История алхимии. Путешествие философского камня из бронзового века в атомный
Часть 4 из 42 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В конце XX в. ученые сошлись во мнении, что алхимию не стоит называть псевдонаукой или недонаукой: это отдельное социокультурное явление. Ведь алхимия — не только руководство о том, как изменять металлы, но и натурфилософия, учение о природе, ее устройстве, месте человека в мире. Также в нее входят явления, которые в научную парадигму вписать просто нельзя — лечебная алхимия, магия, астрология, связь с религией. Алхимия была и учением о том, как возвеличить свою душу и прийти к Богу.
Поверьте, чем бы вы ни занимались в современном мире — скорее всего, это как-нибудь связано или было связано с алхимией. К примеру, в Индии лечебная алхимия стала важной частью хатха-йоги, тантрических практик и аюрведы. Китайские представления об алхимии повлияли на становление медитативных практик, с помощью которых люди и сегодня пытаются гармонизировать свою энергию ци. Арабов интерес к алхимии сподвиг расшифровывать иероглифы, искать сокровища фараонов и мумий, которые употреблялись в качестве лекарственного средства — благодаря этим практикам возникла цепочка событий, которая привела к созданию египтологии. В Европе, где златоделие стало особенно распространенным, королевское искусство проникло во все сферы жизни, а потому по сей день мы видим алхимические аллюзии едва ли не повсюду: от пьес Шекспира до новой коллекции Gucci.
Популяризации алхимии немало поспособствовали сочинения швейцарского психоаналитика Карла Юнга, изучившего множество древних книг по этой теме. Его теория предлагает усматривать в златодельческих трактатах отражение мыслительных практик древнего человека. Соответственно, психическую жизнь человека современного, его сны, страхи или желания, Юнг пытался толковать исходя из архетипов, берущих свое начало в алхимических образах.
В итоге из-за постоянного интереса людей к алхимии с начала нашей эры до XXI в., возник ни на что не похожий мир образов, аллегорий и аллюзий, связанных с этим ремеслом. Визуальный мир, который нам сегодня знаком, во многом обусловлен алхимической теорией и иконографией. Гербы, флаги, символы, цвета, искусство и литература, музыка и кино полны отсылок к древней науке. Психоанализ или квантовая физика, пароварка или фарфор, светящийся циферблат часов или названия многих веществ и растений — все это в той или иной степени было вдохновлено алхимией. Ее преподавали в университетах, запрещали папы римские, спонсировали дворяне, описывали поэты и пародировали художники. Златоделием занимались святые и еретики, протестанты и католики, нищие и императоры, авантюристы и серьезные ученые. Благодаря литераторам, живописцам, режиссерам и разработчикам игр алхимия постоянно транслировалась в массовую культуру, и о ней знают буквально все.
Но что мы действительно знаем об алхимии? В этой книге я покажу вам — с точки зрения историка — таинственный визуальный мир, связанный с этой наукой. Он не ограничивается скучными изображениями колб, печей, лабораторий или корня мандрагоры. Вселенная алхимической иконографии гораздо шире: она богата символами, связанными с обычаями и религиями разных культур. Для того, чтобы увидеть в загадочных миниатюрах настоящий мир прошлого, мы совершим увлекательное путешествие по древним Китаю и Индии, отправимся в страну фараонов, к арабским халифам и европейским мыслителям, а также не обойдем вниманием и современность. Расшифровывая мистические изображения, символизирующие обретение алхимиками сверхспособностей, мы откроем для себя новое измерение мировой истории и станем ближе к пониманию того, кем был человек прошлого.
Эта книга — не плод кабинетной работы и уж точно не безумные фантазии автора, как это, к сожалению, часто бывает с трудами по истории тайных наук. Чтобы написать «Алхимию», я работал с редкими алхимическими манускриптами, свитками и старопечатными книгами в библиотеках Москвы, Барселоны, Вольфенбюттеля, Бремена, Гамбурга, Берлина, Санкт-Петербурга, Праги, Бамберга, Готы, Касселя, Еревана, Венеции, Копенгагена, Стамбула, Рима, Рудольштадта, Майнингена, Эрфурта, Ваймара, Дармштадта, Франкфурта, Кобурга, Загреба, Сараево, Белграда, Стокгольма, Дрездена, Иерусалима, Вены. Съездил во множество стран, где посещал «алхимические» места — а находились они в Китае и Индии, в Италии и Чехии, в Украине и России. Осмотрел в поисках экспонатов, связанных с златоделием, коллекции сотен музеев, расположенных по обе стороны Атлантики. Познакомился со множеством самых передовых историков науки, искусства и технологии, прямо сейчас исследующих всё новые загадки алхимии. Я надеюсь, что результат этих трудов поможет читателю узнать больше об алхимическом искусстве, а время за чтением книги пройдет незаметно.
Для экономии места я не указываю многочисленные труды, на которые я ссылаюсь, в сносках или основном тексте. Однако в библиографии можно найти основную литературу к каждому разделу.
Сергей Зотов
Восток
I. Китай: небесная таблетка
Представьте себе молодую пару, неспешно шагающую среди заснеженных китайских гор по направлению к деревянной постройке. Они закрывают за собой дверь, а затем начинают медитировать. Закончив, мужчина в молитвенном экстазе воздает хвалу богам, в то время как женщина сжигает благовония в священных сосудах. Они садятся и вместе начинают страшно скрежетать зубами, а после недолгих молитв раздеваются и начинают акт любви. Во время неспешного, почти что церемониального соития пара не забывает о богах и следит за священным порядком ритуала. Это не странный религиозный обычай, и уж тем более не простое развлечение. То, чем они занимаются — алхимия.
