Исчезающая лестница
Часть 8 из 46 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 5
— Я хочу в нее сигануть, — сказала Джанелль, побежав вприпрыжку на завтрак, — но не желаю испортить всю работу. Это так заманчиво.
На следующее утро Джанелль, Стиви и Нейт отправились в столовую. По выходным в школе был полдник. Раньше Стиви его просыпала, но сегодня вызванное возвращением возбуждение рано подняло ее с постели. Даже Нейт и тот появился, спустившись на первый этаж. Теперь они шагали к лужайке напористо прекрасным осенним утром. Небо отличалось пронзительным, трепещущим синим оттенком. Техперсонал сгребал листву в гигантские кучи.
Джанелль по такому случаю надела оранжевый свитер с отливом, джинсы и плотный черный шарф, не забыв и о пряных осенних духах с запахом бергамота и гвоздики. На Стиви была не самая мятая и вроде бы чистая одежда из мешка для мусора — черная толстовка с капюшоном и серые, немного растянутые легинсы. Что совсем не удивительно, если учесть, что девяносто процентов шмоток Стиви были либо черные, либо серые, либо растянутые, а верхнюю одежду она скорее выбирала с капюшоном, нежели без него. Она восторгалась Джанелль, которая двигалась по выложенным солнцем среди листвы заплаткам в своем превосходном стиле. Не модном, но заставлявшем воспринимать каждый момент как событие. Если многие люди просто существовали, то Джанелль жила.
Шагая по извилистым дорожкам к Гранд-Хаусу, Стиви подняла наверх глаза и посмотрела на полог листвы, пожелтевшей совсем рано, в самую первую очередь, и приобретшей ярко-золотистый либо ярко-красный оттенок. Когда она вышла на лужайку, обзор стал шире. Наверху, в горах, ей открывался великолепный вид яркого, обрушившегося на землю ореола цвета. Картина была сродни галлюцинации — золотистые и оранжевые океаны, тянущиеся до горизонта, с красными прожилками, похожими на стекающие с горных вершин потоки лавы.
Осень она не любила никогда; когда дни становились короче, ее пробирала нервная дрожь, наверное, потому что по ночам одолевали приступы паники, и чем раньше темнело, тем выше становилась их вероятность. Однако это было не нормально, и Стиви решила, что сможет стать здесь человеком, обожающим это время года. Фланель ей нравилась, яблоки были чудные, тыквы казались осенними арбузами. Это как раз те мысли, что обычно приходят в голову любителям осени?
И вообще — разве это все настоящее? Прошлый вечер с Эдвардом Кингом у нее в гостиной, полет на самолете, сделка, а теперь еще этот почти что психоделический вид? Может, некоторое время назад она сошла с ума?
— Вот в эту, — сказала Джанелль, подходя к одной из огромных куч листвы, — хочу в нее прыгнуть.
Нейт повернулся и с ученым видом к ней присмотрелся.
— Там полно звериных какашек, — сказал он.
— Нейт, — одернула его Джанелль.
— Я просто в плане информации. Листья напоминают собой большие мусорные ящики. Кого на них только не увидишь. Лис, оленей, енотов, американских лосей.
— Только не лосей, — сказала Стиви.
— Птиц, — продолжал Нейт. — Огромное количество дерьма. Дерьма летучих мышей. Летучих мышей здесь полно. Знаете, а ведь их дерьмо очень ценится. Называется гуано.
— Я знаю, что такое гуано, — произнесла Джанелль голосом, в котором явно сквозило предупреждение. — Но о какашках не желаю слышать ни слова. Просто хочу порезвиться в шуршащей листве.
— Белкам тоже надо какать, — продолжал Нейт.
— Белкам надо какать, — мудро повторила Стиви.
— Какого черта вы портите мне замечательное осеннее утро? — спросила Джанелль.
— У каждого из нас свое призвание, — сказал Нейт, — мое заключается как раз в этом.
