Искушение прощением

– Я хочу найти того, кто причинил вред отцу ваших детей, синьора, и прошу вас мне помочь.

Снова повернувшись к нему лицом, она спросила:

– Даже если тем самым я подвергну опасности сына?

– Ваш сын слишком юн, чтобы опасаться закона. Худшее, что может с ним случиться, – его отправят поговорить с социальным работником или психологом, но и то лишь в том случае, если судья сочтет, что он настолько зависит от наркотиков, что нуждается в профессиональной помощи.

Женщина опять отвернулась к двери.

– Но что, если то, что я вам расскажу, подвергнет моего сына большей опасности? – спросила она.

Брунетти прокрутил эту фразу в голове. «Большей опасности». Большей, нежели уже подвергся отец ее мальчика? Большей, нежели та, что угрожает Сандро сейчас, потому что дилер, вероятно, каким-то образом узнал, что его мать ходила в полицию? Может, отец решил с этим покончить и именно дилер поджидал его на мосту?

– Вы опасаетесь человека, который продает Сандро наркотики? – спросил Брунетти.

Синьора Кросера посмотрела на него.

– Только если полиция с ним не справится, комиссарио. – И, прежде чем Брунетти успел возразить, что она преувеличивает, женщина продолжила: – Ведь что бы вы там ни предприняли, дилеры все равно будут делать что хотят.

– Ваш супруг разговаривал с Сандро? – спросил Брунетти, которому не хотелось обсуждать возможности полиции.

Этот вопрос удивил профессорессу, и комиссар получил возможность понаблюдать за тем, как она размышляет, что ему ответить.

– Этого я вам сказать не могу, – наконец проговорила женщина, и у Брунетти снова осталось как минимум два варианта трактовки этой фразы.

– Что бы мы ни предприняли в отношении дилера, вашего сына это под угрозу не поставит, – не сдавался Гвидо.

– Даже если вы арестуете его на следующий день после нападения на моего мужа?

– Нет, если дилер будет арестован за распространение наркотиков. Я уверен, что ваш сын не единственный, кто покупает у него товар.

Синьора Кросера переплела пальцы и сказала:

– Мне нужно подумать. И посоветоваться с мужем.

Сохраняя нейтральное выражение лица, Брунетти ответил:

– Он, возможно, не вспомнит, что произошло.

При сильных травмах головы такое бывает – комиссар прекрасно это знал.

– Нет, – произнесла синьора Кросера и уже уверенно повторила: – Я хочу посоветоваться с мужем.

Брунетти понял, что настаивать бесполезно. Как и ей думать, что она может посоветоваться с мужем о чем бы то ни было. Испытывая замешательство, комиссар встал со стула.

– Простите, но я не знаю имени вашего супруга…

Женщина изумленно глянула на него, потом на дверь, куда увезли ее мужа, и в этом взгляде было столько сострадания и нежности, что Брунетти быстро отвел глаза.

– Как странно, – медленно проговорила профессоресса Кросера, и комиссар снова сосредоточил внимание на ней.

– Простите? – переспросил он. – Боюсь, я не уловил вашу мысль.

Она улыбнулась – первая искренняя улыбка за сегодняшний день, которая сразу сделала ее лицо гораздо моложе.

– Обычно это женщина – бессловесный придаток к мужу.

Ее лицо внезапно напряглось, губы сжались. Брунетти испугался, что она снова заплачет.

Вместо этого синьора Кросера набрала в грудь побольше воздуха и сказала:

– Туллио Гаспарини.

Сердечные секреты… Суждено ли ему их разгадать? Наверное, в тысячный раз задаваясь этим вопросом, комиссар поблагодарил профессорессу и удалился.





10






По пути в квестуру Брунетти решил, что первым делом нужно выяснить, кто продает наркотики ученикам школы Альбертини, включая Сандро Гаспарини. На данный момент это был самый перспективный подозреваемый. Простейший путь – поговорить с мальчиком, но на это потребуется согласие его матери, которая, разумеется, настоит на том, чтобы во время беседы присутствовал адвокат. В случае категорического отказа со стороны профессорессы можно, конечно, установить за Сандро слежку, но где найти для этого людей? И судью, который это санкционирует?

