Испытай меня

Я кончаю быстро и сильно, обернув руки вокруг его шеи. Еще два последних толчка, и он кончает, наполняя меня. Мне никогда не будет достаточно этого мужчины.

— Я люблю тебя, Сейдж, — шепчет он мне в губы, а затем ставит на пол; его взгляд с рассерженного сменился на нежный. — И я буду показывать тебе снова, и снова, и снова, как сильно тебя люблю, пока ты не будешь способна сказать это в ответ.





* * *


Я просыпаюсь и обнаруживаю, что Холт сидит в гостиной нашего номера, держит ноутбук на коленях и попивает кофе. На заднем фоне включен канал CNN на огромном экране телевизора.

Я прочищаю горло, привлекая внимание Холта.

— Доброе утро. — Я прикрываю глаза от яркого солнца, проходящего сквозь огромные окна нашего номера.

Холт улыбается мне.

— Доброе.

Крепче стягиваю пояс на халате и сажусь рядом с ним на диване.

— Во сколько мы улетаем сегодня?

— Не терпится вернуться домой? — спрашивает он, поставив ноутбук на кофейный столик перед собой.

— Нет, — поглаживаю тыльную сторону шеи. — Но, если у нас есть лишнее время, я бы хотела проведать твою маму.

— Я ценю твое беспокойство, — начинает он, положив ладонь мне на бедро, убирая края халата в сторону. — Но я уже поговорил с ней. Она чувствует себя лучше и извиняется за прошлый вечер. — Холт скользит ладонью вверх по внутренней части моего бедра, заставляя меня развести ноги.

— Я рада, — отвечаю я, задержав дыхание.

В его глазах виден голод.

— Мы не уедем до полудня, и я планирую провести это утро, показывая, что чувствую к тебе. — Он наклоняется и целует меня в губы, пока пальцами находит мой центр. Я хватаю ртом воздух, когда его палец кружит по моему клитору, и тут же вжимаюсь в диван, чтобы предоставить ему больший доступ.

— О нет, не здесь, — говорит он, вставая. Холт тянется к моей ладони, поднимает меня и медленно ведет спиной к спальне. — Я планирую провести все утро, исследуя это прекрасное тело, — произносит он, раскрывая пояс моего халата. — Когда будешь думать о Нью-Йорке, я хочу, чтобы ты вспоминала о том, какой ты была уставшей и чувствительной, но не от прогулок по городу.

Он ведет меня к кровати, остановив, только когда ноги касаются матраса. Затем снимает халат с моих плеч, позволяя ему упасть у наших ног. Снова коснувшись местечка между моих ног, он нежно потирает, а я задыхаюсь от его прикосновения.

— Ты влажная, — констатирует Холт, проскальзывая в меня пальцем. — И такая чертовски тугая. Ложись. — Он укладывает меня на кровати, спиной вжимая в мягкий матрас.

Кожу покрывают мурашки, когда он проводит ладонями по нежной коже живота к груди. Он щипает меня за соски, и моя спина выгибается дугой в ответ на его прикосновения. Я растворяюсь в Холте, пока он неспешно трогает меня. Его пальцы и губы помечают каждый сантиметр моего тела — он заявляет на меня свои права через слова и прикосновения.

С каждым поцелуем я позволяю стенам, которые возвела, обрушиваться, кирпичик за кирпичиком, открывая Холту доступ к своему сердцу, которое, я думала, было мертво.

После дневного сна я просыпаюсь удовлетворенной, свернувшись в объятиях Холта, а послеполуденное солнце пробивается через окно.

— Привет, — тихо произносит он. — Пора вставать, — целует меня в щеку. — Машина прибудет через час.

Я переворачиваюсь и обнимаю его за шею.

— Я могла бы лежать здесь вечно, — покрываю его грудь легкими поцелуями.

— Думаю, мне бы понравилось, — нежно говорит он, пробегая пальцами по моим волосам.