Джанелль тихонько зарычала. У Стиви возникло ощущение, что друзья устроили для нее небольшой спектакль: подруга вела себя слишком весело и энергично, Нейт напускал на себя чрезмерную суровость. Они давали ей понять, что все нормально и хорошо, что все так, как было раньше. За одним исключением: пока они шли, Стиви замечала на деревьях, на фонарных столбах и на углах здания небольшие предметы — небольшие скромные круглые штуковины.
Глаза Эдварда Кинга.
— Я вижу, систему безопасности значительно расширили, — произнесла она.
— Это да, — ответила Джанелль, — работы провели на прошлой неделе.
— Что касается меня, то я горячо приветствую новых боссов нашей службы безопасности, — промолвил Нейт, когда они подошли к ближайшей камере видеонаблюдения.
— Думаю, это хорошая мысль, — добавила Джанелль, — здесь мы далеко в глуши… И потом, у нас кое-что произошло.
Они подходили к башенке, где возвышался рукотворный памятник Хейзу, уже затронутый тленом. Больше всего Стиви потрясла безграничная… печаль. Там лежали цветы, причем не одинокие, прикорнувшие то тут, то там розы, а целые букеты. Новые букеты, возлежавшие на высохших старых, усеивали всю землю вокруг. Стиви увидела рисунки, фотографии и ноты. А также небольшие электронные свечи, потому как настоящие превратили бы все в гигантский костер.
— Они все приходят и приходят, — молвила Джанелль, — думаю, сейчас немного меньше, но посылки все равно приходят каждый день, и технический персонал приносит их содержимое сюда.
Увядающие цветы у памятника колыхал ветер.
— Все это хорошо, — сказал Нейт, — но как насчет того, чтобы поесть? Давайте печалиться за едой.
Столовая Эллингэмской академии представляла собой просторный зал, напоминавший горнолыжное шале. Поперек высокого остроконечного потолка, из конца в конец тянулись балки перекрытия. Сейчас на них красовалась вереница тыкв с прорезями для глаз, носа и рта, осуждающе взиравших сверху на собравшихся. Кафетерий в старой школе Стиви представлял собой праздник линолеума с горячими металлическими подносами, заваленными мексиканскими тако, картофельными драниками по-американски и переваренной капустой брокколи. Столовая Эллингэмской школы финансировалась лучше, кормила при этом меньше народу и поэтому делала это весьма стильно. В ней были сенсорные торговые автоматы, наливавшие в бутылки обычную или газированную воду. Меню писали на черных досках цветными мелками. Проявив к полднику серьезный подход, создали целую фабрику по производству омлетов (с японским сыром тофу, на тот случай, если кто-то не ел яиц). В меню присутствовали свежие блины и вафли, испеченные со всевозможными ягодами, бананами и шоколадной крошкой. Были представлены все утренние мясные блюда, как и их аналоги для вегетарианцев. Имелись аппарат для самостоятельного приготовления коктейлей по вкусу, свежий хлеб, местный мед, целая полка чаев и различные сорта кофе с любым мыслимым молоком. Ну и, разумеется, кленовый сироп — для Вермонта главный источник жизненной силы. Именно этот запах теплого сиропа вместе с ароматом дымка от костра на ветру говорил Стиви об Эллингэме.
Стиви взяла вафли с шоколадной крошкой, приготовленные по специальному рецепту, и целый порционный горшочек теплого сиропа. А когда возвращалась с подносом, увидела, что ее заметили. Перед ней собралась вся Эллингэмская школа. Ну или почти вся. Слева, с несколькими обитателями коттеджа «Юнона», сидела пианистка Гретхен, бывшая подружка Хейза. Когда-то она одолжила Хейзу пятьсот долларов, потом устала от его привычки использовать других и послала куда подальше. Стиви видела, как они ссорились в день его смерти. Именно Гретхен рассказала ей, как он заставляет других делать за него работу. Не заметить ее, с роскошной копной огненно-рыжих волос, было очень и очень трудно.
