Империя наших надежд
Часть 62 из 82 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты только на это и годен, – фыркаю я.
– Ещё одно слово, и моя охрана…
– Да, ты отлично умеешь прикрываться своей охраной, но предупреди их, что кусок дерьма лучше не прикрывать, оно всё равно всплывёт. Мои чувства к тебе не изменились. Рафаэль в операционной из-за тебя. Ты обязан оплатить счёт и помочь ему. Где твоё сердце, отец? Где ты растерял его? Вспомни, что такое терять любимых. Вспомни, – мне стыдно перед собой за то, что я вновь пытаюсь достучаться до отца, чтобы отыскать в нём хотя бы что-то живое, и не могу.
– О-о-о, о сердце вспомнила, а то, что я тебе дал уже не в счёт? То, сколько раз я вытаскивал тебя из разных ситуаций, ты забыла об этом, позволяя себе оскорблять меня, Эмира?! Ты сказала, что я для тебя умер, так что же ты звонишь мне, а? Вспомнила обо мне, когда тебе деньги понадобились? Хотела жить одна, получай. А этот пусть подыхает. Он отработал своё, и я не дам ему жить дальше. Я никогда не позволю, чтобы ты опустилась до уровня нищего ублюдка, ублажая его, как шлюха.
По спине проходит холодок. Прикрываю глаза, и по щекам скатываются слёзы от чудовищной боли, разрушающей меня.
– Хорошо, раз ты потерял дочь, то я пойду другим путём. Ты бизнесмен и научил меня многому. Так что я предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку. Ты оплатишь операцию Рафаэля, его пребывание здесь до полного восстановления и дашь ему стартовый капитал, как и материальную помощь за моральный ущерб и за то, что он спас меня, чтобы ты продолжал издеваться надо мной. Я меняю всё это на любую твою прихоть в отношении меня, – сжимаю пальцами трубку, а слова так ранят. Сильно. Безвозвратно. Чудовищно.
– Обсудим всё дома. Я пошлю за тобой машину…
– Нет, деньги мне нужны сейчас. Здесь всё и обсудим. Жду тебя на этом самом месте. Я буду орать, вопить и крушить всё, если твоя охрана попытается меня забрать. Здесь достаточно острых инструментов, и я буду убивать. Клянусь, ты ещё не знаешь, насколько я больна. Отсюда без договора с тобой я не уйду. Вызови адвоката, только так я буду вести с тобой дела. Не ожидал, папочка? Вырастил суку, так и наслаждайся ей, – отключаю звонок и передаю телефон девушке за стойкой.
Я не ожидала, что мой отец поступит так. Нет, я знала, что он козёл, но не настолько. Он сдал наше местоположение Оскару. Из-за него я видела, как Рафаэля бьют, и меня чуть не убили, а он ещё позволяет себе вот такое говорить. Я не могу быть возмущена сильнее, чем сейчас. Да и без денег я ничто. Я никак не могу помочь Рафаэлю, только если продать себя.
С меня продолжает стекать вода, в дешёвом и отвратительном платье Оскара мне противно даже ходить. Но я настойчиво меряю шагами холл, ожидая, когда приедет отец с адвокатом. На другое я не согласна. Раз дочерние чувства его не волнуют, то уж бизнес его точно заботит.
Автоматические двери госпиталя открываются, и я замираю, гордо приподнимая подбородок. Наблюдаю, как отец с мрачным Грогом… спасибо ему за то, что пытался помочь нам с Рафаэлем, с корпоративным адвокатом, которого, по всей видимости, подняли прямо из постели, и с охраной направляется ко мне. К ним сразу же подскакивает обслуживающий персонал, пытаясь выслужиться перед отцом.
– За мной, – командует он, когда к нам выходит, видимо, заведующий или директор госпиталя.
Нас проводят по коридору и пропускают в кабинет врача. Охрана остаётся за дверью, оставляя только меня, отца, Грога и адвоката.
