Искушение прощением

– Вы же знаете, люди не хотят иметь с нами дел. – Некоторое время она смотрела сквозь Брунетти, словно читая невидимую надпись на стене. Потом сказала: – Не только с полицией, а и с государством в целом. – Синьорина Элеттра продолжила неуверенным тоном, словно желая выплеснуть это из себя прежде, чем сама поймет, что именно хочет сказать: – Общественный договор между государством и людьми нарушен, а то и аннулирован, но никто не хочет сообщить нам эту новость. Мы знаем, что этого договора больше нет, и они знают, что мы знаем. Им плевать, чего мы хотим. Их ни капли не интересует, что с нами происходит, наши желания и потребности. – Она повернулась к Гвидо и передернула плечами, потом улыбнулась. – А мы ничего не можем с этим поделать.

Странно, когда кто-то произносит вслух то, о чем ты так часто думал… Повинуясь импульсу, Брунетти сказал:

– Не может же все быть так плохо!

Синьорина Элеттра отвернулась и уставилась в монитор. То ли ее не интересовало, что он скажет, то ли она была не согласна с ним, но сочла спор бессмысленным. Брунетти в глубокой задумчивости вернулся к себе в кабинет. Факт оставался фактом: они с синьориной Элеттрой работают на это безответственное, нерадивое государство.



Вспомнив, что он с двух ночи на ногах, комиссар решил побаловать себя обедом в Al Covo. На обратном пути он в который раз порадовался тому, что ресторан находится в десяти минутах ходьбы от квестуры, и не было случая, чтобы Гвидо не вернулся оттуда с новыми силами и чуть более счастливым.

К сожалению, этот полный новых сил человек столкнулся со старыми проблемами: набрал номер телефонино профессорессы Кросеры, но включился автоответчик; позвонил в больницу, но информации по Гаспарини ему не дали. Комиссар ежечасно звонил на домашний номер Гаспарини, но и там никто не отвечал. Наконец ближе к пяти часам Брунетти решил, что выбора нет – придется зайти в больницу по пути домой. Он позвонил Гриффони и рассказал ей о своих планах.

Мог бы, в общем-то, и не утруждаться: профессоресса Кросера была в палате у мужа, но стоило Гвидо войти и поздороваться, как она прижала палец к губам и указала на Туллио, теперь лежащего на хорошей медицинской кровати. Брунетти жестом пригласил ее выйти в коридор, но профессоресса все так же молча помотала головой. Комиссар знал, что их разговор вряд ли потревожит синьора Гаспарини, но был не вправе ей об этом сообщать.

Он подошел к кровати и посмотрел на потерпевшего. Беловатая жидкость по-прежнему поступала через капельницу, подключенную к его кисти.

Брунетти кивнул профессорессе и направился к сестринскому пункту. Там он спросил доктора Стампини – в надежде, что у того после томографии есть новые данные. Ему сказали, что невропатолог уже ушел. Решив поверить медсестре на слово, Брунетти тоже отправился домой.





12





В квартире было тихо, но многолетний опыт подсказал Брунетти, что дома кто-то есть. Знакомый запах а-ля сосновый лес в коридоре – значит, Раффи снова вымыл голову отцовским шампунем; в гостиной с софы свисает красный шерстяной шарф Кьяры… «Гвидо Брунетти – супердетектив!» – улыбнулся комиссар и прошел в конец коридора.

Гвидо заглянул в рабочий кабинет Паолы. Жена с комфортом вытянулась на софе, в одной руке держа книгу, в другой – карандаш.

– Ты вся в работе, как я погляжу, – проговорил комиссар, входя в комнату.

Подошел к Паоле и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.

– Кто бы говорил! Ты так занят, что не можешь даже позвонить и рассказать жене о ночном инциденте, – ответила она с притворной обидой.

Брунетти сел на свободное место и переложил ее ноги себе на колени.

– Как ты узнала?

– Мне стало интересно, почему ты ушел так рано, и ближе к вечеру я зашла в интернет и просмотрела сегодняшний выпуск Il Gazzettino. – Паола положила раскрытую книгу себе на грудь. – Причина могла быть только одна. – И более бодрым тоном добавила: – А еще я волновалась, успеешь ли ты пообедать и достаточно ли тепло ты оделся. Все эти глупости, о которых обычно думают жены…

Гвидо стал осторожно разминать пальцы ее левой ноги.

– Мне не хотелось тебя будить.

Паола с улыбкой кивнула:

– Знаю, это не так уж легко.

Она закрыла книгу и потянулась всем телом, чтобы положить ее на стол.

– Расскажи! – потребовала Паола.

– Помнишь, я говорил тебе о даме, которая на прошлой неделе приходила ко мне с опасениями, что ее сын наркоман?

