Искушение прощением

– Не понял, – признался Брунетти.

Гриффони просунула сложенные лодочкой ладони между двумя платьями и раздвинула их в стороны.

– Смотри! Эти платья подходят ей идеально: крой, ткань, и наверняка прекрасно на ней сидят. – Клаудиа убрала руки, и платья снова соприкоснулись, как будто лаская друг друга. – Эта женщина знает, что ей к лицу.

– А как насчет обуви? – Брунетти указал на туфли, лежащие разрозненно, в каком-то пьяном беспорядке.

– В каждой – деревянная колодка для сохранения формы, Гвидо. Неужели ты не заметил?

Действительно не заметил – слишком увлекся подсчетом пар, в которых обе туфли стояли вместе.

– И как минимум пять пар – ручной работы, – добавила Гриффони.

– Что скажешь о нем? – Брунетти подумал, что, пожалуй, следом за этим можно было бы попросить Клаудиа прокомментировать почерк каждого из супругов.

– Любит порядок, возможно, до занудства. Очень традиционен, устойчивых взглядов.

– Ты сделала такой вывод по тому, как висят его костюмы? – поинтересовался Брунетти.

Она улыбнулась.

– Гвидо, три из них – серого цвета, – Клаудиа указала на мужскую одежду.

Она изучила все ящики в правом ряду, начиная с верхнего: открыла их, поворошила содержимое, закрыла. Нательное белье, носки и носовые платки. Наконец очередь дошла и до третьего, нижнего. Клаудиа заглянула в него, но вещи перебирать не стала, а убрала руки за спину со словами:

– И что же мы видим?

– Можно поконкретнее? – попросил Брунетти едва ли не раздраженно.

– Конечно! Всюду – порядок и система, и вдруг вот она – тайная сущность синьора Гаспарини!

– Клаудиа, перестань! – произнес Гвидо. – Ты говоришь глупости!

– Лучше сам взгляни.

Она выдвинула ящик сильнее и отошла в сторону.

Брунетти склонился над ним, а потом, чтобы было удобнее, встал на колени. С виду – случайный набор вещей, сваленных в беспорядке. Скомканные банкноты с арабской вязью и портретами мужчин в восточных головных уборах. Конверт с посадочными талонами на рейсы в Дубай и обратно, датированными четырьмя месяцами ранее. Две связки ключей, если присмотреться – от разных замков. Маленький малахитовый бегемотик. Квитанция на тридцать евро – пополнение проездного билета. Две упаковки таблеток от кашля. Потертый кожаный бумажник… Брунетти раскрыл его и пошарил в отделениях: пусто, как и в кармашке для крупных банкнот.

В ящике под несколькими десятифунтовыми банкнотами он нашел еще квитанции: две из ресторанов и одну – на покупку трех картриджей для принтеров в магазине канцтоваров Testolini, причем один картридж, черный, почему-то валялся тут же. Несколько бумаг, соединенных канцелярской скрепкой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не квитанции, а купоны на покупку косметики: каждый – на сумму сто пятьдесят четыре евро и с пометкой «Гаспарини». Еще – четыре батарейки типа AAA, в нетронутой заводской упаковке, неработающий фонарик, еще квитанции и три купона. Брунетти поднялся и носком правой ноги задвинул ящик.

– Не так быстро, Гвидо! – сказала Гриффони и наклонилась, чтобы снова его открыть. – Здесь – полный беспорядок, и в отличие от остальных полок-ящиков – вещи разрозненные, каждая сама по себе. – Она взяла конверт и вынула оттуда талоны из плотного картона. – Почему он сохранил именно эти посадочные талоны? Они с женой много путешествуют. По-моему, ты говорил мне, что она ездит в командировки?

Брунетти кивнул, еще не догадываясь, к чему клонит его коллега.

Клаудиа вытащила ящик и перенесла его на стол между окнами. Поочередно выложила все предметы, в один длинный ряд от ящика до самого края стола. Что не поместилось, уложила во второй ряд.

Посадочные талоны, потом – банкноты с изображениями мужчин в головных уборах. Следом – кожаный бумажник и малахитовый бегемотик. Упаковка батареек легла рядом с картриджем для принтера, дальше – пачка купонов, фонарик, таблетки от кашля, связки ключей, квитанции, иностранные деньги. Еще квитанции и несколько вещиц, прежде остававшихся незамеченными, Клаудиа положила сбоку от опустевшего ящика.

Она изучила посадочные талоны.

– Говорят, что Emirates – лучшая авиакомпания, – сказала Гриффони, возвращая их обратно в конверт.

Она положила конверт на стол и взяла фонарик, но тот так и не включился. Клаудиа пробежалась взглядом по находкам, рассматривая каждую и пытаясь прочесть, что на них написано.

Предоставив ей изучать счет из миланского отеля, Брунетти взял купоны, соединенные скрепкой. Он тщательно рассмотрел верхний в стопке, потом стал перелистывать их, внимательно исследуя каждый. Наконец посмотрел на Гриффони и спросил:

– Зачем мужчине купоны на косметику на девять сотен евро?

Почему-то ему вспомнились мальчишки, покупающие в киоске желтую прессу. Парни такое не читают… Мужчины не пользуются косметикой, ну, по крайней мере, не тратят на нее девять сотен евро.

– Тебе это не кажется странным? – Брунетти подошел к коллеге и протянул ей купоны.

Она повторила процедуру, изучив каждый из них в отдельности.

– Девятьсот двадцать четыре евро, если быть совершенно точными, – сказала она, возвращая их.

– Давай спросим у жены, – предложил Гвидо.

Он сунул купоны в карман пиджака, а остальные вещи они с Гриффони вернули в ящик.