Через два стола сидели Мэрис и Дэш, еще одна парочка, работавшая над видеороликами Хейза. Мэрис слыла певицей. У нее были черные как смоль волосы, а одеваться она любила так, словно в любой момент была готова спеть песенку в небольшом прокуренном кабачке. Сегодня она вырядилась в облегающий свитер, джинсы и высокие ботинки. Полностью накрашена, несмотря на раннее воскресное утро. Глаза Мэрис неизменно подергивала поволока. Дэш был ассистентом режиссера и носил свободную, просторную одежду. Именно он руководил съемкой видеофрагментов. Когда они увидели Стиви, Мэрис махнула ей рукой. Этот жест привлек к девушке еще больше внимания, и Казим Базир, председатель студенческого союза, вскочил на ноги и бросился к ней.
— Стиви! — крикнул он. — О господи! Когда ты вернулась? Это поразительно!
— Вчера вечером, — ответила она, неожиданно оробев.
Приветствие вышло теплым, хотя Стиви и Каз в действительности не очень хорошо знали друг друга. Парень всегда проявлял энтузиазм. Его коньком была окружающая среда, и он потратил кучу времени, пытаясь создать в Эллингэмской академии компостные туалеты. Этой проблеме Каз уделял огромное внимание.
На Стиви внимательно смотрел еще один человек — невысокого роста девушка с яркими огромными глазами. Сидя в коричневом свитере, она взирала на нее поверх своего планшета.
Жермена Батт.
Формально Жермена не сделала ничего плохого. Не ее вина, что подготовленный ею материал сподвиг родителей забрать Стиви из школы. Но ощущение, что она виновата, никуда не делось.
Дэвида в столовой не было.
— Как ты? — спросил Нейт, когда они подошли к столу.
— Как самая прекрасная девушка на сиропной горе, — ответила Стиви.
Они устроились у окна. Джанелль без конца крутила головой, наверняка искала Ви. Они втроем взялись за полдник. Стиви отрезала кусочек хрустящей вафли, посыпанной шоколадной крошкой, и обмакнула ее в теплый сироп.
Ви Харпер-Томо в столовую буквально влетела. По правде говоря, раньше Стиви никогда не видела, чтобы кто-то врывался в помещение, как она, но Ви поступала именно так: толкала перед собой дверь, отправляя ее в полет, и стрелой устремлялась вперед, размахивая руками. Она надела свой любимый наряд — широкий комбинезон и серую толстовку. Платиновые волосы на голове торчали дыбом.
Ви поприветствовала Стиви примерно так же, как Джанелль, — с непонятной ноткой нежности.
— Поверить не могу, — сказала она и повернулась к Джанелль.
За полдником зазвучали приветственные поцелуйчики, будто в телевизоре встретилась парочка. Когда они уютно приникли друг к другу, Нейт медленно разорвал свою вафлю.
— Ты же знаешь, какие мы сексуальные, — сказала ему Джанелль.
— Да, сексуальность я люблю, — ответил он.
— Когда пишешь в книге о любви, это просто здорово, правда? — сказала Стиви.
— Я не пишу о любви. Только о драконах и о том, как разбивать пополам волшебные камни.
— Настоящие волшебные камни — это друзья, которых мы находим на жизненном пути, — заявила на это Стиви, — разве нет?
— Он счастлив за нас, — сказала Джанелль, — и таким вот образом это показывает.
Нейт поднял на них глаза, под которыми залегли черные тени.
— Вот почему я предпочитаю людям книги.
— Мы тоже тебя любим, — сказала Джанелль.
Хотя она уже взяла свой полдник, это совершенно не помешало ей встать вместе с Ви в очередь. Нейт положил свой омлет ровно по центру тарелки.
— Ну, — произнес он, — что подтолкнуло твоих родителей изменить решение?
Стиви нервно окунула свою вафлю в горшочек с сиропом.
— Кто их знает.
— Они что же, просто взяли и сказали: «Мы отсылаем тебя обратно»?
