Индиго

– Откуда ты все это знаешь? – спросила я.

– Мне нравится история.

– Почему?

– Потому что с помощью нее я могу понять будущее.

Я кивнула. Алекс не вел себя покровительственно и не просто так трепался. Еще один редкий момент с нашей первой встречи, когда он проявил к чему-то искренний интерес и поделился им со мной. Меня это пугало. Мысль о том, что он может быть таким открытым и настоящим. Потому что единственное, что не давало мне развалиться на части, так это понимание того, что в действительности Алекс Уинслоу – груда стереотипов, сшитых вместе в человека, которого даже он сам уже не мог найти. Это все о нем: рок-звезда, бунтарь, наркоман, сексуальный обладатель татуировок. Это было ужасно знакомо.

Я снова повернулась к окну.

– Мы можем вернуться в отель?

– Почему?

Потому что я хочу выжить.

– Мне хотелось бы позвонить своим близким.

Поймав взгляд водителя в зеркале заднего вида, Алекс пожал плечами, словно говоря: «Женщина, что с нее взять». Тот ответил таким же типичным взглядом, говорящим о разнице между противоположными полами.

Мы покатили вперед.



Из задумчивости меня вырвал тихий стук в дверь. Я нахмурилась и выключила швейную машинку, стоящую у закрытых занавесок. Встала, зная, что это не Алекс. Он никогда не был мягким, скорее грубым и грязным. И поэтому, возможно, мое сердце так сильно колотилось каждый раз, когда я слышала, как в другой комнате что-то падает. Я открыла дверь и увидела Лукаса.

– Привет, соня. Где ты была? – Лукас осторожно улыбнулся.

Я отошла в сторону, позволяя ему решить, входить или нет. Мне было все равно, что Алекс запретил нам общаться. Но я не знала, что Лукас думает об угрозе нашего босса. В любом случае он, скорее всего, пришел забрать свой ноутбук. Я развернулась, чтобы взять его со стола, но Лукас схватил меня за запястье.

– Можешь мне кое-что сказать?

Я взглянула на парня. Его лицо казалось ангельским, даже когда он был напряжен. Такое открытое, свежее. Лукас и Алекс были ровесниками, но у первого не было внутренних проблем. И поэтому он почему-то казался намного младше. Алекс оказался не прав. Лукас не мог быть плохим или мстительным. Я читала лица людей, как книжные черви читают свои любимые абзацы. Почти с религиозной преданностью. И я знала, что у действий Лукаса были свои причины.

– Возможно, – ответила я. – Сначала мне нужно узнать, в чем дело.

Он облизнул губы.

– Я не прошу тебя рассказывать мне, что происходит между тобой и Алексом, потому что это не мое дело. Но ты же дашь мне знать, если в какой-то момент ты не сможешь с ним справиться? Наверное, кажется, что мы ненавидим друг друга, но, поверь мне, у нас долгая история.

Я непонимающе уставилась на него.

– Я просто беспокоюсь.

– О ком? Обо мне или о нем? – спросила я.

– О вас обоих. По-разному. Ты сильная девушка. А он как черное перо. Не такой стойкий, каким кажется.

Пауза. Я опустила глаза. У меня сложилось впечатление, что Лукас не хотел, чтобы мы были вместе, и мне начинало казаться, что Алекс мог быть прав, считая, что его друг-враг хотел меня.

– Не важно, – Лукас покачал головой, – просто дай мне знать, если я буду нужен. Он полагает, что я хочу забраться тебе в трусики. Черт, ты, наверное, тоже так считаешь. Но поверь, я просто хочу быть рядом, если понадоблюсь, – сказал он.

Мои брови приподнялись на этих словах. Возможно, это турне вынуждало меня принять своего внутреннего циника.

Люк поспешил добавить:

– Твои попутчики – парни, с которыми ты раньше никогда не встречалась. И твой босс устраивает тебе неприятности. Что бы ни происходило у твоей семьи в Лос-Анджелесе, уверен, тебе сейчас очень непросто.

– Так и есть, – призналась я.

– Я готов помочь, – он протянул мне свою руку.

В этот раз я приняла ее, не подозревая, какую цепную реакцию это запустит.

Не зная о всех секретах, которые мы держали в ладонях.





Глава семнадцатая





Алекс



В свою защиту скажу, что Оззи Осборн вдохнул муравьев, а Кит Ричардс прах своего отца, поэтому по сравнению с ними я совсем не был таким уж безумцем.