– Итак, Эмира, ты решила со мной поторговаться. Начнём, – усмехаясь, отец садится в кресло за стол, и я позволяю себе опуститься на стул напротив него. Не буду стоять, как провинившаяся девчонка. Это он виноват во всём.
– Я тебе уже высказала свои условия и готова выслушать твои, – произношу я.
– Ты не понимаешь, Эмира, твои чувства пройдут. Ты сейчас видишь меня врагом, который не желает позволить тебе любить нищего, но это не так. Ты моя единственная дочь, мой ребёнок, ради которого я живу, и я видел слишком многое, чтобы попытаться образумить тебя и убедить в том, что всё это фальшь, которая скоро забудется. Рафаэль никогда не даст тебе нормального будущего. Он никто…
– Как и ты, как и я, как и все, кто сейчас здесь находится. Мы ничего не представляем собой без денег. А вот насчёт Рафаэля ты ошибаешься. Он выживет в любой ситуации. Я не изменю своего решения. Мои требования остаются прежними. Я не хочу мусолить эту тему и намерена продолжить обсуждение условий, – резко обрываю отца. Мне так противно.
– Ладно. Все видели, я попытался, но она сама этого хочет. Волтер, ты подготовил контракты? – Папа откидывается в кресле, обращаясь к адвокату.
– Да, сэр, использовал заготовки и вписал ваши условия и мисс Райз.
– Отлично. Передай копию моей дочери, – протягиваю руку и принимаю документы.
Теперь нужно тщательно изучить их. Мои условия прописаны первыми. Они именно такие, какие я произнесла, но с одной поправкой. С моего личного трастового фонда будет списан миллион евро, я сама оплачу из этих денег пребывание Рафаэля здесь, его операцию и вероятное будущее в Америке. Ублюдок.
Читая условия отца, моё сердце так сильно сжимается, а в груди появляется пустота. Жестоко. Невероятно жестоко, но раз таковы правила, я их приму. Продам свою волю за жизнь Рафаэля.
– Он выживет? – Нарушаю молчание, поднимая голову.
– У него ранение в бок, истощение, потеря крови, сломаны кости, но это не смертельно. Здесь лучшие врачи, и они обещали поставить его на ноги за пару недель.
– Хорошо. Я хочу, чтобы наше соглашение о моём трастовом фонде осталось неизменным. Я закончу этот учебный год, и ты вернёшь мне оставшуюся сумму. Не хочу больше от тебя зависеть.
– Нет, теперь я хочу большего. Ты получишь это чёртово образование там, куда я послал тебя. Вот завершишь учёбу с высоким баллом, тогда и открою тебе доступ. Волтер, впиши это в контракт и распечатай.
Шумно вздыхаю. Ничего. Главное, Рафаэлю помогут, а я потерплю. Терпела этого ублюдка всю жизнь и оставшееся время тоже смогу вытерпеть. Не страшно.
– И я хочу приехать сюда, чтобы проверить, как Рафаэль себя чувствует. Без точного прогноза на его выздоровление я не выполню сделку. Хочу, чтобы это тоже вписали сюда. Ты оставишь его в покое на всю жизнь, а если нет, то у меня припрятано достаточно дерьма на тебя, и я его обнародую, – добавляю я.
– Угрожаешь тому, в чьих руках находится жизнь этого ублюдка? – Ухмыляется отец.
– Эрнест, прекрати это шоу…
– А ты закрой рот. Ты предал меня, и благодари бога, что ещё жив, Грог. Теперь ты будешь её нянькой, – рычит он.
– Сам виноват, папочка, нечего было учить меня, как уничтожать себе подобных, – вставляю я и передаю контракт мужчине. – Впиши сюда условия, на другое я не согласна. Да, ты сейчас начнёшь грозиться упрятать меня в психушку. Так рискни. Давай, но это тебе не поможет, папочка, я сбегу и оттуда. Так что закончим обсуждение и приступим к исполнению, – сухо хриплю я.
