Испытай меня

— Папа мне его подарил. — Я смотрю на пушистого щенка и уже его люблю.

— Как его зовут?

— Мерфи.

Он улыбается.

— Мне нравится, эта кличка ему подходит. Он будет отличным фермерским псом, Сейдж.

— Он не будет отличным фермерским псом. Мы не задержимся здесь надолго, — огрызаюсь я, быстро садясь.

Брент переводит взгляд на меня, но ничего не говорит. Он знает, что переезд на ферму — очень неприятная тема для всех нас.

— Как только мама закончит учебу, мы переедем обратно в город, — говорю я ему, будто знаю наши планы. Но я не знаю, только надеюсь, что все это временно.

— Ну, вам здесь рады, поэтому можете оставаться столько, сколько нужно… то есть, сколько захотите, — поправляет он себя. Я знаю, он жалеет нас, и паршиво скрывает это.

— Собираешься сохранить ферму? — спрашиваю я, потому что мама настаивала на том, чтобы он продал ферму. Она говорит, что в девятнадцать лет — это слишком рано, чтобы самому содержать ферму, что у него может быть вся жизнь впереди вдали от этого места. Но я знаю, ферма — это все, о чем Брент действительно беспокоится.

— Думаю, да, — признается он с улыбкой. — Это все, что я знаю, поросенок. Я был воспитан на этой ферме, она папина радость и гордость, — говорит он. — Я не готов ее продавать и не думаю, что когда-либо буду. — Он опускает Мерфи на землю и упирается руками в бедра. — Плюс, мне нравится, когда ты здесь со мной. — Брент улыбается мне и шутливо толкает носком своей обуви мое бедро. Я шлепаю его по ноге, и он отпрыгивает, разразившись громким смехом.

Неожиданно откуда-то раздается громкий хлопок, и мое тело замирает, а мурашки бегут по рукам.

— Что это было? — спрашиваю я, мой голос дрожит от страха. Лошади в конюшне начинают шуметь, это похоже на полный хаос.

Мерфи вскакивает на лапы и начинает лаять куда-то по направлению к конюшне.

— Сейдж, оставайся здесь, — говорит Брент, бегом бросаясь к конюшне.

Я никогда не следовала указаниям, поэтому срываюсь с места следом за Брентом. Мои легкие горят, и я задыхаюсь, пока ноги пытаются поспевать за ним. Он выше и быстрее меня. Но, наконец, я догоняю его, когда он открывает дверь конюшни. Отталкиваю его, и поэтому первой вижу это.

Оружие, кровь и мой отец с простреленной головой.

Мой желудок скручивает болезненным спазмом, и я чувствую, будто все внутренности в моем теле перевернулись.

— Папа. Папа. — Я пытаюсь докричаться до него, хотя едва могу дышать.

Его обмякшее тело лежит в луже крови на старом деревянном полу, а рядом с ним — ружье. Этого не могло произойти. Это не может быть по-настоящему.

— Не-е-е-ет, — кричу я. Тошнота подступает к горлу, ноги становятся ватными, и я падаю на колени.

Кровь в ушах шумит так громко, что я едва могу расслышать, как Брент зовет на помощь. Затем я чувствую, как он тянет меня за руки, отчего я царапаю колени о деревянный пол. Он тащит мое обмякшее тело из конюшни, а я замечаю струйку крови, затекающую под тюк сена и внутрь стойла одной из лошадей, прежде чем, наконец, закрываю глаза и сдаюсь.





Глава 1




Сейдж



— Сейдж! — кричит моя соседка Эвелин, когда я начинаю задыхаться. — Дыши. Просто дыши, — говорит она, спотыкаясь в темноте моей комнаты. Лампа на прикроватном столике зажигается, как только она садится на кровать рядом со мной. Дотянувшись до моей руки, она начинает ее поглаживать. — Это повторяется уже две ночи подряд, — шепчет она и хмурится. Я прислоняюсь головой к спинке кровати и пытаюсь восстановить дыхание. — Ты должна с кем-то поговорить, Сейдж. Ты не можешь держать эти кошмары в себе. Тебе необходимо спать.

Я киваю и устремляю взгляд в потолок.