Бессмертная собака: внешняя практика
В древнем Китае алхимия возникла не позднее IV–III вв. до н. э. Тогда философ и алхимик Цзоу Янь придумал основополагающую для всей китайской культуры теорию пяти элементов, находящихся в бесконечном и цикличном противоборстве: земля не дает пробираться через себя воде, вода тушит огонь, огонь расплавляет металл, металлическое орудие рубит ствол дерева, которое, в свою очередь, прорастает в земле. Уже в III в. китайцы считали, что сосуды, сделанные из приготовленного алхимиками искусственного золота, могут продлевать жизнь тому, кто из них пьет и ест. Алхимик Гэ Хун, живший столетием позже, утверждал, что именно так можно стать бессмертным, ибо золото не подвержено порче и сообщает эти свойства организму человека, употребляющему металл в пищу. Другие лекарства от смерти — это киноварь, серебро, нефрит и трава цзюйшэн (вероятно, кунжут): их, согласно Гэ Хуну, нужно было носить на себе или принимать внутрь. К примеру, пить «золотой сок» и «нефритовый сок» — и это не метафоры: недавно в Китае археологи нашли три с половиной литра подобного эликсира. Золото, жемчуг и нефрит также якобы обладали способностью сохранять трупы нетленными. Волшебные свойства приписывались и другим ингредиентам: алхимик мог натереть ступни соком кипариса, чтобы ходить по воде, а кровь из петушиного гребня считалась источником мужской энергии ян.
На протяжении всей истории Китая алхимия была связана с даосизмом — религией, в рамках которой активно развивались представления о внешней и внутренней трансмутации. Даосизм зародился примерно в IV в. до н. э. Его основателем считается философ Лао Цзы («Старый ребенок»), будто бы живший во времена Конфуция. Хотя главной темой философии Лао Цзы была аскеза ради постижения природы и естественной гармонии (дао), основой религии для простого народа стало почитание многочисленных богов и героев, а для даосских монахов — достижение бессмертия при помощи магических и алхимических практик. Со временем из философа-аскета Лао Цзы превратился в предводителя триады главных богов, «Трех чистых», а также стал начальником Восьми Святых Бессмертных — могущественных людей, достигших бессмертия, чаще всего с помощью аскезы, магии или алхимии. Считалось, что они жили на острове, где все было построено из золота, а жемчуга и плоды на деревьях даровали вечную жизнь. Лао Цзы нередко выступал и в роли алхимика: к примеру, известна легенда о том, как он вылечил человека с помощью «небесных таблеток» (1).
В даосских мифах множество алхимиков становятся бессмертными благодаря специальным пилюлям. Причем пожинать плоды тайного искусства могли не только монахи или божества, но и домашние животные. В легенде об алхимике Вэй Бо-яне рассказывается, как он взял с собой в поход в горы несколько учеников и собаку. Взобравшись высоко, монах решил испытать свои пилюли бессмертия и дал одну собаке — та от нее моментально издохла. Несмотря на это, храбрый Вэй Бо-ян и один из учеников все равно проглотили лекарства — и тоже незамедлительно упали замертво. Оставшиеся ученики ушли готовить похороны, но когда вернулись не обнаружили ни одного из тел — все трое воскресли и стали бессмертными, и в назидание неверующим ученикам оставили в горах записку о произошедшем чуде.
Даосский эмбрион: внутренняя практика
Алхимия стала одним из основных занятий даосских монахов. Их искусство разделялось на две составляющие — внешнюю и внутреннюю. Внешняя алхимия занималась производством эликсиров из металлов и минералов. Считалось, что они должны постепенно заменить недолговечную природу внутренних органов, составленных из живой материи, на свойственную металлам — крепкую и неразрушимую, сообщая алхимику бессмертие. Однако путь одной только внешней алхимии был отброшен даосами, возможно, не в последнюю очередь из-за громких случаев отравления эликсирами более десятка императоров. Рецепты по изготовлению чудодейственных снадобий стали трактоваться символически, и ко II в. окончательно сложилась система внутренней алхимии или нейдан (2a, b). Нейдан предполагал владение особыми техниками накопления энергии и медитации — их даосы, наравне со многими богами и учениями, частично позаимствовали у буддийских монахов (3a, b). На заре внутренней алхимии Вэй Бо-ян, известный помимо прочего описанием рецепта пороха, впервые применил лексику лабораторной алхимии к внутренней. Именно поэтому (например, в одном даосском трактате XII в.) китайские алхимики стали именовать ртутью семя и кровь, а свинцом — дыхание и силу; алхимический котел стал аллегорией головы, т. к. в ней содержится необходимая для образования «младенца» — бессмертной сущности, находящейся внутри адепта — эссенция цзин. Печь же стала символом брюшной полости, где формируется эмбрион (4).