— Я хотела сказать… — Стиви нервно потерла кожу под глазом. — Мы немного об этом поговорили, но…
Правда вертелась у нее на языке, она не столько лгала, сколько замалчивала факты. От обмана ее отделял один-единственный шаг.
— Понятия не имею, какие мотивы двигали моими родителями, — сказала Стиви.
Вот она и солгала. Так просто. Слова вывалились у нее изо рта. Шлеп — и готово.
— Об Элли ничего не слышно? — произнесла Стиви, меняя тему разговора. — Что об этом слышно?
Нейт еще какое-то время изучал выражение лица девушки, но потом, похоже, сдался и вернулся к омлету.
— Ничего, — ответил он. — То есть ее искали. На несколько дней сюда понаехало полиции. Без лишнего шума, но зато полно. Думаю, они даже прихватили с собой собак. Скорее всего, она ушла в Берлингтон. У нее там куча знакомых.
Стиви потягивала кофе и смотрела в окно. Они сидели лицом к задам школы, к линии густых деревьев, огораживающих ее территорию. Днем они высились крутой стеной, радующей глаз, а ночью разрастались до огромных размеров и чего в себе только не таили. Территория самой школы была плоской, но к дороге обрывисто уходила вниз, ее с двух сторон огибала речка. Существовал и другой выход — наверх, где высились зазубренные скалы, пики были выше, а лес — гуще.
Выбраться отсюда было делом нелегким. Стиви даже сомневалась, была ли в ночь исчезновения на Элли куртка.
— Ты ни в чем не виновата, — сказал Нейт.
— Что?
— Ты ни в чем не виновата, — повторил он, — что бы Элли ни сделала, от чего бы ни убежала, ты здесь ни при чем.
— Знаю, — ответила она, сосредоточенно глядя на квадратики своей вафли, — а что, кто-то говорит, что это моя вина?
— Нет, — быстро ответил он, — нет… Просто… Нет. Забудь, я ничего тебе не говорил. Ви и Джанелль, похоже, сейчас начнут целоваться взасос прямо над чашками.
— Я хочу в нее сигануть, — сказала Джанелль, побежав вприпрыжку на завтрак, — но не желаю испортить всю работу. Это так заманчиво.
На следующее утро Джанелль, Стиви и Нейт отправились в столовую. По выходным в школе был полдник. Раньше Стиви его просыпала, но сегодня вызванное возвращением возбуждение рано подняло ее с постели. Даже Нейт и тот появился, спустившись на первый этаж. Теперь они шагали к лужайке напористо прекрасным осенним утром. Небо отличалось пронзительным, трепещущим синим оттенком. Техперсонал сгребал листву в гигантские кучи.
Джанелль по такому случаю надела оранжевый свитер с отливом, джинсы и плотный черный шарф, не забыв и о пряных осенних духах с запахом бергамота и гвоздики. На Стиви была не самая мятая и вроде бы чистая одежда из мешка для мусора — черная толстовка с капюшоном и серые, немного растянутые легинсы. Что совсем не удивительно, если учесть, что девяносто процентов шмоток Стиви были либо черные, либо серые, либо растянутые, а верхнюю одежду она скорее выбирала с капюшоном, нежели без него. Она восторгалась Джанелль, которая двигалась по выложенным солнцем среди листвы заплаткам в своем превосходном стиле. Не модном, но заставлявшем воспринимать каждый момент как событие. Если многие люди просто существовали, то Джанелль жила.
Шагая по извилистым дорожкам к Гранд-Хаусу, Стиви подняла наверх глаза и посмотрела на полог листвы, пожелтевшей совсем рано, в самую первую очередь, и приобретшей ярко-золотистый либо ярко-красный оттенок. Когда она вышла на лужайку, обзор стал шире. Наверху, в горах, ей открывался великолепный вид яркого, обрушившегося на землю ореола цвета. Картина была сродни галлюцинации — золотистые и оранжевые океаны, тянущиеся до горизонта, с красными прожилками, похожими на стекающие с горных вершин потоки лавы.