– Он не должен тебя видеть, Эмира. Видишь, я прощаю тебя за все твои слова и, надеюсь, что мы сможем наладить наши отношения. Но Рафаэль не должен знать о том, что сейчас здесь происходит, – уже мягче произносит отец. Не верю. Это игра. Жалкая игра на моих чувствах, и только.
– Я могу попрощаться и тогда, когда он будет спать. Я должна быть уверена, что ему больше ничто не угрожает, а ты оставишь и Рафаэля, и его семью в покое.
– Грог завтра отвезёт тебя в госпиталь, а затем обратно в университет подальше от моих глаз.
Вот и всё. Больше мне нечего сказать отцу. Адвокат приносит документы, и я подписываю их, а затем отец. Каждому из нас отдают свою копию, а оригинал забирает адвокат.
Когда мы выходим из кабинета, Грог просит меня присесть и подождать его, а он вернётся и узнает, как состояние Рафаэля.
На меня накатывает смертельная усталость. Закрываю ледяными руками лицо и шумно вздыхаю. Мне холодно. Меня трясёт от того, что ожидает дальше. Я не могу больше так. Я устала от вечной борьбы и сейчас позволяю себе слабость.
– Мира, Рафаэль ещё в операционной. Из-за того, что в его крови сильная доза наркотика, врачи боятся за остановку сердца. Они сначала очистят его кровь, а потом продолжат операцию. У него… Мира? – Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. Грог склоняется надо мной, проверяя пульс.
– Сюда. Быстро! – Кричит Грог. Кто-то дотрагивается до меня, а я плыву по какому-то вонючему течению, уносящему меня далеко отсюда.
– Есть вероятность внутреннего кровотечения…
Больше я ничего не слышу.
И всё затихает внутри меня. Снова засыпает. Снова умирает. Снова я брошена и ранена. Снова никому не нужна. Я должна превозмочь все свои чувства, чтобы выполнить контракт и условия отца. Хотя бы так я буду знать, что у Рафаэля есть шанс жить дальше. А я для него большая и огромная проблема, с которой он не сможет справиться.
***
Поправляю манжеты рубашки и покидаю спальню. Пока Лондон вновь погружается в тёмную ночь, я выхожу из дома. Моё сердце изнывает от боли. Меня ломает намного сильнее, чем это было вчера и позавчера, начиная с той минуты, когда я открыла глаза в госпитале, и мне сообщили о сильном стрессе и потере сознания от этого. Капельницы и тишина. Только Грог приходил, сообщив о том, что Рафаэля прооперировали, и меня выписывают, а отец ждёт дома, чтобы отчитать. Снова. И я слушала его нравоучения, но не слышала их. Я стояла слабая и порабощённая, думая о том, что не справлюсь. Я не могу… я должна. Сколько раз я поступала жестоко с другими, и меня это не волновало. Сколько раз я забывала о них, не сосчитать. Только вот один парень заставил меня увидеть, как прекрасен этот мир рядом с ним. Он изменил меня навсегда, а я воткну ему нож в сердце снова, если появлюсь рядом. Не всем суждено быть вместе. Есть люди, которые не специально причиняют боль от сильной любви. И я одна из таких людей.
– Мира, – печально вздыхает Грог, когда я подхожу к машине.
– Я считаю, что поступила верно. Он так часто рисковал собой ради меня, что я не могу оставить его вот так, куском мяса на земле. А отцу никогда не понять, как это больно, – шепчу я, опускаясь на сиденье в салоне автомобиля.