При этом я и правда совсем выжил из ума, когда решил развернуться посреди концерта, подойти к барабанной установке Лукаса и ударить серебристым ботинком прямо по барабану. Тот упал на расставленные ноги Лукаса, и он широко распахнул глаза, все еще держа палочки в воздухе. Лукас смотрел на меня так, будто это его сильно удивило. А не должно бы. Придурку стоило уже давно это понять, а он все давил и давил, пока у меня не осталось выбора, кроме как вытолкнуть его из моей жизни.

Но я отвлекся.

Все началось за полчаса до выступления. Я и так уже был на взводе, потому что Блэйк запер нас обоих в раздевалке и зашелся одним из своих самодовольных монологов, которые помогали ему поднять уровень чувства собственной важности. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, что именно он кричал и отчего так вспотел.

Шампанское.

Он порылся в моих вещах и нашел его. Что было довольно забавно, потому что последние несколько дней я впервые за долгое время не хотел топить свою печаль в алкоголе.

– Когда я найду сволочь, которая посылает их тебе, я убью его. А пока что зачем подыгрывать им? Зачем, Алекс? Тебя столько всего ждет. У тебя есть все. Ты богат, молод и талантлив. Тебя обожают. Ты идол, черт возьми. Не исключено, что ты в процессе написания своего лучшего альбома. Тебе просто нужно не облажаться. Это так сложно?

Он шутит? Конечно, сложно. Неужели он думает, что болеутоляющие, алкоголь, дурь и пластическая хирургия – голубая мечта всех в Голливуде? Он что, считает, что мне наскучила моя идеальная полноценная жизнь? Найти счастье, будучи умным человеком, так же сложно, как найти настоящего единорога. Блэйк мерил комнату шагами, раздраженно вскидывая руки в воздух.

– Я стараюсь. Правда. Пытаюсь сделать тебя и Дженну счастливыми, хотя вы оба даете мне совершенно разные инструкции относительно того, как этого добиться. Я пытаюсь уважать твои пожелания не брать с собой Хадсона, потому что ты не любишь большие компании. И я пытаюсь следить, чтобы ты оставался трезвым. Но это так сложно. Ты такой сложный, Алекс. По-моему, большую часть времени ты трезв только потому, что мы весь день не спускаем с тебя глаз.

– Так и есть, – откликнулся я с дивана, зажигая сигарету. Теперь, когда Блэйк доставал по этому поводу, мне, конечно же, нужно было выпить. Ох, Ирония, ты и твое извращенное чувство юмора.

Блэйк остановился передо мной, положив руки на пояс и воздев глаза к потолку.

– Этого недостаточно. Тебе нужно прилагать больше усилий, чтобы измениться. Это значит, что тебе нужно больше заботиться о себе. Лучше питаться. Прилагать максимум усилий, чтобы избавиться от своего пристрастия. И да, поговорить с родителями. Тебе придется скоро с ними встретиться, поэтому не понимаю, почему ты откладываешь этот разговор.

Он был прав. Весь мой персонал – все пятьдесят организаторов гастролей или типа того, плюс моя группа и мой менеджер/нянька оставались трезвы из-за меня, а я даже не попытался выкинуть шампанское в мусорное ведро. Я сохранил его, потому что все еще не справился с искушением. Я все еще думал об алкоголе и наркоте каждый чертов день. Я скучал по ним. Я не испытывал к ним отвращения. Я словно богатый испорченный сукин сын, которого застали за чем-то плохим, но родители вытащили его из неприятностей. То, что я физически был чист, не означало, что я выучил урок. Единственное что мне мешало выпить шампанское: а) я никогда не бывал один и б) сейчас я был занят попытками залезть в трусики няньки. Я находился так близко к своей цели, что нельзя было все испортить.

Мне нужно было повзрослеть, то есть отпустить того, кем я явился последние семь лет. В последний раз я был трезвым, когда мне было двадцать. Я больше не знал себя прежнего. В моем доме находился незнакомец, и этим незнакомцем был я.

Единственное, в чем я не был с ним согласен – мои родители. Мне не нужно было говорить с моей семьей. Хватит с них разговоров обо мне. С прессой. Они делали это часто. Уроды.

Если Блэйк считал, что сейчас что-то типа поворотного момента, когда я должен наконец взять и понять, как низко пал, он явно был слишком хорошего мнения обо мне. Я знал, что у меня большие неприятности и что я кусок дерьма, но оставалось еще несколько дюймов, прежде чем я упаду на скалистое дно пропасти. Блэйк оттащил в сторону кофейный столик, стоявший между нами, и присел на корточки между моих ног. Этот жест казался интимным и странным, и я застонал от раздражения. Он положил руки мне на колени.