Осень она не любила никогда; когда дни становились короче, ее пробирала нервная дрожь, наверное, потому что по ночам одолевали приступы паники, и чем раньше темнело, тем выше становилась их вероятность. Однако это было не нормально, и Стиви решила, что сможет стать здесь человеком, обожающим это время года. Фланель ей нравилась, яблоки были чудные, тыквы казались осенними арбузами. Это как раз те мысли, что обычно приходят в голову любителям осени?
И вообще — разве это все настоящее? Прошлый вечер с Эдвардом Кингом у нее в гостиной, полет на самолете, сделка, а теперь еще этот почти что психоделический вид? Может, некоторое время назад она сошла с ума?
— Вот в эту, — сказала Джанелль, подходя к одной из огромных куч листвы, — хочу в нее прыгнуть.
Нейт повернулся и с ученым видом к ней присмотрелся.
— Там полно звериных какашек, — сказал он.
— Нейт, — одернула его Джанелль.
— Я просто в плане информации. Листья напоминают собой большие мусорные ящики. Кого на них только не увидишь. Лис, оленей, енотов, американских лосей.
— Только не лосей, — сказала Стиви.
— Птиц, — продолжал Нейт. — Огромное количество дерьма. Дерьма летучих мышей. Летучих мышей здесь полно. Знаете, а ведь их дерьмо очень ценится. Называется гуано.
— Я знаю, что такое гуано, — произнесла Джанелль голосом, в котором явно сквозило предупреждение. — Но о какашках не желаю слышать ни слова. Просто хочу порезвиться в шуршащей листве.
— Белкам тоже надо какать, — продолжал Нейт.
— Белкам надо какать, — мудро повторила Стиви.
— Какого черта вы портите мне замечательное осеннее утро? — спросила Джанелль.
— У каждого из нас свое призвание, — сказал Нейт, — мое заключается как раз в этом.
Джанелль тихонько зарычала. У Стиви возникло ощущение, что друзья устроили для нее небольшой спектакль: подруга вела себя слишком весело и энергично, Нейт напускал на себя чрезмерную суровость. Они давали ей понять, что все нормально и хорошо, что все так, как было раньше. За одним исключением: пока они шли, Стиви замечала на деревьях, на фонарных столбах и на углах здания небольшие предметы — небольшие скромные круглые штуковины.
Глаза Эдварда Кинга.
— Я вижу, систему безопасности значительно расширили, — произнесла она.
— Это да, — ответила Джанелль, — работы провели на прошлой неделе.
— Что касается меня, то я горячо приветствую новых боссов нашей службы безопасности, — промолвил Нейт, когда они подошли к ближайшей камере видеонаблюдения.
— Думаю, это хорошая мысль, — добавила Джанелль, — здесь мы далеко в глуши… И потом, у нас кое-что произошло.
Они подходили к башенке, где возвышался рукотворный памятник Хейзу, уже затронутый тленом. Больше всего Стиви потрясла безграничная… печаль. Там лежали цветы, причем не одинокие, прикорнувшие то тут, то там розы, а целые букеты. Новые букеты, возлежавшие на высохших старых, усеивали всю землю вокруг. Стиви увидела рисунки, фотографии и ноты. А также небольшие электронные свечи, потому как настоящие превратили бы все в гигантский костер.
— Они все приходят и приходят, — молвила Джанелль, — думаю, сейчас немного меньше, но посылки все равно приходят каждый день, и технический персонал приносит их содержимое сюда.
Увядающие цветы у памятника колыхал ветер.
— Все это хорошо, — сказал Нейт, — но как насчет того, чтобы поесть? Давайте печалиться за едой.
