Искупление кровью
Часть 113 из 180 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Воскресенье, 3 июля, — 09:30
Комиссар смаковал свой кофе на крыльце, пользуясь последней утренней прохладой перед тем, как наступит удушающая жара.
«Рено-лагуна» припарковался у самых ступенек. Капитан вернулся из маленького утреннего турне. Обычный ритуал: газеты — сигареты — круассаны. По воскресеньям занимает в три раза больше времени. Лоран поднялся по лестнице и протянул газету командиру:
— На первой полосе…
Он пошел на кухню за соком, вернулся через несколько секунд. Встал рядом с Фрэнком, предвкушая неизбежную реакцию, которая непременно отразится на лице.
— Я глазам своим не поверил! — высказался Лоран. — Малышка скрыла от нас историю большой любви с вертухаем! Этот бедняга огребет по полной, хотя ни сном ни духом не виноват.
— Невероятно, — пробормотал Фрэнк.
У него был озабоченный вид.
— Что с тобой? — спросил капитан. — У тебя такая вытянутая физиономия!
— Это… Это Дидье… Он спит. И нескоро проснется.
— Что такое?
— Я застал его в комнате Марианны сегодня ночью…
— Он ее трахал?
— Только собирался.
— Этот своего не упустит! — расхохотался Лоран. — Она хоть была согласна или…
— Более чем согласна! Сама назначила ему свидание…
— Но почему она выбрала этого недомерка?.. Хочешь сказать, что она намеревалась…
— Разумеется! Она рассчитывала удрать среди ночи! Помнишь лекарства, которые ты привез ей вчера? Так вот, если смешать два из них, получится мощное снотворное… Он принес напитки, она всыпала порошок в пиво… А потом пришел я. Я отправил Дидье в его конуру; через десять минут он свалился как мешок. Не успел даже добраться до койки!
— Дивные дела! И как ты отреагировал, как поступил с Марианной?
— Я… преподал ей небольшой урок. Нагнал на нее страху… Во всяком случае, надеюсь!
— А Дидье?
— Я еще не решил… Наверное, выведу его из группы. Он слишком слаб, он не сладит с такой девушкой, как эта. Вдруг снова лопухнется, а она удерет?
— Ты, скорее всего, прав… Во всяком случае, Фрэнк, будь с ней пожестче.
— Я не хочу, чтобы она ненавидела нас… Я собирался установить доверительные отношения.
— Ну, приятель, тут ты оплошал! Девчонка чокнутая, с этим ничего не поделаешь…
— Она не чокнутая. Но в одном ты прав: доверительные отношения накрылись…
— Надо нагнать на нее страху! Раз и навсегда! Чтобы ей в голову не пришло начинать сызнова… Проблема в том, что она ничего не боится.
— Думаю, сегодня ночью я действительно привел ее в ужас. Я заставил ее поверить, будто сейчас ее…
До Лорана дошло только через несколько секунд.
— И ты это сделал?!
— Ну… Полагаю, это единственное, чем ее можно напугать… Правда, сейчас она уже знает, что я блефовал.
— Вот и я говорю то же самое: ее не напугать ничем! Во всяком случае, из того, что допустимо сделать.
— Есть чем. Она по определению боится смерти. Смерти боятся все. Вот только она не осознает своего страха, в этом проблема. Всегда готова рискнуть… Она не собирается работать на нас и никогда не собиралась. Отказывается убивать даже ради того, чтобы получить свободу. Хочет ускользнуть, это у нее навязчивая идея… Нужно дать ей понять, что мы готовы на все. Даже на то, чтобы ее убить.
Установилось долгое молчание, потом Лоран расхохотался. Довольно неуместно.
— Что ты гогочешь? — изумился комиссар.
— Представляю себе, как Дидье обломался… Несладко ему пришлось!
Лоран согнулся пополам, Фрэнк тоже рассмеялся.
— Такая его сожрет с потрохами! — добавил капитан.
— Ты прав! Если бы я его не выставил вон…
На крыльцо выбежал Филипп в совершенной панике:
— Ребята! Дидье лежит на полу в своей комнате! Я пытался его разбудить, но…
Двое его коллег изнемогали от хохота, а он смотрел на них с комичным непониманием.
— Иди сюда! — сказал Лоран. — Мы тебя просветим…
Камера 213 — 09:45
Даниэль нагнулся, чтобы рассмотреть свое лицо в микроскопическом зеркале, прилепленном над шатающейся раковиной.