– Мой частный детектив не может выследить человека, присылающего тебе алкоголь. А ты можешь? Хорошо подумай.

– Это Бушелл, – сказал я, не моргнув. – Кто же еще?

Блэйк покачал головой и вздохнул.

– Перестань, приятель. На кой черт ты ему сдался?

Бред, но ладно.

– Может, это Лукас, – ухмыльнулся я.

– Ты сбрендил, – пробормотал Блэйк.

Я решил еще чуть-чуть надавить на моего товарища, посмотреть, сломается ли он. Было что-то прекрасное в возможности испортить собственную жизнь и избавляться от людей по своей воле. Это дарило мне иллюзию, что я все контролирую. Что выбор был за мной.

– Не знаю, Блэйк. Может, это Элфи. Может, Дженна. Черт, а вдруг это ты сам? Может, ты хочешь, чтобы я сократил это турне и ты смог вернуться и трахнуть ее, как планировал прошедшие несколько лет. Кто знает? Все люди, с кем я работаю, хотят либо трахнуть меня, либо поиметь. Некоторые – и то, и другое. Меня больше ничто не удивляет. Я не поверю своим глазам, если увижу того, кому ничего от меня не надо. Ты хотел, чтобы я отправился на реабилитацию? Так я и сделал. Ты хотел, чтобы я написал альбом? Так я пишу. Теперь хочешь, чтобы я доверял тебе? Этого не произойдет, Блэйк. Уже нет. Ты столько дерьма сотворил во имя спасения моего бренда, что не можешь продолжать хранить гребаный титул друга, – я встал и оттолкнул его. Адреналин курсировал в моих венах. Я осознал, как долго томились во мне эти слова. Блэйк всегда хотел лучшего для нас. Его карьера была связана с моей, и у него были добрые намерения – хиты Billboard, трезвость и психическая устойчивость, но он не думал дважды и даже не останавливался, чтобы задуматься и не снести всех на своем пути. Включая Вашего Покорного слугу. Он прикрывал бесчисленное множество моих скандалов, спихивая вину на кого-то другого, и винил меня, если накосячил сам. Я был не так глуп, чтобы считать, что это тот же парень, с которым мы делили квартиру с двумя кроватями в Клэпхэме. Мы оба изменились. Ослепленные деньгами и уничтоженные славой. Хотите испортить отношения менее чем за пять шагов? Поставьте несколько миллионов фунтов стерлингов между двумя людьми и посмотрите, что произойдет.

Блэйк вскочил, так что теперь мы стояли лицом к лицу, тяжело дыша, готовые вытащить наши словесные мечи. Я почувствовал свободу, наконец выпустив все это дерьмо, бурлящее под поверхностью.

– Я все это делал, чтобы помочь тебе. Я спас тебя, – он оскалился.

– А я сделал тебя, – ответил я, кидая зажженную сигарету на пол и наступая на нее. Я схватил его за рубашку и дернул вперед так, что наши носы прижались друг к другу. – Не забывай об этом, Блэйк. Прежде чем ты стал менеджером Алекса Уинслоу, ты был просто неудачником из Уотфорда, которому приходилось делить ренту на три части, чтобы жить в Южном Лондоне. Я сделал тебя, и я уничтожу тебя, если понадобится. Поэтому предлагаю тебе найти ублюдка, который посылает мне алкоголь, потому что наверняка мы уже оба пониманием, что не персонал гостиницы приносит его к моей двери. Это тот, у кого есть связи или тот, кто может подкупить служащих отеля. И чтобы я в последний раз слышал о моей семье. Если я захочу их увидеть, я так и сделаю. А прямо сейчас я бы больше волновался из-за наших отношений, друг.

Именно последнее слово заставило его поникнуть.



Я так сильно хлопнул дверью перед лицом Блэйка, что не удивлюсь, если в его ушах будет звенеть аж до 2034 года. Шагая по коридору, я делал глубокие отчаянные вздохи, пытаясь попасть в комнату отдыха, не убив никого по пути. Я нуждался в чем-то крепком. Или в хорошем сексе. Кстати: где, черт возьми, Инди?

Блэйк был прав. В действительности я все еще не избавился от пристрастия. Если бы рядом со мной оказался алкоголь или дурь, я бы все употребил, не задумавшись ни на секунду.

Возможно, пришло время позвать кого-нибудь из поклонниц.

Может, пришло время подтвердить свою репутацию и затопить мое раздражение.

Я остановился у слегка приоткрытой двери Лукаса только потому, что услышал плач. Тихий и сдержанный. Я остановился, прижавшись спиной к стене рядом с дверью Лукаса.