— Извини.

Пытаюсь собраться между вздохами. «Дыши, дыши», — говорю я себе, когда мой пульс начинает успокаиваться. Я переехала в Чикаго вместе с Эвелин месяц назад. Примерно тогда же возобновились мои кошмары. Как только я начинала жить своей мечтой — его мечтой, — прошлое возвращалось, врываясь в мою жизнь, словно грузовой поезд без тормозов.

Каждая улица здесь, в Чикаго, каждый прохладный вечер и каждое солнечное утро с видом на озеро Мичиган напоминают мне об отце и жизни, которая у нас была здесь.

— Тот же самый кошмар? — спрашивает Эвелин, глядя на меня с беспокойством в голубых глазах.

— Да.

Она встает, чтобы уйти, потому что я начинаю усаживаться на кровати, но останавливается.

— Сейдж…


— Я знаю, — стону я. — Обещаю, что схожу. Просто столько всего навалилось. Мне нужно еще немного времени, чтобы вернуться к обычной рутине. Кошмары обычно становятся еще хуже в это время года.

Она понимающе кивает. Каждый год, за несколько недель до моего дня рождения мои кошмары возвращаются. Она вздыхает и отступает к двери.

— Еще две недели, и если не станет лучше, я сама назначу прием вместо тебя.

— Договорились.

Эвелин перекидывает свои длинные иссиня-черные волосы через плечо, поворачиваясь на пятках.

— Подумай о сексуальном боссе, о котором ты мне говорила. Как его зовут… Холт? — подмигивает она мне. — Подумай о хорошем, Сейдж. Сексуальные парни, радуга или чертовы единороги, — острит она.

Я громко выдыхаю и прищуриваю глаза, уставившись на нее, затем выгоняю ее из своей комнаты. Обернув ноги простыней, я откидываюсь к изголовью, потирая виски.

— Холт, — бурчу я и усмехаюсь. — Думай о Холте.





* * *


Я стою у раковины в примыкающей к моей комнате ванной, наношу консилер на темные круги под глазами и крашу губы красной помадой, причмокивая, чтобы помада легла равномерно. Это настолько хорошо, насколько может быть сегодня. Делаю глоток кофе из кружки, которую Эвелин сунула мне, когда я выходила из душа утром, и издаю стон от того, насколько напиток приятно ощущается, скользя по горлу и попадая в желудок. Подняв взгляд над огромной кружкой, замечаю в зеркале, как мои зеленые глаза сочетаются со светлой кожей лица. Заправляю почти черную прядь волос за ухо. Мне нравится, как волосы струятся волнами по моей спине. Плюс этого дня — отличная прическа.

Надеваю узкую черную юбку-карандаш, шелковую блузку без рукавов оливкового цвета и бросаю последний взгляд на зеркало в полный рост. Заканчиваю свой наряд парой туфель на каблуке и беру сумочку с комода, убирая туда мобильный телефон.

— Я ухожу, Эв! Не жди меня, — кричу я, когда выхожу из квартиры и спускаюсь в холл нашего старого кирпичного многоквартирного дома. Затем следует недолгая поездка на поезде, и вот я уже толкаю вращающиеся двери «Джексон-Гамильтон Авиэйшн».

— Доброе утро, Ларри! — машу я рукой, торопливо проходя пост охраны, где сидит он.

— Доброе, милая, — кричит он в ответ, никогда не отрывая глаз от газеты, которую читает.

Каблуки моих туфель громко стучат по гранитному полу открытого атриума, когда я спешу к лифту. Судорожно жму на кнопку вызова и бросаю взгляд на часы. Я уже опаздываю на пять минут. Ненавижу опаздывать. Пунктуальность — мое второе имя. Если я не на пять минут раньше нужного времени, значит, я опаздываю. Именно так я и живу.

Вздыхая, я нетерпеливо притоптываю носком туфли. Когда лифт наконец-то приезжает, я буквально вбегаю в него и слышу голос позади меня: «Придержите лифт, пожалуйста». Я ворчу, но придерживаю дверь, и тогда Холт Гамильтон проскальзывает внутрь, прижав мобильник к уху. Коротко кивнув, он отступает в сторону, и двери лифта закрываются, пока мое сердце бешено бьется в груди.