Даосизм перенимал знания не только у буддизма. Синкретизм трех основных религий Китая — буддизма, даосизма и конфуцианства (и по сей день проявляющийся в народной религии, т. н. шэнизме, смешивающем все существующие культы в единую систему) — влиял не только на теологию, но и на алхимические практики. В трактате XVI в. «Указания о значении людской природы и продолжительности жизни», компендиуме знаний о внутренней, «физиологической» алхимии, появляется гравюра, на которой изображены трое медитирующих вместе мудрецов: это Конфуций, Лао Цзы и буддийский бодхисаттва Дхарани. Впрочем, между тремя религиозными системами имелись и существенные разногласия, например, во взглядах на половые отношения. Конфуцианские этические принципы не допускали свобод в сексуальном поведении, а буддийское стремление к абсолютной исключенности из материального мира не позволяло отводить плотской любви хоть сколько-нибудь значимую роль в духовной жизни человека.
Рис. 1. Генерал, у которого руки растут из глазниц
Традиционный китайский временной цикл состоит из шестидесяти лет, а каждый год связан с небесным воином, т. н. «генералом», поступающим на службу к Нефритовому Императору ровно на 365 дней. Каждый из них является воплощением божества времени Тай-Суя, его «характером» в определенный год.
Цзинь Бе, воплощение Тай-Суя в год деревянной крысы, родился при династии Мин в провинции Шан Си. Он служил советником императора, и среди его достижений — введение контроля над моралью в армии и разработка системы прогрессивного налогообложения. Несмотря на всю свою мудрость, однажды Цзинь Бе попал в немилость к императору: он недостаточно вежливо попросил того выделить деньги на постройку моста, и император в гневе вырвал оба глаза советника. К счастью, одна из ипостасей Лао Цзы пришла на помощь к праведному Цзинь Бе. Мудрец ухаживал за его глазами в горной пещере и вставил в каждую глазницу советника по небесной таблетке, после чего пробормотал тайное заклинание и освятил его лицо священным дыханием. Из глазниц Цзинь Бе мгновенно выросла пара рук с глазами, которые могли видеть не только мир смертных, но и все происходящее в аду и на небесах. Так он стал учеником Лао Цзы, а позже и генералом года деревянной крысы.
Рис. 2a. На главной реликвии даосских алхимиков, стеле с изображением «Карты внутренних троп», начертано аллегорическое изображение человеческого тела как микрокосма. Тело медитирующего монаха, похожее на эмбрион, изображается как ландшафт, состоящий из гор, рек и тропинок. В голове находятся основатели даосизма и чань-буддизма: Лао Цзы и монах Бодхидхарма. Двое мудрецов символизируют свинец и ртуть, инь и ян, а также ум адепта. Луна и Солнце образуют два глаза. Сплетенные воедино четыре знака инь и ян — это пять стихий: дерево, огонь, металл и вода, объединенные землей. Позвоночник изображается в виде реки, окруженной скалами. Пастух, ткачиха, лес, пахарь и водяная мельница представляют собой аллегории внутренних органов (сердца, почек, печени, мочеполовой системы), одновременно они являются символами энергетических центров. К примеру, бык, пашущий землю, обозначает «киноварное поле» или даньтянь, источник жизненной силы, в котором алхимик должен зачать бессмертного зародыша. После девяти месяцев медитаций, обозначенных девятью горными вершинами, «младенец» покидает тело через макушку: так алхимик рожает сам себя и получает бессмертие.
На других аллегориях тело предстает в виде горы, по которой энергия ци в виде ручьев циркулирует вверх и вниз. Органы изображались в виде дворцов, пагод и ворот, а вершина соотносилась с горой Куньлунь, местоположением даосского рая.
Рис. 2b. «Полная схема восстановления первичных жизненных сил» изображает мужчину, сидящего в позе лотоса. Это еще более подробная схема микрокосма человеческого тела: видны кольца трахеи, почки, легкие и сердце, обозначен ряд акупунктурных точек. Киноварное поле обрамляют двое мальчиков, возможно, аллегории дыхания и эссенции. Три колесницы, путешествующие по позвоночнику — символы движения цзин по позвоночному столбу. Круг над головой человека — верхнее киноварное поле, в его центре стоит изначальное воплощение человека до возникновения мира.
Кроме этого, микрокосм тела соотносится с мировым макрокосмом: позвоночник разделен на 24 раздела в соответствии с 24 китайскими двухнедельными периодами года; вокруг фигуры изображено тридцать лун — фаза каждой из них соответствует изменениям баланса энергий инь и ян в организме.
Шестеро животных, что окружают тело, — даосские символы внутренних органов.
О некоторой степени «буддизации» образа говорит веер, на котором начертан список из девяти буддийских адов, и цветок лотоса, символ буддизма, на схеме обозначающий сердце, легкие, печень и желчный пузырь.
Рис. 3а. Буддизм, особенно чаньская школа (известная как дзен в Японии), сильно повлиял не только на религиозные принципы даосизма, но и на даосскую алхимию. Эликсиры перекочевали из колб в органы человека: само тело стало лабораторией. Практики медитации, позаимствованные на родине буддизма — Индии — стали использоваться и даосами, а буддийские монашеские практики перекочевали в китайские боевые искусства. Даже знаменитый даосский символ — слияние принципов инь и ян, темного и светлого, женского и мужского, был позаимствован с буддийских мандал.