Под трехдневной щетиной вырисовывались впалые щеки. В глазах с лиловыми окружьями застыл вопль отчаяния. Он почти не спал, подручные Портье сделали для этого все. В камере всю ночь горел свет, в дверь непрерывно стучали. Даниэль ополоснул лицо холодной водой, которая пахла хлоркой. Наскоро привел себя в порядок. Снова улегся на тюфяк, который сплющился под его весом.
Что он еще может делать здесь? Запертый в четырех стенах, лишенный связей. Лишенный всего. Сквозь дрему он слышал, как парней ведут на прогулку. Раньше он сам их сопровождал. Когда был простым надзирателем в блоке А. Перед тем, как его повысили в звании и он приступил к своим обязанностям в женском блоке.
Теперь, когда стало больше нечем заняться, он размышлял о своей жизни. О своем прошлом. Будто перечитывал бездарную книгу. Историю, которая никогда ему не нравилась. Но у него была только эта. Дерьмовая жизнь в итоге. Жизнь за решеткой, приведшая к логическому завершению. За решетку.
Изматывающая, неблагодарная, плохо оплачиваемая работа. Выполняя ее, он хотел быть полезным, но только и делал, что поворачивал ключи в замочных скважинах. Открывал и закрывал решетки. Проделывал это тысячи раз. Жизнь в тени, отмеченная ужасами тюрьмы. В гнилом нутре социума, в катакомбах, куда никому неохота спускаться. Среди убийц, мошенников, наркоторговцев, насильников, воров, сутенеров. Важных персон и людей, никому не известных, которые стали преступниками из-за несчастливого поворота судьбы. Жизнь среди тех, кто потерпел в жизни поражение. И среди невиновных, которые во множестве гниют в застенках.
Столько горечи, столько разочарования. Какие-то проблески надежды, редко выпадающие хорошие минуты. Он пересекался с людьми необычной судьбы и научился не доверяться видимости. Не высказывать поспешных суждений.
Жизнь, каких множество. До того дня, когда… Когда он встретился со взглядом черных глаз. Когда рассмотрел этот рот капризного ребенка. Изгибы тела, созданного, чтобы убивать. Когда оказался во власти преступницы, отвергнутой миром. Убийцы, способной на все. Способной подарить ему лучшее, что в ней есть. Он вспомнил тот первый раз, когда она стала принадлежать ему. В ней проглянуло нечто неимоверно сильное, и он понял: эта девушка заведет его в самый ад. А он слепо последует за ней. Рано или поздно.
Она заставит его ходить по горящим угольям. А он будет требовать этого снова и снова. И заплатит своей жизнью. Рано или поздно.
Возможно, сейчас.
Дверь открылась. Вошел молодой Людовик.
Сразу за ним — лицо, от которого стало светло в камере. Жюстина со стопкой подношений. Чистая одежда, шоколадные батончики. Блок сигарет, книжки, туалетные принадлежности. Все это она пронесла тайком, под носом и бородой Портье, при сообщничестве Людо. Жюстина, которая улыбалась и плакала одновременно.
Даниэль заключил ее в объятия. И это он ее утешал.
* * *
Дидье будто выбрался из палаты интенсивной терапии. Его глаза, опухшие и потемневшие, щурились от дневного света. При каждом движении он гротескно дергался, как начинающий мим. Лоран поставил перед ним дымящуюся кружку с кофе:
— Давай, парень! Выпей это! Может, протрезвеешь!
Фрэнку с капитаном пришлось засунуть его под душ, чтобы вывести из коматозного состояния. То-то и было видно, что у него подмокла шерстка. Он медленно прихлебывал крепкий кофе.
— Тяжко, тяжко пробуждаться, да? — усмехнулся Фрэнк.
— Сам не знаю, что на меня накатило…
— Ты получил поцелуй! — нараспев произнес Лоран саркастическим тоном. — От молоденькой девчонки!
— Пей кофе, — велел Фрэнк тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Нужно, чтобы ты был в состоянии выслушать меня…
Они двое уселись за стол, а Филипп наблюдал за экзекуцией, прислонившись к плите.
— Ну как, лучше тебе? — спросил комиссар.
— У меня такой сушняк, будто я вдрызг нализался. Но я не пил…
Фрэнк выложил на стол две упаковки лекарств.