что приятнее взимать за него плату.
Когда я проснулась, в комнате были еще несколько парней, а Мортен лизал мне между ног. Первым делом она потянулась за бутылкой и основательно приложилась. Потом я засмеялась и сказала, что если еще кто захочет, кроме Мортена, то придется заплатить. Не так уж ей было и хорошо, чтобы заниматься этим бесплатно, и после той ночи я стала брать деньги и с Мортена, потому что вся его хорошесть куда-то делась, он оказался в точности как те, другие, только помладше.
Чем старше они были, тем больше у них имелось денег, а больше всего денег водилось у их папаш.
Вот это опасно, подумал Луве. Опасно невольное разделение на “я” и “она”.
С его помощью слагают с себя вину, дистанцируются.
Луве и раньше наблюдал такое поведение, и опыт говорил ему, что подобное с трудом поддается лечению.
Я хочу посмотреть сам
Квартал Крунуберг
Вера обняла его на прощанье.
И сказала: “До вечера”.
Когда Кевин уезжал, ему стало совершенно очевидно, что без Веры он не сумел бы пережить эту неделю. Вера, все понимая, находилась рядом, но не подстраивалась под него, так что они хранили одиночество вдвоем. В их совместной меланхолии было известное очарование.
Кевин взглянул на Центральный вокзал, пребывавший в состоянии какого-то вечного ремонта. Кто-то снабдил закутанную в пластик статую короля железных дорог Нильса Эриксона зелено-белыми шапочкой и шарфом. У входа жались под зонтиками несколько курильщиков. Все, кроме одного. Кроме одной дрожащей от холода, промокшей до нитки фигуры.
“Себастьян?” — подумал Кевин и поднял визор, чтобы лучше видеть. Да, он.
Себастьян разговаривал с каким-то мужчиной; судя по жестам, дискуссия шла жаркая. Мужчина положил руку Себастьяну на плечо, и оба зашагали к входу. Короткие шаркающие шаги свидетельствовали о том, что собеседник Себастьяна стар; перед тем как войти, старик остановился и принялся что-то искать во внутреннем кармане.
Кевин еще увидел, как Себастьян со стариком входят в зал ожидания, а потом потерял их из виду.
В полуоткрытую дверь кабинета для совещаний Кевин увидел своего шефа — тот помещался за спиной рослой женщины с черными кудрями. Наверное, это эксперт-криминалист Эмилия Свенссон, которую Лассе “позаимствовал” для работы с компьютером. Кевина ждало сильнейшее удивление. В его мире человек по имени Эмилия Свенссон — это молодая женщина не старше тридцати, с золотистыми волосами. А перед Кевином стояла темнокожая женщина лет пятидесяти.
Они пожали друг другу руки, Кевин кивнул Лассе, закрыл дверь и сел.
Лассе рассказал, что утром звонил Луве Мартинсон, получивший письмо от объявленных в розыск девочек. Лассе взял в руки листок с рисунками.
— В письме содержится подробное описание чего-то, очень похожего на непреднамеренное убийство. Мерси признается, что убила какого-то мужчину, три года назад в Гамбурге.
— Непреднамеренное убийство?
— Да, ну или умышленное убийство. Я перебросил несколько ниточек нашим немецким коллегам. Далее, Луве Мартинсон сообщает нам имя, которое может оказаться интересным. Ульф Блумстранд по прозвищу Цветочек.
Кевин слышал это имя в первый раз.
На столе стояли два ноутбука. Один из них Кевин узнал.
— Давайте поговорим о том, что мы обнаружили в компьютере, — предложил Лассе и повернулся к Эмилии. — Можете коротко изложить, что у нас есть?
— Нам помог Себастьян Дагерман, он приходил вчера, рассказал кое-что интересное…
Кевин дернулся.
— Погодите, погодите. С вами, значит, работал Себастьян, сын Веры?
Эмилия задумчиво посмотрела на него.
— Да. Это же он помог вам с компьютером?
— А инициатива кому принадлежала? Вам или ему? — спросил Кевин.
— Себастьян сам к нам пришел. — Эмилия включила свой ноутбук. — Он разработал программу, которая отслеживает распространителей детской порнографии. Благодаря багу в модемах Asus он может заглядывать в их компьютеры. Видит вообще все. Информацию о банковских счетах, личные документы, историю выходов в интернет. Можно сэкономить несколько месяцев работы.