Влияние, впрочем, было обоюдным: буддийские монахи переходили в даосские монастыри и писали там трактаты об алхимии; в китайских храмах одни архаты держат в руках символ инь-ян, другие носят бороды, подобно даосским монахам, третьи тянутся правой рукой, превосходящей по длине левую в три раза, в море — за энергией инь, и на небо — в поисках ян. Архат по имени Та Сян раскрывает свое сердце, являя Будду: абсолютно так же даосы изображали выращивание эмбриона внутри тела медитирующего монаха.
Рис. 3b. Гравюра, иллюстрирующая даосскую технику «наполнения портала». В тексте указано: «Младенец принимает форму и появляется на свет. К моменту, когда эликсир уже приготовлен, хорошая мать заботится о своем чаде; на следующий день ци начнет циркулировать, а Совершенный повернется лицом к Божеству». Алхимик И Чжэньжэнь указывает, что если ее «готовка» подходит к концу, а сам «эмбрион» уже стал круглым, по прошествии десяти месяцев он отделится от плаценты и родится на свет «младенцем». Так «младенец» начинает жить в «пещере ци», т. е. наполняется энергией.
Рис. 4. Даос практикует внутреннюю алхимию. Он пропускает эссенцию цзин, содержащуюся в сперме, по позвоночному столбу, чтобы она достигла мозга, а затем повлияла на формирование бессмертного зародыша в «киноварном поле», которое изображено внизу живота как тигель для алхимических реакций. Алхимик также производит «омовение сердца», т. е. медитирует, чтобы очистить мысли и избежать волнений. Сердце, как и даньтянь, представлено в виде алхимического сосуда.
Искусства опочивальни: сексуальная практика
Китайские алхимики гармонизировали энергию ци не только принимая эликсиры, соблюдая диету, выполняя обряды, медитируя, делая гимнастические и дыхательные упражнения, массируя себя и особым образом глотая слюну. Одной из важнейших техник внутренней алхимии считался секс. Продление жизни достигалось при помощи совокуплений, которые должны были предваряться медитацией, семикратным скрежетанием зубов (техника, позволяющая накапливать «нефритовую» слюну), чтением молитв богам и воскуриванием священных благовоний. Само даосское соитие описывалось как долгое, нежное и неторопливое. Алхимики верили, что эссенция цзин, содержащаяся в мужском семени, и женская эссенция, находящаяся в менструальной крови, питают друг друга (почти такая же теория была у Аристотеля: сперма и менструм, соединясь вместе, порождают ребенка). Тело женщины они уподобляли алхимическому тиглю, а тело мужчины — печи (5). Мужчина и женщина соединялись как инь и ян для взаимной пользы: обилие партнеров потому поощрялось, а целибат и безбрачие порицались как неестественные практики, укорачивающие жизнь. Однако растрата семени была недопустима, и даосские монахи использовали особую технику оргазма без эякуляции: они считали, что могут перенаправлять семя по позвоночному столбу, дабы эссенция цзин питала мозг и помогала выращиванию «младенца». В действительности во время оргазма даос просто нажимал на место между анусом и мошонкой, уретра закрывалась, и эякулят попадал в мочевой пузырь. Даосские трактаты давали подробные описания сексуальных техник не только для мужчин, но и для женщин: с помощью алхимии девушка могла трансформировать себя в мужчину. Впрочем, мужчинам были уготованы более простые пути к долголетию: техника перенаправления семени могла осуществляться и при помощи самоудовлетворения.
Рис. 5. Дракон и Тигр занимаются любовью
Слева изображено соединение противоположностей: мужчина восседает на драконе, воплощении ртути, а женщина — на тигре, аллегории свинца. Они одновременно влюблены и противостоят друг другу, так же, как энергии ян и инь. Противоположность двух принципов подчеркивают разделяющие их барьеры: огонь Юга и пресмыкающиеся (змея и черепаха) Севера преграждают путь влюбленным и олицетворяют противоборство стихий. В определенных школах даосизма половой акт воспринимался как своего рода борьба между мужчиной и женщиной за возникающую во время него энергию.
Справа — аллегория совместной работы мужчины и женщины над взращиванием бессмертного эмбриона. Алхимики обмениваются энергиями: он теперь сидит на тигре, а она — на драконе; ян внутри инь, а инь внутри ян (так же, как на знаменитой «эмблеме» даосизма: на черном поле инь присутствует белая точка ян и наоборот). Оба зверя направляют энергию на взращивание бессмертного эмбриона в области даньтянь, которую символизирует алхимический сосуд в центре изображения.
В синкретических трактатах по алхимии XVIII–XIX вв. выращивание «младенца» описывается вне каких-либо сексуальных практик, столь важных для даосов, и происходит это именно под влиянием строгой конфуцианской этики. Авторы описывают даосских «монахинь»: это девственницы, отказавшиеся от мяса и вина, пытающиеся достичь бессмертия и омоложения — но, опять же, не в качестве женщины, а в качестве мужчины. Такая внутренняя алхимия исключает все формы сексуального поведения, хотя в синкретических трактатах ничего не говорится о запрете женской мастурбации, а также предлагается техника «помазания головы маслом радости Будды» без стимуляции гениталий. Женщина могла трансмутировать красное в белое, т. е. свою кровь и ее эссенцию в энергию ци, помогая себе при помощи массажа груди.
Даже если эликсиры недоступны, и адепт может практиковать только циркуляцию ци, можно достигнуть возраста в несколько сотен лет, если тщательно изучить все принципы; но, конечно, для этого необходимо владеть искусствами опочивальни. Тот, кто не постиг сиих техник инь и ян, будет истощен из-за постоянной потери семени.