В госпитале тихо, и всё уже подготовлено для выполнения условий. Меня проводят на второй этаж и набрасывают на плечи медицинский халат. Вхожу в палату и вижу Рафаэля с трубкой во рту и в окружении многочисленных аппаратов, показывающих его состояние. Мне объясняют, что дышать ему сложно, так как при нанесении ударов по его телу было задето лёгкое. Его держат на снотворных, и в скором времени он очнётся. Ему прописано лечение и пребывание в клинике около двадцати дней, а затем его выпишут. У него перелом обеих ног, руки, повреждены позвонки, сотрясение, и ему произвели операцию на мозге. Вероятно, он многое забудет. Реабилитация тоже будет стоить большой суммы, но он её получит уже в Америке.
Двери позади меня закрываются, оставляя нас наедине. Подхожу к койке и опускаюсь на стул. В глазах моментально скапливаются слёзы. Дотрагиваюсь до безвольной руки Рафаэля, покрытой царапинами и синяками. Опускаясь, целую её. Губы подрагивают, слабый стон срывается с них, и слёзы капают из глаз.
– Прости меня. Ты, главное, помни, что я любила тебя. И не думай, что я всё забуду. Я… мон шер, не знаю, как прощаются правильно. Я не умею прощаться… не хочу прощаться с тобой. Мне так плохо… я люблю тебя, мон шер. Я буду всегда тебя любить. В моей жизни никогда не будет другого, я обещаю тебе. Прости меня… деньги выиграли, мон шер. Они для людей намного важнее, чем мы с тобой. Чем ты… это так больно. Так больно, – мой шёпот разрывается всхлипами, и я постоянно касаюсь руки Рафаэля губами. Его кожа совсем мокрая от моих слёз.
– Мира, самолёт уже ждёт, – сообщает Грог.
– Ещё минуту, – прошу его. Двери снова закрываются, и я поднимаюсь, вытирая рукавом пальто мокрые щёки.
Последний раз смотрю на тебя, мон шер, и запомню каждую минуту, когда я была с тобой любимой и счастливой. Я проклинаю саму себя и то место, где была рождена. Мне так больно… больно любить тебя и знать, что это конец. Сказки только на бумаге имеют прекрасный конец, а вот в жизни всё очень жестоко. Прости меня…
Наклоняясь, целую Рафаэля в лоб и закрываю на пару секунд глаза.
– Если бы у меня был шанс вернуть прошлое, то я бы ничего не изменила, мон шер. Я бы полюбила тебя снова. Я бы боролась за нас снова. Я бы сбежала с тобой снова. Я бы прошла ад снова. Главное, что ты был рядом со мной. Ты для меня огромное и любимое королевство, и я буду видеть его каждую ночь в своих снах. Будь счастлив. Хотя бы ты будь счастлив из нас двоих.
Кладу конверт на тумбочку, не оборачиваясь… боюсь, что сорвусь и не отпущу его руку… ухожу.
Каждый мой шаг отдаётся в груди треском. Я обрываю ту незримую связь, которая была в моей жизни. Самая красивая связь. Я надеюсь, что когда-нибудь вернусь. Но пока мне предстоит выполнить остальную часть условий отца и продолжить защищать тех, кто ещё остался в моей жизни.
– Мира, – Грог останавливает меня перед тем, как я войду в самолёт.
Он достаёт из кармана цепочку, которую я спрятала в доме Оскара. Как же давно это было. Его убили выстрелом из вертолёта, как только Рафаэль прыгнул со мной вниз. Свидетельство о браке аннулировали и признали недействительным, приняв во внимание заключение врачей о моём нестабильном психическом здоровье и давление со стороны Оскара. Так просто всё решают деньги.
– Я был там и нашёл это. Думаю, ты хотела бы, чтобы это вернулось к тебе, – тихо произносит Грог, и я беру в руки подвеску.
– Спасибо, – шепчу я, поднимая на него, затуманенный от эмоций, взгляд.
– Я пытался и буду пытаться дальше помогать тебе. Я горжусь тобой, Мира. Ты молодец. Главное, не забывай, ради чего ты всё это пережила, – его ладонь ложится на мою щёку. Киваю, хлюпая носом.