Столовая Эллингэмской академии представляла собой просторный зал, напоминавший горнолыжное шале. Поперек высокого остроконечного потолка, из конца в конец тянулись балки перекрытия. Сейчас на них красовалась вереница тыкв с прорезями для глаз, носа и рта, осуждающе взиравших сверху на собравшихся. Кафетерий в старой школе Стиви представлял собой праздник линолеума с горячими металлическими подносами, заваленными мексиканскими тако, картофельными драниками по-американски и переваренной капустой брокколи. Столовая Эллингэмской школы финансировалась лучше, кормила при этом меньше народу и поэтому делала это весьма стильно. В ней были сенсорные торговые автоматы, наливавшие в бутылки обычную или газированную воду. Меню писали на черных досках цветными мелками. Проявив к полднику серьезный подход, создали целую фабрику по производству омлетов (с японским сыром тофу, на тот случай, если кто-то не ел яиц). В меню присутствовали свежие блины и вафли, испеченные со всевозможными ягодами, бананами и шоколадной крошкой. Были представлены все утренние мясные блюда, как и их аналоги для вегетарианцев. Имелись аппарат для самостоятельного приготовления коктейлей по вкусу, свежий хлеб, местный мед, целая полка чаев и различные сорта кофе с любым мыслимым молоком. Ну и, разумеется, кленовый сироп — для Вермонта главный источник жизненной силы. Именно этот запах теплого сиропа вместе с ароматом дымка от костра на ветру говорил Стиви об Эллингэме.
Стиви взяла вафли с шоколадной крошкой, приготовленные по специальному рецепту, и целый порционный горшочек теплого сиропа. А когда возвращалась с подносом, увидела, что ее заметили. Перед ней собралась вся Эллингэмская школа. Ну или почти вся. Слева, с несколькими обитателями коттеджа «Юнона», сидела пианистка Гретхен, бывшая подружка Хейза. Когда-то она одолжила Хейзу пятьсот долларов, потом устала от его привычки использовать других и послала куда подальше. Стиви видела, как они ссорились в день его смерти. Именно Гретхен рассказала ей, как он заставляет других делать за него работу. Не заметить ее, с роскошной копной огненно-рыжих волос, было очень и очень трудно.
Через два стола сидели Мэрис и Дэш, еще одна парочка, работавшая над видеороликами Хейза. Мэрис слыла певицей. У нее были черные как смоль волосы, а одеваться она любила так, словно в любой момент была готова спеть песенку в небольшом прокуренном кабачке. Сегодня она вырядилась в облегающий свитер, джинсы и высокие ботинки. Полностью накрашена, несмотря на раннее воскресное утро. Глаза Мэрис неизменно подергивала поволока. Дэш был ассистентом режиссера и носил свободную, просторную одежду. Именно он руководил съемкой видеофрагментов. Когда они увидели Стиви, Мэрис махнула ей рукой. Этот жест привлек к девушке еще больше внимания, и Казим Базир, председатель студенческого союза, вскочил на ноги и бросился к ней.
— Стиви! — крикнул он. — О господи! Когда ты вернулась? Это поразительно!
— Вчера вечером, — ответила она, неожиданно оробев.
Приветствие вышло теплым, хотя Стиви и Каз в действительности не очень хорошо знали друг друга. Парень всегда проявлял энтузиазм. Его коньком была окружающая среда, и он потратил кучу времени, пытаясь создать в Эллингэмской академии компостные туалеты. Этой проблеме Каз уделял огромное внимание.
На Стиви внимательно смотрел еще один человек — невысокого роста девушка с яркими огромными глазами. Сидя в коричневом свитере, она взирала на нее поверх своего планшета.
Жермена Батт.
Формально Жермена не сделала ничего плохого. Не ее вина, что подготовленный ею материал сподвиг родителей забрать Стиви из школы. Но ощущение, что она виновата, никуда не делось.
Дэвида в столовой не было.
— Как ты? — спросил Нейт, когда они подошли к столу.
— Как самая прекрасная девушка на сиропной горе, — ответила Стиви.
Они устроились у окна. Джанелль без конца крутила головой, наверняка искала Ви. Они втроем взялись за полдник. Стиви отрезала кусочек хрустящей вафли, посыпанной шоколадной крошкой, и обмакнула ее в теплый сироп.