Гэ Хун. Баопу-цзы. Китай, IV в.
Перевод Сергея Зотова.
Азиатский уроборос: обмен практиками?
Поверьте, чем бы вы ни занимались в современном мире — скорее всего, это как-нибудь связано или было связано с алхимией. К примеру, в Индии лечебная алхимия стала важной частью хатха-йоги, тантрических практик и аюрведы. Китайские представления об алхимии повлияли на становление медитативных практик, с помощью которых люди и сегодня пытаются гармонизировать свою энергию ци. Арабов интерес к алхимии сподвиг расшифровывать иероглифы, искать сокровища фараонов и мумий, которые употреблялись в качестве лекарственного средства — благодаря этим практикам возникла цепочка событий, которая привела к созданию египтологии. В Европе, где златоделие стало особенно распространенным, королевское искусство проникло во все сферы жизни, а потому по сей день мы видим алхимические аллюзии едва ли не повсюду: от пьес Шекспира до новой коллекции Gucci.
Популяризации алхимии немало поспособствовали сочинения швейцарского психоаналитика Карла Юнга, изучившего множество древних книг по этой теме. Его теория предлагает усматривать в златодельческих трактатах отражение мыслительных практик древнего человека. Соответственно, психическую жизнь человека современного, его сны, страхи или желания, Юнг пытался толковать исходя из архетипов, берущих свое начало в алхимических образах.
В итоге из-за постоянного интереса людей к алхимии с начала нашей эры до XXI в., возник ни на что не похожий мир образов, аллегорий и аллюзий, связанных с этим ремеслом. Визуальный мир, который нам сегодня знаком, во многом обусловлен алхимической теорией и иконографией. Гербы, флаги, символы, цвета, искусство и литература, музыка и кино полны отсылок к древней науке. Психоанализ или квантовая физика, пароварка или фарфор, светящийся циферблат часов или названия многих веществ и растений — все это в той или иной степени было вдохновлено алхимией. Ее преподавали в университетах, запрещали папы римские, спонсировали дворяне, описывали поэты и пародировали художники. Златоделием занимались святые и еретики, протестанты и католики, нищие и императоры, авантюристы и серьезные ученые. Благодаря литераторам, живописцам, режиссерам и разработчикам игр алхимия постоянно транслировалась в массовую культуру, и о ней знают буквально все.
Но что мы действительно знаем об алхимии? В этой книге я покажу вам — с точки зрения историка — таинственный визуальный мир, связанный с этой наукой. Он не ограничивается скучными изображениями колб, печей, лабораторий или корня мандрагоры. Вселенная алхимической иконографии гораздо шире: она богата символами, связанными с обычаями и религиями разных культур. Для того, чтобы увидеть в загадочных миниатюрах настоящий мир прошлого, мы совершим увлекательное путешествие по древним Китаю и Индии, отправимся в страну фараонов, к арабским халифам и европейским мыслителям, а также не обойдем вниманием и современность. Расшифровывая мистические изображения, символизирующие обретение алхимиками сверхспособностей, мы откроем для себя новое измерение мировой истории и станем ближе к пониманию того, кем был человек прошлого.
Эта книга — не плод кабинетной работы и уж точно не безумные фантазии автора, как это, к сожалению, часто бывает с трудами по истории тайных наук. Чтобы написать «Алхимию», я работал с редкими алхимическими манускриптами, свитками и старопечатными книгами в библиотеках Москвы, Барселоны, Вольфенбюттеля, Бремена, Гамбурга, Берлина, Санкт-Петербурга, Праги, Бамберга, Готы, Касселя, Еревана, Венеции, Копенгагена, Стамбула, Рима, Рудольштадта, Майнингена, Эрфурта, Ваймара, Дармштадта, Франкфурта, Кобурга, Загреба, Сараево, Белграда, Стокгольма, Дрездена, Иерусалима, Вены. Съездил во множество стран, где посещал «алхимические» места — а находились они в Китае и Индии, в Италии и Чехии, в Украине и России. Осмотрел в поисках экспонатов, связанных с златоделием, коллекции сотен музеев, расположенных по обе стороны Атлантики. Познакомился со множеством самых передовых историков науки, искусства и технологии, прямо сейчас исследующих всё новые загадки алхимии. Я надеюсь, что результат этих трудов поможет читателю узнать больше об алхимическом искусстве, а время за чтением книги пройдет незаметно.
Для экономии места я не указываю многочисленные труды, на которые я ссылаюсь, в сносках или основном тексте. Однако в библиографии можно найти основную литературу к каждому разделу.
Сергей Зотов
Восток
I. Китай: небесная таблетка
Представьте себе молодую пару, неспешно шагающую среди заснеженных китайских гор по направлению к деревянной постройке. Они закрывают за собой дверь, а затем начинают медитировать. Закончив, мужчина в молитвенном экстазе воздает хвалу богам, в то время как женщина сжигает благовония в священных сосудах. Они садятся и вместе начинают страшно скрежетать зубами, а после недолгих молитв раздеваются и начинают акт любви. Во время неспешного, почти что церемониального соития пара не забывает о богах и следит за священным порядком ритуала. Это не странный религиозный обычай, и уж тем более не простое развлечение. То, чем они занимаются — алхимия.
