Ива Мосс и украденный вторник

Из саквояжа начал подниматься лёгкий дымок, и Ива подавила смешок:

– Прости, я ошиблась.

Она быстро подхватила саквояж и скользнула в повозку, а Освин мрачно бубнил себе под нос «Я чудище с-под кровати», пока она прикрывала его стопкой белья.

– Тсс, – прошептала она, надеясь, что их никто не видел.

Наконец они услышали, как возчик произнёс:

– К вашему сведению, чем дольше мы тут спорим, тем больше вероятность, что герцог подумает, будто вы копаетесь в его сами понимаете чём…

И вскоре колёса повозки застучали по мостовой запретного города Зорок-Бугор. В щёлочку между стопками белья Ива с сердцем, застрявшим где-то в горле, подглядывала, как они проплывают мимо охраны.

Когда немного погодя повозка остановилась и вокруг, кажется, никого не было, она выскользнула наружу с мохнатым саквояжем в руках. Не успела она отойти, возчик из прачечной заметил её:

– Эй, ты что творишь?! Смотри у меня, если стащила герцогово бельё!

Ива бросилась наутёк, запутывая следы в лабиринте булыжных мостовых.

Когда сердце перестало так бешено стучать и девочка почувствовала себя в безопасности, она остановилась и осмотрелась. Сотни высоченных узких серых домов сбивались в кучки, змеясь вверх по склону холма, а их блестящие окна будто бы пристально вглядывались вниз, поблёскивая на манер птичьих глаз. На самой вершине, окружённый тёмными рваными облаками, виднелся крепостной вал, где несли караул лучники.

Мимо проследовала группа людей, явно на рынок. Ива опустила саквояж на землю:

– Жалко, у меня нет мантии или чего-нибудь такого, чтобы замаскироваться получше.

– А я думаю, ты б так ишо хужее выделялася, – высказался Освин, подглядывая в дырку в саквояже.

И Иве пришлось признать, что в чём-то он прав, поскольку прохожие по большей части были одеты приблизительно как она сама. Некоторые ещё и похуже. И тут мимо неё торопливой походкой прошагал старичок, волос у которого было меньше, чем старческих пятен на коже. На нём был очень старый и потрёпанный плащ, в руках он нёс ветхую, набитую чем-то котомку. За ним тащился престарелый серый кот, который тоже имел какой-то побитый вид.





– Пошли-пошли, Бульк, тут нам не рады.

– Простите, – обратилась к нему Ива несколько опасливо (отчасти потому, что он кинул на неё уж больно неприветливый взгляд). Она прочистила горло. – М-м-м, простите, вы, случайно, не знаете, где я могу найти дом Самтаймзов? Мне говорили, что раньше они жили в районе Стояча-Вода в городе Зорок-Бугор.

Старик взглянул на неё, хмыкнул и забурчал что-то себе под нос.

– Извините, не расслышала, – сделала ещё одну попытку Ива.

Он снова хмыкнул:

– Да уж, следует извиниться. У Самтаймзов хватило ума переехать отсюда много лет назад… Кто бы мог подумать, что с городом может такое произойти! Сначала они нам говорили, что мы ОБЯЗАНЫ здесь жить, а теперь говорят, что мы должны УБИРАТЬСЯ. Чепуха какая-то. Мы годами тут мирно обитали, приспосабливались к обстоятельствам, платили налоги… вносили свою долю. Мы ничего плохого не делали и не заслужили такого. – Он покачал головой и зашагал прочь, сгорбившись, словно нёс на плечах все скорби этого мира.

Ива почувствовала к нему приступ жалости, догадавшись, что он, должно быть, один из жителей с магическими способностями, вынужденный теперь покинуть свой дом.

– Он, наверное, колдун, – сказала она.

– Возможн, – согласился Освин, как раз когда к ним подходила стайка девушек.

У одной из них были блестящие светлые кудри, она несла корзинку с глазированными булочками. Девушка удивлённо посмотрела на Иву, вероятно решив, что та разговаривает сама с собой. Но стоило ей заметить ворсистый зелёный саквояж, удивление быстро сменилось отвращением. Девушка переглянулась с подругами, и, проходя мимо, они начали перешёптываться и хихикать. Ива подобрала саквояж и последовала за ними, хотя после их насмешек ей очень этого не хотелось.

– Простите! – позвала она.

Те с удивлением обернулись, и девица с белыми локонами подняла еле заметную белобрысую бровь:

– Извини, но, что бы ты ни продавала, нам это неинтересно.

Одна из её подружек вновь захихикала. Но тут же перестала, едва Ива кинула на неё взгляд.

Ива глубоко и медленно вдохнула. В этом деле она собаку съела – с такой-то сестрой, как Камилла.

– Я ничего не продаю. Я только хотела узнать, не подскажете ли вы, как найти Стояча-Воду.

Лицо блондинки перекосилось:

– А что тебе за нужда в том квартале? Я слыхала, там скоро всё снесут… А надо было и раньше, я считаю.

Лицо у Ивы совсем помрачнело:

– Там вообще-то люди живут.


Девица пожала плечами:

– Уже не живут. Ты что, не слышала о новых правилах? У нас теперь статус запретного города, колдунам путь закрыт, а это значит, что всякий сброд наконец-то выдворят отсюда. – Тут она остановилась и ухмыльнулась: – Но ясно, что это дело не быстрое, – добавила она пренебрежительно, оглядев Иву с ног до головы.

Другая девушка, с медно-рыжими волосами и не хихикавшая вместе с остальными, оборвала её с упреком:

– Кэтлин!

Ива на секунду закрыла глаза и, сосчитав до трёх, запихнула макушку Освина, от гнева порывающегося вылезти, обратно в саквояж. До неё донеслось тихое «Ужо я ей покажу сброд!».