– Помоги ему, ладно? Пожалуйста, Грог. Не дай ему стать наркоманом. Я… мне так больно, – голос срывается.
– Я знаю. Я это вижу и чувствую. Ты имеешь право на горе, Мира. Твой отец не поймёт этого, но я понимаю. Вставай и иди дальше. Даже если не знаешь, куда идти, главное, двигайся. Не замирай. Пройдёт время и расставит всё по местам. Если тебе будет что-то нужно, то позвони мне. Уже пора, – Грог кивает мне и отходит в сторону, пропуская меня к трапу.
– Обещай, что с ним всё будет хорошо.
– Обещаю, Мира. Я прослежу за этим и за Эрнестом тоже.
– Я благодарна тебе за всё. Прости меня за гадости и за глупость…
– Всё в порядке, Мира. До встречи.
Кивая ему, поднимаюсь в самолёт и опускаюсь на сиденье. Поворачиваю голову к иллюминатору и смотрю, как Грог отходит подальше от самолёта и направляется к машине, наблюдая за тем, как я улетаю отсюда навсегда.
Я не хочу жить… не хочу двигаться дальше без Рафаэля. Я не хочу… я умираю. Похоронить заживо можно не только в земле, но и в обычной жизни. Это убийство, и каждый из нас его когда-то совершает. Меня убили снова. Мне больно. Я не хочу подниматься больше. Я не хочу возвращаться. Я не хочу дышать… мне так страшно понимать, что это, в самом деле, конец.
Глава 41
– Ещё одно слово, и моя охрана…
– Да, ты отлично умеешь прикрываться своей охраной, но предупреди их, что кусок дерьма лучше не прикрывать, оно всё равно всплывёт. Мои чувства к тебе не изменились. Рафаэль в операционной из-за тебя. Ты обязан оплатить счёт и помочь ему. Где твоё сердце, отец? Где ты растерял его? Вспомни, что такое терять любимых. Вспомни, – мне стыдно перед собой за то, что я вновь пытаюсь достучаться до отца, чтобы отыскать в нём хотя бы что-то живое, и не могу.
– О-о-о, о сердце вспомнила, а то, что я тебе дал уже не в счёт? То, сколько раз я вытаскивал тебя из разных ситуаций, ты забыла об этом, позволяя себе оскорблять меня, Эмира?! Ты сказала, что я для тебя умер, так что же ты звонишь мне, а? Вспомнила обо мне, когда тебе деньги понадобились? Хотела жить одна, получай. А этот пусть подыхает. Он отработал своё, и я не дам ему жить дальше. Я никогда не позволю, чтобы ты опустилась до уровня нищего ублюдка, ублажая его, как шлюха.
По спине проходит холодок. Прикрываю глаза, и по щекам скатываются слёзы от чудовищной боли, разрушающей меня.
– Хорошо, раз ты потерял дочь, то я пойду другим путём. Ты бизнесмен и научил меня многому. Так что я предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку. Ты оплатишь операцию Рафаэля, его пребывание здесь до полного восстановления и дашь ему стартовый капитал, как и материальную помощь за моральный ущерб и за то, что он спас меня, чтобы ты продолжал издеваться надо мной. Я меняю всё это на любую твою прихоть в отношении меня, – сжимаю пальцами трубку, а слова так ранят. Сильно. Безвозвратно. Чудовищно.
– Обсудим всё дома. Я пошлю за тобой машину…
– Нет, деньги мне нужны сейчас. Здесь всё и обсудим. Жду тебя на этом самом месте. Я буду орать, вопить и крушить всё, если твоя охрана попытается меня забрать. Здесь достаточно острых инструментов, и я буду убивать. Клянусь, ты ещё не знаешь, насколько я больна. Отсюда без договора с тобой я не уйду. Вызови адвоката, только так я буду вести с тобой дела. Не ожидал, папочка? Вырастил суку, так и наслаждайся ей, – отключаю звонок и передаю телефон девушке за стойкой.