— Как хорошо, — отозвался Кевин.
И правда хорошо. Да что там, это просто здорово. Кевин невольно улыбнулся.
Может быть, Себастьян наконец вылезет из своего пузыря.
— Только вот что, — вмешался Лассе. — Мы не знаем, легальна ли эта программа. Если окажется, что этот метод так или иначе нарушает закон, мы не сможем использовать добытые сведения как доказательство. Наши юристы сейчас все проверяют.
Эмилия развернула свой ноутбук экраном к Кевину и Лассе. Список IP-адресов пополнялся на глазах.
— Вот эти люди несколько дней назад выкладывали в Сеть или скачивали порно с участием детей. Или делают это прямо сейчас… — На экране возникли еще две цифровые последовательности. — И многие пользуются прямым соединением, то есть копируют файлы прямо с компьютеров друг у друга. — Эмилия явно испытывала гадливость. — Никогда в жизни с таким не сталкивалась… Материалов я не видела, но я и помыслить не могла, какой там трафик. А когда видишь цифры своими глазами, все становится таким реальным.
Кевин ее понимал. Список пополнился еще тремя IP-адресами, и на ум Кевину пришел злодей из “Воспитания Аризоны”, Леонард Смоллс, который вешал на мотоцикл детские ботиночки в качестве трофеев. My friends call me Lenny. But I got no fiends[66].
— Прежде чем я покажу, что мы обнаружили благодаря Себастьяну, — продолжила Эмилия, — я вот что хочу сказать. Никогда о таком не задумывалась, пока вы не попросили меня о помощи. Я просмотрела все нормативы, выпущенные законно избранными шведскими политиками с 2006 года. Ни одна директива не регламентирует использование полицейских ресурсов в случаях, когда речь идет о детской порнографии. Просто зло берет, насколько незначительной считается тяжесть этих преступлений.
— Да, — кивнул Лассе, — они все еще числятся в одиннадцатой главе как “преступление против закона и порядка”. Хотя логичнее относить их к шестой главе.
— Сексуальное насилие, — сказал Кевин. — Или вторая глава…
— Преступления против жизни и здоровья, — подхватила Эмилия. — А сейчас детскую порнографию ставят в один ряд с ерундой вроде “нарушения богослужения” или “беспорядков в общественном месте”.
Эмилия пощелкала клавишами своего компьютера и подключила его к ноутбуку.
— Человек, в чьем пользовании был этот компьютер… — Она запнулась. — Мне очень жаль, Кевин. Обнаруженное бесспорно указывает на вашего отца, но, пока у нас не будет стопроцентной уверенности, я предпочитаю говорить “пользователь”.
Кевин кивнул.
— Так вот, пользователь, в чьем владении находился этот компьютер, — продолжила Эмилия, — один из двадцати трех мужчин, которые выступают под именем Повелитель кукол, Puppet Master, или Master of Puppets. Эти мужчины рассредоточены по всей Швеции, от Веллинге в Сконе до Шеллефтео в Вестерботтене. У них один и тот же профиль, одна и та же аватарка, одинаковые обновления статуса, одинаковая тактика, и они работают в связке друг с другом. Сначала — обработка жертвы, но потом начинается производство фотографий, видеороликов, продукция распространяется по Сети. Есть еще трое пользователей вне Швеции: двое в Таиланде и один в США.
Эмилия показала весь список. Сначала IP-адрес, потом — имя и личный номер.
Первым в списке шло имя отца. Кевин опять почувствовал, как резануло в желудке.
Он стал просматривать остальные имена. Обычные шведские имена, мужчины в возрасте от восемнадцати до семидесяти пяти. Взгляд задержался на одном имени. Чувствуя себя абсолютно спокойно, Кевин уточнил личный номер. Что ж, логично, подумал он.
Дядя-извращенец.
Абсолютно логично.
Когда втыкаешь человеку в горло осколок
“Ведьмин котел”
Согласно теории шести рукопожатий, цепочка всего из шести знакомств отделяет какого-нибудь эскимоса, который роет выгребные ямы в Гренландии, от приглашения на обед с американским президентом. В шведских реалиях сеть из друзей друзей и, соответственно, друзей тех друзей покрывает всю страну. Все более или менее знают друг друга. Интересно, входят ли Цветочек и Эркан в эту категорию, размышлял Луве.
