Искупление кровью
Часть 35 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я не это хотела сказать… Я буду только рада, если тебе дадут работу, сама знаешь. Даже если за нее платят гроши, тебе будет чем заняться. И ты сможешь купить себе какой-то минимум вещей, даже питаться получше!
— Похоже, к тому времени я помру с голодухи.
— Твой черед наступит, поверь. Кого-то выпускают, и место освобождается…
— Ага, я и забыла, что отсюда кого-то выпускают… Во всяком случае, спасибо, что занялась этим.
10:30
Стадо сбилось в коридоре, готовое идти на выпас. Марианна вышла из камеры, чтобы влиться в когорту. И с изумлением заметила, что следом идет Эмманюэль. Робкое, растерянное животное прибилось к ней.
— Не липни ко мне! — рявкнула Марианна.
Жюстина с Моникой открывали последние двери, женщины пускались в разговоры. Одни болтали громко, другие вполголоса. Радовались, что снова собрались все вместе. Группа постояла еще несколько минут, потом прозвучал приказ двинуться к псевдосвободе.
Яркое, щедрое солнце встретило их у выхода: толпа рассеялась по асфальтированной площадке. Марианна присела на последнюю ступеньку, сразу же закурила. Эмманюэль сделала попытку приблизиться, но сокамерница повернулась к ней спиной. Та, смирившись, осмелилась ступить на незнакомую почву. Марианна смотрела, как она совершает свой первый круг по двору, и все внимательно за ней следят. Охранники, заключенные. Все говорят о ней. Не сводят с нее глаз. Люто ненавидят.
Ты огребешь, мадам Фантом…
Даниэль показался на верху лестницы. Спустился, пристроился рядом с Марианной, которая тут же собралась сбежать. Но он крепко схватил ее за руку, грубо усадил обратно.
— Почему бежишь от меня? Как ты вообще?
— Прекрасно!
— Тем лучше… Мадам Оберже вышла?
— Она перед тобой… Ослеп ты, что ли?
— Вижу, ты в отличной форме, красавица! — тихо рассмеялся он. — Хотя мне известно, что ты не так-то много спала…
Он закурил, она растоптала окурок. Вдавила его в асфальт.
— Не спалось. Бывает, знаешь ли, бессонница!
Он хотел признаться, что сожалеет, что не хотел причинить ей боль. Что и сам страдал тоже. И все-таки лучше не выказывать чувств. Не признаваться. Держать эту горечь при себе. Он добился победы, не стоит давать слабину, выставлять напоказ угрызения совести. Но таким триумфом лучше не гордиться чрезмерно.
Не слишком давить, оставить ворота открытыми для почетного отступления.
— Ты сама во всем виновата, — продолжил он. — Я о вчерашнем вечере.
Будто электрический ток пропустили через каждую мышцу — вот что ощутила она. В плоть ее словно вонзились сотни рыболовных крючков, раздирая нервы при малейшем движении. Болезненно до крайности.
— Не произошло ничего особенного, — ответила она, ни разу не запнувшись.
— Произошло. И я бы хотел, чтобы все случилось по-другому. Предпочел бы не причинять тебе боль.
Он продолжал следить взглядом за Эмманюэль, а та продолжала разглядывать колючую проволоку на стене. Грязь, скопившаяся внутри, понемногу рассасывалась. Но возникало странное, давящее ощущение.
— Ты не причинил мне боли. Это был торг, вот и все. Никто не в состоянии причинить мне боль.
Она снова попыталась встать, Даниэль не позволил. Удержал за пояс джинсов. Не вырвешься.
— Надеюсь, это не повторится, — заключил он. — Надеюсь, ты все поняла.
Она взглянула ему прямо в глаза. Почему всегда такое впечатление, будто перед ней расстилается горизонт? На ярком солнце голубизна просто светилась волшебным светом.
Ему нелегко было скрыть волнение. Такие черные и в то же время такие выразительные…
— Я видел.
— Видел? Что? Когда?
— Этой ночью. Видел, как ты плакала. Видел, как опустилась на пол.
Она мгновенно отвернулась:
— И что? Ты доволен? Увидел Марианну плачущей… Ощутил, надеюсь, свое превосходство.
— Нет. Только не в тот момент…
Слова вонзались стальными крючьями в кожу. Не поддавайся, Марианна.
— Что ты мне хочешь сказать, в конце-то концов?
— Повторяю: я сожалею о том, что все вот так получилось. Что я причинил тебе боль…
— На хрен твои сожаления! И я вовсе не из-за тебя пустила слезу. А теперь отстань. Я хочу немного пройтись.
Он послушался, она тотчас вскочила. Он смотрел, как она с кошачьей грацией уходит прочь. Нет, она не то что другие. Хотел бы он сам быть таким сильным.
Марианне хотелось бегать. Наносить удары. Когда весь двор был в ее полном распоряжении, она себе доставляла такое удовольствие. Но сейчас, среди толпы, она предпочитала затеряться, не высовываться. Сунув руки в карманы, она всего лишь шла, любуясь на ВМ, которая делала отжимания, ни на кого не глядя. Пока Джованна со своей бандой не преградила ей путь.