Оборачиваю его ноги своими и чувствую биение его сердца на уровне собственной груди.

— Спасибо, что взял меня в Нью-Йорк. Я превосходно провела здесь время.

Холт смотрит мне в глаза и нежно улыбается.

— Я тоже отлично провел время. — Он в последний раз целует меня в лоб, а затем поднимается с кровати.





* * *


Через пять с половиной часов мы движемся по посадочной полосе в Чикаго; Нью-Йорк все еще в памяти. Холт проработал весь обратный полет, а я устроилась на одном из огромных откидных кресел и читала. Сейчас же мистер Джонс ждет нас у машины и загружает наши чемоданы, пока Холт усаживает меня на заднее сиденье. Меньше, чем через час я просыпаюсь от дремоты, когда мы въезжаем на подъездную дорожку у дома Холта.

— Мы дома, — будит он меня поцелуем.


Дом. Сколько бы я ни противилась мысли потеряться в Холте так быстро, именно это и кажется домом. Не само здание, а Холт. Он — мой дом.





Глава 15




Холт



Лежа в постели, я воспроизвожу в голове едкие слова своей матери. Ее глаза блестели от слез, и она цеплялась за мои руки.

— Расскажи ей, Холт, — умоляла она. — Ты должен ей рассказать.

Я глубоко вдохнул.

— Сейчас не могу. Слишком поздно.

Она крепче сжала мои руки, умоляюще глядя на меня.

— Никогда не поздно. Ты потеряешь ее, если не будешь честен.

— Ты думаешь, я не знаю этого? — огрызнулся я. Вздохнув, освободился из ее хватки. — Поэтому-то я и не могу ей рассказать. Я ее потеряю.

Она покачала головой; на ее плечи лег тяжелый груз печали.

— Холт, как так получилось, что ты впутался в такую ситуацию?

— Я пытался исправить кое-какие ошибки. Я понятия не имел, чего ожидать, когда она вошла. — Я обхватил лицо ладонями, а затем запустил их в волосы, да так и оставил лежать на макушке.

— Тогда все и должно было закончиться. Ты понимаешь, что это с ней сделает?

Мои руки опустились, когда мама закрыла свое лицо ладонями и заплакала.

— Я думала, мы уже это прошли.

Хныканье Сейдж вырывает меня из моих мыслей. Ее дыхание частое, а плечи начинают трястись. Я прижимаю ее ближе.

— Сейдж. Малышка, все хорошо. Я здесь. — Она просыпается и ерзает в моих объятиях. — Ты в порядке?

Она быстро кивает и потирает шею.

— Да.

Капельки пота собираются у нее на лбу, и она смахивает их.

— Тот же сон?

— Тот же кошмар, — поправляет она, в ее голосе слышится грусть.

— Хочешь поговорить о нем?

— Не очень… — Она сомневается, но устраивается поудобней на сгибе моей руки. Ее голова покоится на моей груди, а рука спокойно лежит на животе.

Я вздыхаю.

— Когда-нибудь, я надеюсь, ты будешь достаточно мне доверять, чтобы рассказать.

— Когда-нибудь, я надеюсь, у меня их больше не будет, и нам не придется об этом говорить, — тихо произносит она. — Можно только надеяться.

Сейдж произносит это так безнадежно, что мое сердце разрывается от боли.

— Я люблю все в тебе, Сейдж. Хорошие стороны, плохие, то, что тебе не нравится и что пугает тебя. Я люблю все это, потому что это делает тебя такой, какая ты есть. — Ее рука напрягается возле меня, и она нежно целует мою грудь. — Подумай об этом… помечтай обо мне, — шепчу ей.

Очень скоро Сейдж снова проваливается в сон, пока я борюсь с желанием закопать поглубже свою вину за вранье о том, кто я на самом деле. Каждое слово, которое выкрикивала мать, звенит в ушах, не давая спать.