Он подлил себе кофе из термоса. Какое странное ощущение: уснуть и проснуться на работе. Как в лагере. Выбора нет, ты просто работаешь и работаешь дальше.
Через пару часов вернется Кевин, человек из угрозыска. Что ему сказать? Луве предпочел бы разговор, где не было бы полицейских и психологов.
Они бы стали говорить о чувствах. О чувствах к людям, о связях.
Луве снова взялся за письмо. Мерси описывала первую ночь в бараке для беженцев в Брэкке. Убийца она или нет, но в способности сопереживать ей не откажешь. Она не психопатка.
Стояла тишина, как будто все звери спали, зарывшись в снег. Я думала про Лайама, мальчика из английской шахты. Его откопали и спасли после обвала, но шахта все равно забрала его. Вскоре он умер от чахотки.
Потом Мерси писала о своем младшем брате, которого забрало море, он захлебнулся уже на берегу, в легких оказалось слишком много воды. И про кота Дасти, который сгинул в Гамбурге. Она думала, что кот исчез навсегда, но вот он объявился — лишь для того, чтобы через несколько недель его удавили.
Может быть, мне на роду так написано: сначала радость и облегчение, а потом смерть дурачит меня, отнимает и то, и другое. Именно так я в один прекрасный день найду папу — и он тут же умрет. Если только я сама сначала не упьюсь до смерти, как однажды почти упилась в Емтланде.
Время, проведенное в Брэкке, — это время, когда у Мерси притупилось восприятие секса, размышлял Луве. Наверное, ее проблемы с алкоголем оттуда же.
В лагере для беженцев Мерси было плохо, и она все чаще совершала долгие прогулки в небольшой поселок. Там на вокзале имелось кафе, где Мерси стала встречаться с парнем по имени Мортен. Он угощал ее газировкой, а его светлые кудрявые волосы заставляли Мерси забыть, что чувствуешь, когда втыкаешь человеку в горло осколок, слышишь, как он булькает, видишь, как у него потухают глаза.
С Мортеном она забывала, что ее семья уничтожена.
Потом он познакомил Мерси с двумя своими старшими братьями. Они жили в лесу, дома часто бывали еще двое-трое парней. И всем хотелось посмотреть на черную девочку.
Тем летом Мерси в один прекрасный день перестала возвращаться вечером в лагерь и начала ночевать у братьев на диване.
Луве перечитал письмо несколько раз, но больше всего его поразило именно это место. Мерси, на первый взгляд бессознательно, переключалась в рассказе с “я” на “она”.
Однажды ночью она проснулась от того, что Мортен был в ней. Я не рассердилась, мы и раньше целовались, так что я решила, что тоже этого хочу. Когда он кончил, она сползла ниже и сделала так, что он захотел еще, сама-то она не кончила, и во второй раз получилось по-настоящему хорошо. Потом мы сидели голые на диване и пили, пока я не уснула снова, растянувшись у него на коленях.
Изначально секс есть тоска по любви или признанию, размышлял Луве. Или просто стремление к чему-то интересному. После того как уляжется первая влюбленность, секс может стать побегом от скуки, от трудноопределяемой меланхолии, серой и пустой. Потом секс становится рутиной, и вполне можно решить, что приятнее взимать за него плату.
Когда я проснулась, в комнате были еще несколько парней, а Мортен лизал мне между ног. Первым делом она потянулась за бутылкой и основательно приложилась. Потом я засмеялась и сказала, что если еще кто захочет, кроме Мортена, то придется заплатить. Не так уж ей было и хорошо, чтобы заниматься этим бесплатно, и после той ночи я стала брать деньги и с Мортена, потому что вся его хорошесть куда-то делась, он оказался в точности как те, другие, только помладше.
Чем старше они были, тем больше у них имелось денег, а больше всего денег водилось у их папаш.
Вот это опасно, подумал Луве. Опасно невольное разделение на “я” и “она”.
С его помощью слагают с себя вину, дистанцируются.
Луве и раньше наблюдал такое поведение, и опыт говорил ему, что подобное с трудом поддается лечению.
Я хочу посмотреть сам
Квартал Крунуберг