Бессмертная собака: внешняя практика
В древнем Китае алхимия возникла не позднее IV–III вв. до н. э. Тогда философ и алхимик Цзоу Янь придумал основополагающую для всей китайской культуры теорию пяти элементов, находящихся в бесконечном и цикличном противоборстве: земля не дает пробираться через себя воде, вода тушит огонь, огонь расплавляет металл, металлическое орудие рубит ствол дерева, которое, в свою очередь, прорастает в земле. Уже в III в. китайцы считали, что сосуды, сделанные из приготовленного алхимиками искусственного золота, могут продлевать жизнь тому, кто из них пьет и ест. Алхимик Гэ Хун, живший столетием позже, утверждал, что именно так можно стать бессмертным, ибо золото не подвержено порче и сообщает эти свойства организму человека, употребляющему металл в пищу. Другие лекарства от смерти — это киноварь, серебро, нефрит и трава цзюйшэн (вероятно, кунжут): их, согласно Гэ Хуну, нужно было носить на себе или принимать внутрь. К примеру, пить «золотой сок» и «нефритовый сок» — и это не метафоры: недавно в Китае археологи нашли три с половиной литра подобного эликсира. Золото, жемчуг и нефрит также якобы обладали способностью сохранять трупы нетленными. Волшебные свойства приписывались и другим ингредиентам: алхимик мог натереть ступни соком кипариса, чтобы ходить по воде, а кровь из петушиного гребня считалась источником мужской энергии ян.
На протяжении всей истории Китая алхимия была связана с даосизмом — религией, в рамках которой активно развивались представления о внешней и внутренней трансмутации. Даосизм зародился примерно в IV в. до н. э. Его основателем считается философ Лао Цзы («Старый ребенок»), будто бы живший во времена Конфуция. Хотя главной темой философии Лао Цзы была аскеза ради постижения природы и естественной гармонии (дао), основой религии для простого народа стало почитание многочисленных богов и героев, а для даосских монахов — достижение бессмертия при помощи магических и алхимических практик. Со временем из философа-аскета Лао Цзы превратился в предводителя триады главных богов, «Трех чистых», а также стал начальником Восьми Святых Бессмертных — могущественных людей, достигших бессмертия, чаще всего с помощью аскезы, магии или алхимии. Считалось, что они жили на острове, где все было построено из золота, а жемчуга и плоды на деревьях даровали вечную жизнь. Лао Цзы нередко выступал и в роли алхимика: к примеру, известна легенда о том, как он вылечил человека с помощью «небесных таблеток» (1).
В даосских мифах множество алхимиков становятся бессмертными благодаря специальным пилюлям. Причем пожинать плоды тайного искусства могли не только монахи или божества, но и домашние животные. В легенде об алхимике Вэй Бо-яне рассказывается, как он взял с собой в поход в горы несколько учеников и собаку. Взобравшись высоко, монах решил испытать свои пилюли бессмертия и дал одну собаке — та от нее моментально издохла. Несмотря на это, храбрый Вэй Бо-ян и один из учеников все равно проглотили лекарства — и тоже незамедлительно упали замертво. Оставшиеся ученики ушли готовить похороны, но когда вернулись не обнаружили ни одного из тел — все трое воскресли и стали бессмертными, и в назидание неверующим ученикам оставили в горах записку о произошедшем чуде.
Даосский эмбрион: внутренняя практика
Алхимия стала одним из основных занятий даосских монахов. Их искусство разделялось на две составляющие — внешнюю и внутреннюю. Внешняя алхимия занималась производством эликсиров из металлов и минералов. Считалось, что они должны постепенно заменить недолговечную природу внутренних органов, составленных из живой материи, на свойственную металлам — крепкую и неразрушимую, сообщая алхимику бессмертие. Однако путь одной только внешней алхимии был отброшен даосами, возможно, не в последнюю очередь из-за громких случаев отравления эликсирами более десятка императоров. Рецепты по изготовлению чудодейственных снадобий стали трактоваться символически, и ко II в. окончательно сложилась система внутренней алхимии или нейдан (2a, b). Нейдан предполагал владение особыми техниками накопления энергии и медитации — их даосы, наравне со многими богами и учениями, частично позаимствовали у буддийских монахов (3a, b). На заре внутренней алхимии Вэй Бо-ян, известный помимо прочего описанием рецепта пороха, впервые применил лексику лабораторной алхимии к внутренней. Именно поэтому (например, в одном даосском трактате XII в.) китайские алхимики стали именовать ртутью семя и кровь, а свинцом — дыхание и силу; алхимический котел стал аллегорией головы, т. к. в ней содержится необходимая для образования «младенца» — бессмертной сущности, находящейся внутри адепта — эссенция цзин. Печь же стала символом брюшной полости, где формируется эмбрион (4).
Даосизм перенимал знания не только у буддизма. Синкретизм трех основных религий Китая — буддизма, даосизма и конфуцианства (и по сей день проявляющийся в народной религии, т. н. шэнизме, смешивающем все существующие культы в единую систему) — влиял не только на теологию, но и на алхимические практики. В трактате XVI в. «Указания о значении людской природы и продолжительности жизни», компендиуме знаний о внутренней, «физиологической» алхимии, появляется гравюра, на которой изображены трое медитирующих вместе мудрецов: это Конфуций, Лао Цзы и буддийский бодхисаттва Дхарани. Впрочем, между тремя религиозными системами имелись и существенные разногласия, например, во взглядах на половые отношения. Конфуцианские этические принципы не допускали свобод в сексуальном поведении, а буддийское стремление к абсолютной исключенности из материального мира не позволяло отводить плотской любви хоть сколько-нибудь значимую роль в духовной жизни человека.