Холт Гамильтон. Самый сексуальный мужчина, которого я когда-либо видела, и вице-президент «Джексон-Гамильтон Авиэйшн» — в общем, мой босс. Ростом под два метра, он мог бы быть братом-близнецом Генри Кавилла. (Примеч.: Генри Кавилл — английский актер. Известен по ролям в фильмах «Война богов: Бессмертные», «Агенты А.Н.К.Л.» и сериале «Тюдоры»). С этими удивительными голубыми глазами и темными волосами, убранными назад, его безупречный имидж бизнесмена идеально сочетается с образом модели с подиума. Резкая линия его челюсти подчеркивается одной очень прекрасной ямочкой на левой щеке.

Его атлетическое тело подчеркивается костюмом, сшитым на заказ, который облегает каждый изгиб плеч, рук и талии, показывая каждую мышцу тела, когда он опирается на стену лифта. Сегодня на нем темно-серый костюм с голубой рубашкой и полосатым галстуком. Рубашка оттеняет его голубые глаза на фоне загорелой кожи. Ловлю себя на том, что пялюсь на него, и быстро поворачиваю голову в сторону дверей лифта.

— Доброе утро, мисс Филлипс, — говорит он с натянутой улыбкой и сует свой мобильник в карман пиджака.

Ну вот, опять мой пульс участился.

— Мистер Гамильтон.

Я киваю и продолжаю смотреть на дисплей, показывающий номера этажей. «Пятьдесят семь, пятьдесят восемь», — считаю про себя, пока мы поднимаемся вверх. Еще больше тридцати. Я глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться.

— Как вы устроились на рабочем месте? — спрашивает он, его голос глубокий и командный. Я слегка поворачиваюсь, чтобы поговорить с ним, и замечаю его ухмылку, но он быстро принимает прежний вид и поправляет галстук.

— Все хорошо. Я окончательно согласовала заказы на оба самолета, которые были просрочены. Мистер Джексон указал на те, что были в приоритете. — Я уверенно приподнимаю подбородок, но мое сердце продолжает быстро стучать.

— Вы закрыли оба заказа? — спрашивает он удивленно. — Вы добились того, что оба клиента согласны по каждому пункту? — Он выглядит скептически настроенным. Эти особые клиенты были просто кошмаром. Я знала, когда пришла на работу, что буду иметь дело с требовательными клиентами, но эти двое были на вершине топа.

— Так и есть. — Я уверенно киваю.

— Хах, — бормочет он, слегка качая головой. — Так как же вы это сделали? Рейчел работала с ними много месяцев, и они не соглашались ни с чем, что бы она ни предложила. Она бросила их клиентское портфолио на мой стол в тот день, когда увольнялась, и поклялась, что мы никогда не закроем сделки по этим самолетам.

Я пытаюсь сдержать ухмылку.

— Я узнаю своих клиентов, мистер Гамильтон. Я стараюсь понять, что им действительно нравится, а что нет. Так сказать, их личные предпочтения. Что восхищает их. Что мотивирует. А не просто навязываю им современные авиационные тенденции. Я работаю с ними и, в конце концов, они начинают доверять мне и моим рекомендациям, ведь мы команда.

— Вот так просто? — он в изумлении выгибает бровь.

Я тоже выгибаю бровь.

— Вот так просто. Оплата произведена и переведена на счет компании, мистер Гамильтон. Самолеты планируется доставить обоим клиентам в течение следующих девяноста дней. — Я разглаживаю потными ладонями свою юбку-карандаш.

Он молча смотрит на меня, лишь желваки двигаются на его щеках, когда лифт, наконец, останавливается. Двери открываются, и Холт протягивает руку и удерживает дверь лифта, не давая ей закрыться. От этого жеста его плечо приближается к моему. Слишком близко. Настолько близко, что я могу ощутить запах его тела и мятное дыхание.

Я быстро выхожу из лифта в приемную «Джексон-Гамильтон Авиэйшн» и быстро направляюсь к своему рабочему месту, в противоположном направлении от Холта Гамильтона.

— Приятной работы, Филлипс, — произносит он позади меня.