Я не ожидала, что мой отец поступит так. Нет, я знала, что он козёл, но не настолько. Он сдал наше местоположение Оскару. Из-за него я видела, как Рафаэля бьют, и меня чуть не убили, а он ещё позволяет себе вот такое говорить. Я не могу быть возмущена сильнее, чем сейчас. Да и без денег я ничто. Я никак не могу помочь Рафаэлю, только если продать себя.
С меня продолжает стекать вода, в дешёвом и отвратительном платье Оскара мне противно даже ходить. Но я настойчиво меряю шагами холл, ожидая, когда приедет отец с адвокатом. На другое я не согласна. Раз дочерние чувства его не волнуют, то уж бизнес его точно заботит.
Автоматические двери госпиталя открываются, и я замираю, гордо приподнимая подбородок. Наблюдаю, как отец с мрачным Грогом… спасибо ему за то, что пытался помочь нам с Рафаэлем, с корпоративным адвокатом, которого, по всей видимости, подняли прямо из постели, и с охраной направляется ко мне. К ним сразу же подскакивает обслуживающий персонал, пытаясь выслужиться перед отцом.
– За мной, – командует он, когда к нам выходит, видимо, заведующий или директор госпиталя.
Нас проводят по коридору и пропускают в кабинет врача. Охрана остаётся за дверью, оставляя только меня, отца, Грога и адвоката.
– Итак, Эмира, ты решила со мной поторговаться. Начнём, – усмехаясь, отец садится в кресло за стол, и я позволяю себе опуститься на стул напротив него. Не буду стоять, как провинившаяся девчонка. Это он виноват во всём.
– Я тебе уже высказала свои условия и готова выслушать твои, – произношу я.
– Ты не понимаешь, Эмира, твои чувства пройдут. Ты сейчас видишь меня врагом, который не желает позволить тебе любить нищего, но это не так. Ты моя единственная дочь, мой ребёнок, ради которого я живу, и я видел слишком многое, чтобы попытаться образумить тебя и убедить в том, что всё это фальшь, которая скоро забудется. Рафаэль никогда не даст тебе нормального будущего. Он никто…
– Как и ты, как и я, как и все, кто сейчас здесь находится. Мы ничего не представляем собой без денег. А вот насчёт Рафаэля ты ошибаешься. Он выживет в любой ситуации. Я не изменю своего решения. Мои требования остаются прежними. Я не хочу мусолить эту тему и намерена продолжить обсуждение условий, – резко обрываю отца. Мне так противно.
– Ладно. Все видели, я попытался, но она сама этого хочет. Волтер, ты подготовил контракты? – Папа откидывается в кресле, обращаясь к адвокату.
– Да, сэр, использовал заготовки и вписал ваши условия и мисс Райз.
– Отлично. Передай копию моей дочери, – протягиваю руку и принимаю документы.
Теперь нужно тщательно изучить их. Мои условия прописаны первыми. Они именно такие, какие я произнесла, но с одной поправкой. С моего личного трастового фонда будет списан миллион евро, я сама оплачу из этих денег пребывание Рафаэля здесь, его операцию и вероятное будущее в Америке. Ублюдок.
Читая условия отца, моё сердце так сильно сжимается, а в груди появляется пустота. Жестоко. Невероятно жестоко, но раз таковы правила, я их приму. Продам свою волю за жизнь Рафаэля.
– Он выживет? – Нарушаю молчание, поднимая голову.
– У него ранение в бок, истощение, потеря крови, сломаны кости, но это не смертельно. Здесь лучшие врачи, и они обещали поставить его на ноги за пару недель.
– Хорошо. Я хочу, чтобы наше соглашение о моём трастовом фонде осталось неизменным. Я закончу этот учебный год, и ты вернёшь мне оставшуюся сумму. Не хочу больше от тебя зависеть.