– Вы могли бы сказать, где это? Это очень важно, – сказала Ива.

Ей ответила рыжая:

– Иди по этой улице, у реки повернёшь налево, там чуть подальше и найдёшь Стояча-Воду. И… будь осторожна.

– Спасибо, – ответила Ива, благодарно улыбнувшись девушке, подхватила саквояж и зашагала по улице, невольно слыша, как спорят подруги:

– Прямо не знаю, что это с тобой, Мейбл. Ты уже какой день сама не своя. С тех самых пор, как взяла моё платье на той неделе.

– Говорю тебе, я его не брала.

– А где оно тогда? Последний раз я его видела на тебе в понедельник вечером.

Их голоса стихли, когда Ива повернула за угол. Зато Освина всё ещё было слышно:

– Чего ты меня запихнула-то? Я б ей показал бы!

– Спасибо, Освин, я знаю. Но я просто хочу найти, что нам надо, и быстро уйти из этого города незамеченными, а ты, к сожалению, уж очень заметный.

Кобольд принял это за комплимент и вручил ей лимонную булочку, которую успел стащить из корзины белокурой. Ива улыбнулась и, откусив маленький кусочек с той стороны, которая не была в шерсти, отдала лакомство обратно.



К тому моменту, когда Ива нашла Стояча-Воду, серые тучи грозили дождём, а солнце стояло совсем низко. Девочка застыла в изумлении: вдоль реки тянулась плавучая деревня. Некоторые из лодок представляли собой жилые лачуги, собранные из подручных разномастных материалов, но при этом ярко раскрашенные в броские оттенки – тыквенно-оранжевый, солнечно-жёлтый и сапфирово-синий, – как будто их обитатели приложили максимум усилий, чтобы вид у жилища был жизнерадостный. Подвешенные в воздухе с помощью магии лампы всё ещё отбрасывали на воду янтарные блики. Теперь Ива поняла, почему квартал так называется. Трудно было не думать о том, что здесь выросли её мать и Морег. Она шла всё дальше мимо лодок-домов, дорожка расширялась, и стали появляться старые плавучие дома побольше, с портиками и широкими палубами, на которых стояли растения в горшках, а садовая мебель кое-где перекидывалась на берег. Стоило Иве углубиться в район, ей стали попадаться и обычные дома, построенные на земле, в отдалении от реки, – по большей части, однако, покинутые и заколоченные. Стояча-Вода напоминала Иве призрачный город – причём такой, откуда в спешке бежали даже призраки. Двери болтались на сорванных петлях, и множество домашних вещей валялись брошенными, словно их хозяева решили ими пренебречь – только бы поскорее убраться отсюда. Девочка уже начала думать, что все до единого обитатели Стояча-Воды покинули район, как из заросшей мхом каменной хижины неожиданно вывалилась ведьма с длинными немытыми космами и бородавкой на подбородке. Руки у неё были заняты кучей хозяйственного скарба, который она сгрузила на и без того переполненную тележку. Она вцепилась в свои длинные бурые волосы и забормотала:

– Зелья, зелья не забыть, – и стремглав вбежала в дом за остатком вещей, даже не заметив Иву.

Ведьма явно прослышала о новом установлении и торопилась собрать пожитки до того, как явятся братья Уола и арестуют её за незаконное нахождение на отныне запретной территории.

Ива опустила саквояж и нахмурилась. Что-то такое было в этой ведьме – она казалась почти знакомой. И зелья упомянула… Не так уж много в Старфелле зельеваров… а талант имелся всего у нескольких. Она с любопытством пригляделась к скарбу на тележке.

– Ты чего делаешь? – поинтересовался Освин.

– Не знаю. Возможно, я ошибаюсь, но это может быть одна из бабушкиных коллег по зельеварению, – ответила Ива, переводя взгляд с тележки на хижину, где скрылась ведьма. – Мне кажется, я её как-то видела, когда была маленькой. Вроде похожа… Бабушка говорила, что, если где-то проблемы – значит, рядом Амора Спелл.

Она вновь повернулась к тележке, поморщившись при виде скрученных крысиных хвостов и банок, заполненных чем-то уж очень напоминающим глаза, ржавые гвозди и стриженные с ног ногти. Подняв одну такую банку, она с содроганием вернула её на место. Эти ингредиенты были совершенно не похожи на то, что использовала в своём деле бабушка Флосси…

Внезапно бормотание Освина из мохнатого саквояжа превратилось в пронзительные завывания:

– О нет, о нет! О, мойная злосчастна тётушка! Проклятье на твою голову, Осбертруда, от всех нас, кобольдов!

У Ивы волосы встали дыбом. Обмерев от ужаса, она отдёрнула руку от тележки и закрыла глаза, но тут высокий голос произнёс:

– Чем могу быть полезна, дорогуша?

Сглотнув, Ива выпрямилась и, обернувшись, обнаружила, что ведьма стоит прямо позади и буравит её чёрными глазами – глядеть в них было всё равно что в глубокий пустой колодец. Коленки задрожали не только у Освина.

– Или ты просто собираешься стащить то, что не твоё? – прошипела ведьма.

Глаза у девочки округлились:

– Я… не… я просто смотрела…

Взгляд ведьмы потемнел:

– Думала поживиться тут кое-чем, да?

Ива быстро замотала головой.

Из саквояжа донёсся слабый запах дыма.

Ведьма потянула носом и, склонив голову набок, пригляделась к Иве получше, словно оценивая.

– Зелье ищешь, а? Приворотное зелье, дорогуша? – спросила она, двигая косматыми бровями, загибающимися на концах кверху. При мысли о возможной продаже она улыбнулась беззубой липкой улыбкой, мгновенно преобразившись в образец дружелюбия.