Ви Харпер-Томо в столовую буквально влетела. По правде говоря, раньше Стиви никогда не видела, чтобы кто-то врывался в помещение, как она, но Ви поступала именно так: толкала перед собой дверь, отправляя ее в полет, и стрелой устремлялась вперед, размахивая руками. Она надела свой любимый наряд — широкий комбинезон и серую толстовку. Платиновые волосы на голове торчали дыбом.
Ви поприветствовала Стиви примерно так же, как Джанелль, — с непонятной ноткой нежности.
— Поверить не могу, — сказала она и повернулась к Джанелль.
За полдником зазвучали приветственные поцелуйчики, будто в телевизоре встретилась парочка. Когда они уютно приникли друг к другу, Нейт медленно разорвал свою вафлю.
— Ты же знаешь, какие мы сексуальные, — сказала ему Джанелль.
— Да, сексуальность я люблю, — ответил он.
— Когда пишешь в книге о любви, это просто здорово, правда? — сказала Стиви.
— Я не пишу о любви. Только о драконах и о том, как разбивать пополам волшебные камни.
— Настоящие волшебные камни — это друзья, которых мы находим на жизненном пути, — заявила на это Стиви, — разве нет?
— Он счастлив за нас, — сказала Джанелль, — и таким вот образом это показывает.
Нейт поднял на них глаза, под которыми залегли черные тени.
— Вот почему я предпочитаю людям книги.
— Мы тоже тебя любим, — сказала Джанелль.
Хотя она уже взяла свой полдник, это совершенно не помешало ей встать вместе с Ви в очередь. Нейт положил свой омлет ровно по центру тарелки.
— Ну, — произнес он, — что подтолкнуло твоих родителей изменить решение?
Стиви нервно окунула свою вафлю в горшочек с сиропом.
— Кто их знает.
— Они что же, просто взяли и сказали: «Мы отсылаем тебя обратно»?
— Я хотела сказать… — Стиви нервно потерла кожу под глазом. — Мы немного об этом поговорили, но…
Правда вертелась у нее на языке, она не столько лгала, сколько замалчивала факты. От обмана ее отделял один-единственный шаг.
— Понятия не имею, какие мотивы двигали моими родителями, — сказала Стиви.
Вот она и солгала. Так просто. Слова вывалились у нее изо рта. Шлеп — и готово.
— Об Элли ничего не слышно? — произнесла Стиви, меняя тему разговора. — Что об этом слышно?
Нейт еще какое-то время изучал выражение лица девушки, но потом, похоже, сдался и вернулся к омлету.
— Ничего, — ответил он. — То есть ее искали. На несколько дней сюда понаехало полиции. Без лишнего шума, но зато полно. Думаю, они даже прихватили с собой собак. Скорее всего, она ушла в Берлингтон. У нее там куча знакомых.
Стиви потягивала кофе и смотрела в окно. Они сидели лицом к задам школы, к линии густых деревьев, огораживающих ее территорию. Днем они высились крутой стеной, радующей глаз, а ночью разрастались до огромных размеров и чего в себе только не таили. Территория самой школы была плоской, но к дороге обрывисто уходила вниз, ее с двух сторон огибала речка. Существовал и другой выход — наверх, где высились зазубренные скалы, пики были выше, а лес — гуще.
Выбраться отсюда было делом нелегким. Стиви даже сомневалась, была ли в ночь исчезновения на Элли куртка.
— Ты ни в чем не виновата, — сказал Нейт.
— Что?
— Ты ни в чем не виновата, — повторил он, — что бы Элли ни сделала, от чего бы ни убежала, ты здесь ни при чем.
— Знаю, — ответила она, сосредоточенно глядя на квадратики своей вафли, — а что, кто-то говорит, что это моя вина?
— Нет, — быстро ответил он, — нет… Просто… Нет. Забудь, я ничего тебе не говорил. Ви и Джанелль, похоже, сейчас начнут целоваться взасос прямо над чашками.