В гостиной профессорессы Кросеры не оказалось, и полицейские прошли в кухню. Они не заметили, когда домой вернулся Гаспарини-младший, поэтому удивились, увидев его за столом с огромным сэндвичем в руке. Мать сидела напротив; в чашке у нее, скорее всего, был чай.


– Простите за беспокойство, – сказал Брунетти, резко останавливаясь в дверях.

Гриффони уткнулась ему в спину и издала сдавленное «Хм».

Профессоресса Кросера привстала со стула. Мальчик положил сэндвич на тарелку и тоже стал подниматься. Брунетти улыбнулся, и Сандро попытался ответить ему тем же. Сегодня лицо подростка было не таким бледным и выглядел он спокойнее. Выдав вежливое Buongiorno![50], Сандро глянул на мать, словно не зная, что делать дальше.

– Прошу вас, синьора, не вставайте! – произнес Брунетти, обращаясь к хозяйке дома. – У нас осталась еще пара вопросов. Мы подождем вас в гостиной.

Прежде чем профессоресса Кросера успела ответить, мальчик спросил:

– Вы нашли того, кто напал на моего отца?

Сандро старался говорить как взрослый, но под конец в его голосе все же прозвучал испуг.

– Еще нет, – ответил Брунетти. – Поэтому мы и хотим поговорить с твоей мамой еще раз.

– О чем? – спросила профессоресса скорее с любопытством, чем с раздражением.

– Мы кое-что нашли, синьора, – сказал Брунетти, решив ограничиться этим. И, поворачиваясь к выходу, добавил: – Ждем вас в salotto[51].

Они с Гриффони прошли по коридору в гостиную, сели на прежнее место и стали ждать хозяйку.

Профессоресса пришла через пару минут и закрыла за собой дверь. Брунетти встал.

– Что вы хотите узнать? – спросила синьора Кросера, не отходя от двери.

– Мы осмотрели вещи вашего супруга. Единственная находка, вызвавшая у нас вопросы, – вот это! – С этими словами комиссар вынул из кармана купоны.

Она взглянула на них и озадаченно спросила:

– А что это вообще такое?

– Купоны на косметику. Непонятно, зачем вашему мужу было тратить на это такие деньги. – И, вспомнив важную деталь, Брунетти добавил: – Они выписаны на его имя.

Синьора Кросера взяла купоны у него из рук, полистала их и отдала обратно. Затем прошла к софе и села, а Брунетти вернулся на прежнее место, рядом с Гриффони. Профессоресса глянула на часы, как будто сомневалась, хватит ли у нее времени на объяснения. Она попыталась улыбнуться, но когда ей это не удалось, сказала:

– Дело в том, что у моего мужа есть тетя.

Судя по тону, ей было что рассказать об этой особе.

Полицейские молчали, ожидая продолжения.

– Zia Matilde[52], – произнесла синьора Кросера с нарочитой беспристрастностью. – Матильде Гаспарини. Это ее фамилия значится на купонах. Не знаю зачем, но муж принес их домой, когда в последний раз вернулся от тетки, и сказал, что должен кое с кем поговорить о них. Матильде восемьдесят пять, и только Господу известно, зачем она тратит на косметику столько денег.

Было ясно, что эта ситуация неприятна профессорессе. Брунетти, конечно, мог бы сказать что-нибудь о женской глупости, о вечной погоне за молодостью, но не в присутствии той, чей муж отчаянно цепляется за жизнь, и уж точно не перед сидящей рядом Гриффони. Поэтому он не придумал ничего лучше, как спросить:

– Муж говорил вам что-нибудь о них?

Профессорессу удивил этот вопрос.

– Сказал только, что не совсем понял из рассказа тетки, как эти купоны к ней попали. – И она добавила: – Туллио пошел навестить тетю, после того как ее выписали из больницы, тогда и узнал о них. Но Матильде сказала, что сейчас не стоит тревожить ее расспросами.

Синьора Кросера улыбнулась и покачала головой, вспоминая инцидент, к которому, похоже, отнеслась в свое время, как к старческой прихоти.

– Она лежала в местной больнице? – спросил Брунетти просто для поддержания разговора и, когда профессоресса кивнула, поинтересовался: – По какой причине?

– Однажды утром badante[53] не смогла ее разбудить и вызвала скорую. Нас не было в городе, ей несколько дней не удавалось с нами связаться, и она очень переживала… Я говорю о сиделке.

Брунетти ограничился поощрительным кивком, и женщина продолжила:

– Туллио, когда приехал в больницу, сначала поговорил с доктором, и только потом с Матильде. Врач сказал, что она, похоже, перепутала медикаменты и приняла слишком много снотворного. И что с пожилыми людьми такое часто случается.

Брунетти и Гриффони дружно кивнули. Клаудиа еще и сочувственно вздохнула, как будто и ей было что рассказать о стариках.

– Туллио сказал доктору, что он племянник, а не сын Матильде, и мало что знает о состоянии ее здоровья, потому что она никогда не болеет и вообще не говорит на эту тему. Он даже имени ее семейного врача ни разу не слышал.

Больничный доктор ответил, что тетушка Матильде не так здорова, как кажется: судя по медицинской карте, у нее болезнь Паркинсона и она принимает лекарства. Еще ей выписали медикаменты для лечения болезни Альцгеймера на ранних стадиях.

Профессоресса Кросера вскинула брови, ненадолго закрыла глаза, а затем добавила:

– Когда Туллио в конце концов увиделся с тетей, он был поражен произошедшей с ней переменой. Сказал, что Матильде показалась ему очень старой и растерянной. Всё уговаривала сходить к ней домой и забрать эти купоны, чтобы Беата, ее badante, их не украла. И не успокоилась, пока Туллио не пообещал сделать это в тот же день.

– И сделал? – спросил Брунетти.

Она кивнула.