— Привет, Гревиль! Что это с тобой случилось? Взбучку задали, да?
Марианна попыталась уклониться, но круг сужался. Уже как будто не хватало кислорода. Она разглядела Джованну, подумала вдруг, что та похожа на гиену.
— Не хочешь поболтать, милочка?
— С тобой не хочу.
— Да ну? Это твоя соседка тебя разукрасила?
Свора загоготала: в самом деле гиены, ни дать ни взять.
— А по-твоему, кто? — спросила Марианна, презрительно улыбаясь.
— По-моему, это надзиратели тебе напомнили, как следует себя вести!
— А по-моему, так шла бы ты в задницу.
— Эй, погоди, милочка, не ерепенься! Хочу предупредить, что мы скоро займемся твоей маленькой подружкой…
Марианна вздохнула. Закурила, пустила дым прямо в лицо сопернице.
— Нет у меня здесь никаких подружек.
— Как же нет! Ты с ней живешь бок о бок круглые сутки! С той помешанной, знаешь ли, которая поубивала своих малышей… Раз ты побоялась сама ею заняться, мы это исправим.
— Мне-то до этого какое дело?
— Ее прищучат на обратном пути. Ты с нами?
— На меня не рассчитывайте!
— Кишка тонка, да? Обделалась со страху?
— Что такое страх, я не знаю, милочка. Увы!
Джованна грубо, зловеще расхохоталась. Потом сплюнула:
— Да неужели! Ты боишься, что начальник снова задаст тебе жару!
— Больше боюсь помереть со скуки, слушая тебя…
Гиену обескураживало хладнокровие, выбивали из колеи меткие ответы соперницы.
— Раз ты не с нами, значит на ее стороне! — заключила она.
— Это всего лишь значит что я не люблю, когда вдесятером бьют одного.
— Ну а мы не любим мерзавок вроде нее!
— Это ваша проблема, не моя.
Марианна оттолкнула одну из стаи и наконец продолжила путь. Разглядела мадам Фантом на другом конце двора, и у нее как-то странно засосало под ложечкой. Ее прибьют, она не сможет сопротивляться… Ну и что? Не моя проблема.
Марианна подошла к ВМ, которая сворачивала свою одиннадцатичасовую папиросу. Уселась рядом с ней по-турецки, откинула голову на решетку.
— Чего хотели от тебя эти стервозы?
— На понт брали.
— Думаю, они собираются напасть на ту женщину, которая ходит одна, вон там. Худая, словно только что из концлагеря…
— Да. Они хотели, чтобы я посодействовала.
— Похоже, к тому времени я помру с голодухи.
— Твой черед наступит, поверь. Кого-то выпускают, и место освобождается…
— Ага, я и забыла, что отсюда кого-то выпускают… Во всяком случае, спасибо, что занялась этим.
10:30
Стадо сбилось в коридоре, готовое идти на выпас. Марианна вышла из камеры, чтобы влиться в когорту. И с изумлением заметила, что следом идет Эмманюэль. Робкое, растерянное животное прибилось к ней.
— Не липни ко мне! — рявкнула Марианна.
Жюстина с Моникой открывали последние двери, женщины пускались в разговоры. Одни болтали громко, другие вполголоса. Радовались, что снова собрались все вместе. Группа постояла еще несколько минут, потом прозвучал приказ двинуться к псевдосвободе.
Яркое, щедрое солнце встретило их у выхода: толпа рассеялась по асфальтированной площадке. Марианна присела на последнюю ступеньку, сразу же закурила. Эмманюэль сделала попытку приблизиться, но сокамерница повернулась к ней спиной. Та, смирившись, осмелилась ступить на незнакомую почву. Марианна смотрела, как она совершает свой первый круг по двору, и все внимательно за ней следят. Охранники, заключенные. Все говорят о ней. Не сводят с нее глаз. Люто ненавидят.
Ты огребешь, мадам Фантом…
Даниэль показался на верху лестницы. Спустился, пристроился рядом с Марианной, которая тут же собралась сбежать. Но он крепко схватил ее за руку, грубо усадил обратно.
— Почему бежишь от меня? Как ты вообще?
— Прекрасно!
— Тем лучше… Мадам Оберже вышла?
— Она перед тобой… Ослеп ты, что ли?
— Вижу, ты в отличной форме, красавица! — тихо рассмеялся он. — Хотя мне известно, что ты не так-то много спала…
Он закурил, она растоптала окурок. Вдавила его в асфальт.
— Не спалось. Бывает, знаешь ли, бессонница!
Он хотел признаться, что сожалеет, что не хотел причинить ей боль. Что и сам страдал тоже. И все-таки лучше не выказывать чувств. Не признаваться. Держать эту горечь при себе. Он добился победы, не стоит давать слабину, выставлять напоказ угрызения совести. Но таким триумфом лучше не гордиться чрезмерно.
Не слишком давить, оставить ворота открытыми для почетного отступления.