Зачем кому-то выходить из дома в полночь без пальто, имея при себе только связку ключей? И так, чтобы никто из домашних этого не заметил? Брунетти остановился как вкопанный. А где прошлым вечером и сегодня утром, собственно, был Сандро? Комиссар вернулся к их с синьорой Кросерой разговору, но так и не вспомнил, спрашивал ее об этом или нет. Когда он позвонил, она была дома. Если бы Сандро отсутствовал, это был бы первый вопрос, который она задала бы полицейскому. И возможно ли, что, уходя из дома среди ночи, она не объяснила детям, куда направляется? Но были ли дома оба, сын и дочь?

Брунетти вынул из кармана новенький телефон, который раздобыла для него синьорина Элеттра, не без затруднений открыл вкладку интернет-браузера. Нашел номер школы Альбертини и набрал его. После четвертого гудка ответил женский голос:

– Здравствуйте. Школа Альбертини. Чем могу помочь?

– Доброе утро, синьора! Это комиссарио Гвидо Брунетти. Звоню по поводу вашего ученика.

После небольшой паузы она уточнила: «Комиссар полиции?», словно в школы звонят и другие комиссары.

– Да. Могу я поговорить с директором?

На этот раз женщина молчала дольше, то ли в замешательстве, то ли не желая что-либо предпринимать.

– Минутку, пожалуйста! – наконец произнесли в трубке. – Я переключу вас на синьору диреттриче Ралло.

Директриса ответила после второго гудка.

– Бьянка Ралло, – сказала она.

– Синьора диреттриче, это комиссарио Гвидо Брунетти. Мне нужна информация об одном из ваших учеников.

– Не хочу показаться грубой, синьоре, но какие гарантии, что вы тот, за кого себя выдаете?

Судя по тону и лексике, директриса была высокообразованной дамой. Ее ответ получился одновременно нейтральным, вежливым и… почти ироничным.

– Синьора диреттриче, – столь же вежливо ответил Брунетти, – есть способ развеять ваши сомнения. Могу я его озвучить?

– Я вся внимание.

– Разрешите мне задать вопрос, а затем позвоните в квестуру, и пусть вас соединят с комиссарио Гриффони. Ответ вы дадите уже ей. – Гвидо дал директрисе время переварить услышанное и добавил: – Мне понадобится всего минута, чтобы перезвонить и попросить, чтобы вас переключили на нее немедленно. – После короткой паузы он спросил: – Синьора диреттриче, вас устраивает такой вариант?

– Зависит от того, что за вопрос, – приятным голосом ответила дама.

– Мы склонны полагать, что на отца одного из ваших учеников, синьора Туллио Гаспарини, этой ночью было совершено нападение. И я хотел бы знать, явился ли Сандро сегодня утром в школу.

– Это все?

– Да.

Какое-то время из мобильного не доносилось ни звука. Брунетти, стоя у самого канала, смотрел на воду. Надо же, как высоко она поднялась…

– Хорошо, – ответила директриса. – Я позвоню в квестуру минут через пять.

Не теряя времени, Брунетти нажал «отбой», тут же перезвонил в квестуру и спросил, на месте ли Клаудиа. Ему ответили, что да, на месте. Тогда он сказал оператору, что скоро с комиссарио Гриффони должна связаться синьора Ралло и нужно немедленно попросить Клаудиа, чтобы она дождалась этого звонка.

Брунетти сунул телефонино обратно в карман и направился в квестуру. Минут через десять, уже на месте, он спросил, где Вианелло. Оказалось, что инспектора отправили в Маргеру[30] – присутствовать при допросе подозреваемого в домашнем насилии – и сегодня он вряд ли вернется в квестуру.

Войдя в кабинет Гриффони, Брунетти сразу заметил, что теперь на ней черная юбка и жакет, и туфли, разумеется, уже не коричневые.

– Что случилось? – спросила Клаудиа, едва его увидев.

Брунетти ответил вопросом на вопрос:

– Она уже звонила?

– Кто?

– Пресиде школы Альбертини. Она должна была сообщить, явился ли сын синьоры Кросеры сегодня на занятия.

– Нет, не звонила.

Не дождавшись от Брунетти иной реакции, кроме кивка, Гриффони встала и перегнулась через стол, чтобы пододвинуть второй стул.

– Гвидо! Бога ради, присядь и расскажи, что нового.

Брунетти послушно пересказал ей свою беседу с профессорессой Кросерой и сообщил, что случилось в больнице, после того как Клаудиа ушла. Кабинет у нее был до того маленький, что они почти соприкасались под столом коленками, хотя стул Брунетти стоял чуть ли не в дверном проеме.

– Она была ошарашена. Очень расстроилась, увидев мужа.

– Расстроилась искренне или напоказ? – уточнила Клаудиа.