Рис. 1. Генерал, у которого руки растут из глазниц
Традиционный китайский временной цикл состоит из шестидесяти лет, а каждый год связан с небесным воином, т. н. «генералом», поступающим на службу к Нефритовому Императору ровно на 365 дней. Каждый из них является воплощением божества времени Тай-Суя, его «характером» в определенный год.
Цзинь Бе, воплощение Тай-Суя в год деревянной крысы, родился при династии Мин в провинции Шан Си. Он служил советником императора, и среди его достижений — введение контроля над моралью в армии и разработка системы прогрессивного налогообложения. Несмотря на всю свою мудрость, однажды Цзинь Бе попал в немилость к императору: он недостаточно вежливо попросил того выделить деньги на постройку моста, и император в гневе вырвал оба глаза советника. К счастью, одна из ипостасей Лао Цзы пришла на помощь к праведному Цзинь Бе. Мудрец ухаживал за его глазами в горной пещере и вставил в каждую глазницу советника по небесной таблетке, после чего пробормотал тайное заклинание и освятил его лицо священным дыханием. Из глазниц Цзинь Бе мгновенно выросла пара рук с глазами, которые могли видеть не только мир смертных, но и все происходящее в аду и на небесах. Так он стал учеником Лао Цзы, а позже и генералом года деревянной крысы.
Рис. 2a. На главной реликвии даосских алхимиков, стеле с изображением «Карты внутренних троп», начертано аллегорическое изображение человеческого тела как микрокосма. Тело медитирующего монаха, похожее на эмбрион, изображается как ландшафт, состоящий из гор, рек и тропинок. В голове находятся основатели даосизма и чань-буддизма: Лао Цзы и монах Бодхидхарма. Двое мудрецов символизируют свинец и ртуть, инь и ян, а также ум адепта. Луна и Солнце образуют два глаза. Сплетенные воедино четыре знака инь и ян — это пять стихий: дерево, огонь, металл и вода, объединенные землей. Позвоночник изображается в виде реки, окруженной скалами. Пастух, ткачиха, лес, пахарь и водяная мельница представляют собой аллегории внутренних органов (сердца, почек, печени, мочеполовой системы), одновременно они являются символами энергетических центров. К примеру, бык, пашущий землю, обозначает «киноварное поле» или даньтянь, источник жизненной силы, в котором алхимик должен зачать бессмертного зародыша. После девяти месяцев медитаций, обозначенных девятью горными вершинами, «младенец» покидает тело через макушку: так алхимик рожает сам себя и получает бессмертие.
На других аллегориях тело предстает в виде горы, по которой энергия ци в виде ручьев циркулирует вверх и вниз. Органы изображались в виде дворцов, пагод и ворот, а вершина соотносилась с горой Куньлунь, местоположением даосского рая.
Рис. 2b. «Полная схема восстановления первичных жизненных сил» изображает мужчину, сидящего в позе лотоса. Это еще более подробная схема микрокосма человеческого тела: видны кольца трахеи, почки, легкие и сердце, обозначен ряд акупунктурных точек. Киноварное поле обрамляют двое мальчиков, возможно, аллегории дыхания и эссенции. Три колесницы, путешествующие по позвоночнику — символы движения цзин по позвоночному столбу. Круг над головой человека — верхнее киноварное поле, в его центре стоит изначальное воплощение человека до возникновения мира.
Кроме этого, микрокосм тела соотносится с мировым макрокосмом: позвоночник разделен на 24 раздела в соответствии с 24 китайскими двухнедельными периодами года; вокруг фигуры изображено тридцать лун — фаза каждой из них соответствует изменениям баланса энергий инь и ян в организме.
Шестеро животных, что окружают тело, — даосские символы внутренних органов.
О некоторой степени «буддизации» образа говорит веер, на котором начертан список из девяти буддийских адов, и цветок лотоса, символ буддизма, на схеме обозначающий сердце, легкие, печень и желчный пузырь.
Рис. 3а. Буддизм, особенно чаньская школа (известная как дзен в Японии), сильно повлиял не только на религиозные принципы даосизма, но и на даосскую алхимию. Эликсиры перекочевали из колб в органы человека: само тело стало лабораторией. Практики медитации, позаимствованные на родине буддизма — Индии — стали использоваться и даосами, а буддийские монашеские практики перекочевали в китайские боевые искусства. Даже знаменитый даосский символ — слияние принципов инь и ян, темного и светлого, женского и мужского, был позаимствован с буддийских мандал.
Влияние, впрочем, было обоюдным: буддийские монахи переходили в даосские монастыри и писали там трактаты об алхимии; в китайских храмах одни архаты держат в руках символ инь-ян, другие носят бороды, подобно даосским монахам, третьи тянутся правой рукой, превосходящей по длине левую в три раза, в море — за энергией инь, и на небо — в поисках ян. Архат по имени Та Сян раскрывает свое сердце, являя Будду: абсолютно так же даосы изображали выращивание эмбриона внутри тела медитирующего монаха.