— Ты сама во всем виновата, — продолжил он. — Я о вчерашнем вечере.
Будто электрический ток пропустили через каждую мышцу — вот что ощутила она. В плоть ее словно вонзились сотни рыболовных крючков, раздирая нервы при малейшем движении. Болезненно до крайности.
— Не произошло ничего особенного, — ответила она, ни разу не запнувшись.
— Произошло. И я бы хотел, чтобы все случилось по-другому. Предпочел бы не причинять тебе боль.
Он продолжал следить взглядом за Эмманюэль, а та продолжала разглядывать колючую проволоку на стене. Грязь, скопившаяся внутри, понемногу рассасывалась. Но возникало странное, давящее ощущение.
— Ты не причинил мне боли. Это был торг, вот и все. Никто не в состоянии причинить мне боль.
Она снова попыталась встать, Даниэль не позволил. Удержал за пояс джинсов. Не вырвешься.
— Надеюсь, это не повторится, — заключил он. — Надеюсь, ты все поняла.
Она взглянула ему прямо в глаза. Почему всегда такое впечатление, будто перед ней расстилается горизонт? На ярком солнце голубизна просто светилась волшебным светом.
Ему нелегко было скрыть волнение. Такие черные и в то же время такие выразительные…
— Я видел.
— Видел? Что? Когда?
— Этой ночью. Видел, как ты плакала. Видел, как опустилась на пол.
Она мгновенно отвернулась:
— И что? Ты доволен? Увидел Марианну плачущей… Ощутил, надеюсь, свое превосходство.
— Нет. Только не в тот момент…
Слова вонзались стальными крючьями в кожу. Не поддавайся, Марианна.
— Что ты мне хочешь сказать, в конце-то концов?
— Повторяю: я сожалею о том, что все вот так получилось. Что я причинил тебе боль…
— На хрен твои сожаления! И я вовсе не из-за тебя пустила слезу. А теперь отстань. Я хочу немного пройтись.
Он послушался, она тотчас вскочила. Он смотрел, как она с кошачьей грацией уходит прочь. Нет, она не то что другие. Хотел бы он сам быть таким сильным.
Марианне хотелось бегать. Наносить удары. Когда весь двор был в ее полном распоряжении, она себе доставляла такое удовольствие. Но сейчас, среди толпы, она предпочитала затеряться, не высовываться. Сунув руки в карманы, она всего лишь шла, любуясь на ВМ, которая делала отжимания, ни на кого не глядя. Пока Джованна со своей бандой не преградила ей путь.
— Привет, Гревиль! Что это с тобой случилось? Взбучку задали, да?
Марианна попыталась уклониться, но круг сужался. Уже как будто не хватало кислорода. Она разглядела Джованну, подумала вдруг, что та похожа на гиену.
— Не хочешь поболтать, милочка?
— С тобой не хочу.
— Да ну? Это твоя соседка тебя разукрасила?
Свора загоготала: в самом деле гиены, ни дать ни взять.
— А по-твоему, кто? — спросила Марианна, презрительно улыбаясь.
— По-моему, это надзиратели тебе напомнили, как следует себя вести!
— А по-моему, так шла бы ты в задницу.
— Эй, погоди, милочка, не ерепенься! Хочу предупредить, что мы скоро займемся твоей маленькой подружкой…
Марианна вздохнула. Закурила, пустила дым прямо в лицо сопернице.
— Нет у меня здесь никаких подружек.
— Как же нет! Ты с ней живешь бок о бок круглые сутки! С той помешанной, знаешь ли, которая поубивала своих малышей… Раз ты побоялась сама ею заняться, мы это исправим.
— Мне-то до этого какое дело?
— Ее прищучат на обратном пути. Ты с нами?
— На меня не рассчитывайте!
— Кишка тонка, да? Обделалась со страху?
— Что такое страх, я не знаю, милочка. Увы!
Джованна грубо, зловеще расхохоталась. Потом сплюнула:
— Да неужели! Ты боишься, что начальник снова задаст тебе жару!
— Больше боюсь помереть со скуки, слушая тебя…
Гиену обескураживало хладнокровие, выбивали из колеи меткие ответы соперницы.
— Раз ты не с нами, значит на ее стороне! — заключила она.
— Это всего лишь значит что я не люблю, когда вдесятером бьют одного.
— Ну а мы не любим мерзавок вроде нее!
— Это ваша проблема, не моя.
Марианна оттолкнула одну из стаи и наконец продолжила путь. Разглядела мадам Фантом на другом конце двора, и у нее как-то странно засосало под ложечкой. Ее прибьют, она не сможет сопротивляться… Ну и что? Не моя проблема.
Марианна подошла к ВМ, которая сворачивала свою одиннадцатичасовую папиросу. Уселась рядом с ней по-турецки, откинула голову на решетку.
— Чего хотели от тебя эти стервозы?
— На понт брали.
— Думаю, они собираются напасть на ту женщину, которая ходит одна, вон там. Худая, словно только что из концлагеря…
— Да. Они хотели, чтобы я посодействовала.