Брунетти не назвал жене имя этой дамы. Сказал только, что у той не хватило решимости довериться полиции и она ушла, так и не оставив никакой конкретной информации.

Паола кивнула.

– Так вот, это была твоя коллега, профессоресса Кросера. Сегодняшний потерпевший – ее муж. Предварительная версия: на него напали на улице.

Паола высвободила ногу и села на софе по-турецки, пристально глядя на супруга.

– Муж Элизы? Поверить не могу! Ради бога, он же бухгалтер!

Она умолкла, запоздало осознав, как это прозвучало, а затем добавила:

– Ну, то есть он – самый обычный человек. Кто мог желать ему зла?


Причина для того, чтобы навредить человеку, всегда найдется – Брунетти знал это наверняка.

– Есть основания полагать, что его схватили за руку и столкнули со ступенек моста. А что об этом пишут в Il Gazzettino?

– Только то, что мужчину нашли на улице в бессознательном состоянии, – ответила Паола. – Ни слова о нападении, лишь просьба обратиться в полицию – каждому, кому хоть что-то известно об инциденте, имевшем место близ Ка’Пезаро. Даже инициалов пострадавшего не указали. Впрочем, это обычная практика, когда газетчики не хотят называть имя.

Брунетти мало что знал о традициях газетчиков, поэтому промолчал.

– Элиза сейчас с мужем? – спросила Паола.

– Да. Ночью в больнице я узнал его и сразу же ей позвонил. Думаю, она до сих пор там.

– Бедная, – сказала Паола. – Сначала проблемы с сыном, теперь – это.

– Ты знала о ее проблемах с сыном? – Брунетти постарался произнести это нейтральным тоном.

Паола посмотрела ему прямо в глаза:

– Конечно нет! Она никогда бы не рассказала мне ничего такого. Я лишь предположила – раз уж Элиза была взволнована настолько, что пришла к тебе поговорить. Значит, она все-таки что-то знала.

– Она сказала, что нет, – не сдавался Брунетти.

– Конечно! А что еще она могла сказать? Ты же полицейский.

Паола произнесла эту фразу так уверенно, словно речь шла о таблице умножения.

Гвидо решил никак на это не реагировать.

– А теперь профессоресса хочет посоветоваться с мужем, прежде чем сообщить мне что-нибудь еще, – сказал он.

– Когда они смогут с тобой поговорить? – спросила Паола.

Старательно подбирая слова, Брунетти посмотрел на свои руки, потом на жену.

– Может, и никогда, – наконец ответил он.

И, увидев реакцию Паолы, попытался смягчить вердикт:

– Это слова невропатолога, после того как он посмотрел рентгеновский снимок. Но для уверенности ему нужна еще компьютерная томограмма. Ее сделали сегодня.

– Результаты? – спросила Паола.

– Не знаю. Когда я на обратном пути зашел в больницу, врача там уже не было. Позвоню ему завтра. – Гвидо дал жене время переварить информацию, затем добавил: – Невропатолог сказал, есть вероятность, что он ошибается.

Паола кивнула. Повернулась, положила голову на подушку и, вытянув ноги, уперлась мужу в бедро.

– Бедная Элиза, – повторила она и после короткой паузы добавила: – Бедные все!

Паола зажмурилась, потом открыла глаза и некоторое время смотрела в потолок. Затем снова смежила веки. Брунетти положил правую руку ей на ноги и тоже закрыл глаза. Очень скоро реальность начала расплываться и куда-то ускользать. Не вставая, комиссар оказался в другом месте; мимо пробегали какие-то люди… Что-то шевельнулось у него в руке, и Гвидо вздрогнул и очнулся, еще не понимая, где находится.

– Что-то не так? – спросила Паола.

– Все хорошо. Я, кажется, задремал. Длинный был день…

Брунетти закрыл глаза и поудобнее устроил голову на спинке софы.

– Я тут подумала… – начала Паола.

Гвидо погрузился в сон не настолько глубоко, чтобы не ответить:

– Думать вообще-то вредно…

И они с Паолой дружно, будто это была семейная мантра, закончили: «…особенно женщинам».

Теперь ничто не мешало комиссару уточнить:

– О чем ты подумала?

– О легальных последствиях. Ты, наверное, тоже об этом задумывался.

– Поясни, – сказал Брунетти, поймав себя на мысли о том, что этот аспект дела Гаспарини интересовал его пока что меньше всего.

– Если он не умрет, а проведет в постели всю оставшуюся жизнь, какое обвинение выдвинут напавшему на него человеку? – спросила Паола и, не дав мужу ответить, продолжила: – Знаю, знаю, сначала вам надо его найти. Но когда вы его найдете, какое обвинение ему будет выдвинуто?

Брунетти немного подумал, взвесил вариант «преступного нападения».