Рис. 3b. Гравюра, иллюстрирующая даосскую технику «наполнения портала». В тексте указано: «Младенец принимает форму и появляется на свет. К моменту, когда эликсир уже приготовлен, хорошая мать заботится о своем чаде; на следующий день ци начнет циркулировать, а Совершенный повернется лицом к Божеству». Алхимик И Чжэньжэнь указывает, что если ее «готовка» подходит к концу, а сам «эмбрион» уже стал круглым, по прошествии десяти месяцев он отделится от плаценты и родится на свет «младенцем». Так «младенец» начинает жить в «пещере ци», т. е. наполняется энергией.
Рис. 4. Даос практикует внутреннюю алхимию. Он пропускает эссенцию цзин, содержащуюся в сперме, по позвоночному столбу, чтобы она достигла мозга, а затем повлияла на формирование бессмертного зародыша в «киноварном поле», которое изображено внизу живота как тигель для алхимических реакций. Алхимик также производит «омовение сердца», т. е. медитирует, чтобы очистить мысли и избежать волнений. Сердце, как и даньтянь, представлено в виде алхимического сосуда.
Искусства опочивальни: сексуальная практика
Китайские алхимики гармонизировали энергию ци не только принимая эликсиры, соблюдая диету, выполняя обряды, медитируя, делая гимнастические и дыхательные упражнения, массируя себя и особым образом глотая слюну. Одной из важнейших техник внутренней алхимии считался секс. Продление жизни достигалось при помощи совокуплений, которые должны были предваряться медитацией, семикратным скрежетанием зубов (техника, позволяющая накапливать «нефритовую» слюну), чтением молитв богам и воскуриванием священных благовоний. Само даосское соитие описывалось как долгое, нежное и неторопливое. Алхимики верили, что эссенция цзин, содержащаяся в мужском семени, и женская эссенция, находящаяся в менструальной крови, питают друг друга (почти такая же теория была у Аристотеля: сперма и менструм, соединясь вместе, порождают ребенка). Тело женщины они уподобляли алхимическому тиглю, а тело мужчины — печи (5). Мужчина и женщина соединялись как инь и ян для взаимной пользы: обилие партнеров потому поощрялось, а целибат и безбрачие порицались как неестественные практики, укорачивающие жизнь. Однако растрата семени была недопустима, и даосские монахи использовали особую технику оргазма без эякуляции: они считали, что могут перенаправлять семя по позвоночному столбу, дабы эссенция цзин питала мозг и помогала выращиванию «младенца». В действительности во время оргазма даос просто нажимал на место между анусом и мошонкой, уретра закрывалась, и эякулят попадал в мочевой пузырь. Даосские трактаты давали подробные описания сексуальных техник не только для мужчин, но и для женщин: с помощью алхимии девушка могла трансформировать себя в мужчину. Впрочем, мужчинам были уготованы более простые пути к долголетию: техника перенаправления семени могла осуществляться и при помощи самоудовлетворения.
Рис. 5. Дракон и Тигр занимаются любовью
Слева изображено соединение противоположностей: мужчина восседает на драконе, воплощении ртути, а женщина — на тигре, аллегории свинца. Они одновременно влюблены и противостоят друг другу, так же, как энергии ян и инь. Противоположность двух принципов подчеркивают разделяющие их барьеры: огонь Юга и пресмыкающиеся (змея и черепаха) Севера преграждают путь влюбленным и олицетворяют противоборство стихий. В определенных школах даосизма половой акт воспринимался как своего рода борьба между мужчиной и женщиной за возникающую во время него энергию.
Справа — аллегория совместной работы мужчины и женщины над взращиванием бессмертного эмбриона. Алхимики обмениваются энергиями: он теперь сидит на тигре, а она — на драконе; ян внутри инь, а инь внутри ян (так же, как на знаменитой «эмблеме» даосизма: на черном поле инь присутствует белая точка ян и наоборот). Оба зверя направляют энергию на взращивание бессмертного эмбриона в области даньтянь, которую символизирует алхимический сосуд в центре изображения.
В синкретических трактатах по алхимии XVIII–XIX вв. выращивание «младенца» описывается вне каких-либо сексуальных практик, столь важных для даосов, и происходит это именно под влиянием строгой конфуцианской этики. Авторы описывают даосских «монахинь»: это девственницы, отказавшиеся от мяса и вина, пытающиеся достичь бессмертия и омоложения — но, опять же, не в качестве женщины, а в качестве мужчины. Такая внутренняя алхимия исключает все формы сексуального поведения, хотя в синкретических трактатах ничего не говорится о запрете женской мастурбации, а также предлагается техника «помазания головы маслом радости Будды» без стимуляции гениталий. Женщина могла трансмутировать красное в белое, т. е. свою кровь и ее эссенцию в энергию ци, помогая себе при помощи массажа груди.
Даже если эликсиры недоступны, и адепт может практиковать только циркуляцию ци, можно достигнуть возраста в несколько сотен лет, если тщательно изучить все принципы; но, конечно, для этого необходимо владеть искусствами опочивальни. Тот, кто не постиг сиих техник инь и ян, будет истощен из-за постоянной потери семени.
Гэ Хун. Баопу-цзы. Китай, IV в.
Перевод Сергея Зотова.
Азиатский уроборос: обмен практиками?