– Нет, теперь я хочу большего. Ты получишь это чёртово образование там, куда я послал тебя. Вот завершишь учёбу с высоким баллом, тогда и открою тебе доступ. Волтер, впиши это в контракт и распечатай.
Шумно вздыхаю. Ничего. Главное, Рафаэлю помогут, а я потерплю. Терпела этого ублюдка всю жизнь и оставшееся время тоже смогу вытерпеть. Не страшно.
– И я хочу приехать сюда, чтобы проверить, как Рафаэль себя чувствует. Без точного прогноза на его выздоровление я не выполню сделку. Хочу, чтобы это тоже вписали сюда. Ты оставишь его в покое на всю жизнь, а если нет, то у меня припрятано достаточно дерьма на тебя, и я его обнародую, – добавляю я.
– Угрожаешь тому, в чьих руках находится жизнь этого ублюдка? – Ухмыляется отец.
– Эрнест, прекрати это шоу…
– А ты закрой рот. Ты предал меня, и благодари бога, что ещё жив, Грог. Теперь ты будешь её нянькой, – рычит он.
– Сам виноват, папочка, нечего было учить меня, как уничтожать себе подобных, – вставляю я и передаю контракт мужчине. – Впиши сюда условия, на другое я не согласна. Да, ты сейчас начнёшь грозиться упрятать меня в психушку. Так рискни. Давай, но это тебе не поможет, папочка, я сбегу и оттуда. Так что закончим обсуждение и приступим к исполнению, – сухо хриплю я.
– Он не должен тебя видеть, Эмира. Видишь, я прощаю тебя за все твои слова и, надеюсь, что мы сможем наладить наши отношения. Но Рафаэль не должен знать о том, что сейчас здесь происходит, – уже мягче произносит отец. Не верю. Это игра. Жалкая игра на моих чувствах, и только.
– Я могу попрощаться и тогда, когда он будет спать. Я должна быть уверена, что ему больше ничто не угрожает, а ты оставишь и Рафаэля, и его семью в покое.
– Грог завтра отвезёт тебя в госпиталь, а затем обратно в университет подальше от моих глаз.
Вот и всё. Больше мне нечего сказать отцу. Адвокат приносит документы, и я подписываю их, а затем отец. Каждому из нас отдают свою копию, а оригинал забирает адвокат.
Когда мы выходим из кабинета, Грог просит меня присесть и подождать его, а он вернётся и узнает, как состояние Рафаэля.
На меня накатывает смертельная усталость. Закрываю ледяными руками лицо и шумно вздыхаю. Мне холодно. Меня трясёт от того, что ожидает дальше. Я не могу больше так. Я устала от вечной борьбы и сейчас позволяю себе слабость.
– Мира, Рафаэль ещё в операционной. Из-за того, что в его крови сильная доза наркотика, врачи боятся за остановку сердца. Они сначала очистят его кровь, а потом продолжат операцию. У него… Мира? – Я задыхаюсь. Мне трудно дышать. Грог склоняется надо мной, проверяя пульс.
– Сюда. Быстро! – Кричит Грог. Кто-то дотрагивается до меня, а я плыву по какому-то вонючему течению, уносящему меня далеко отсюда.
– Есть вероятность внутреннего кровотечения…
Больше я ничего не слышу.
И всё затихает внутри меня. Снова засыпает. Снова умирает. Снова я брошена и ранена. Снова никому не нужна. Я должна превозмочь все свои чувства, чтобы выполнить контракт и условия отца. Хотя бы так я буду знать, что у Рафаэля есть шанс жить дальше. А я для него большая и огромная проблема, с которой он не сможет справиться.
***
Поправляю манжеты рубашки и покидаю спальню. Пока Лондон вновь погружается в тёмную ночь, я выхожу из дома. Моё сердце изнывает от боли. Меня ломает намного сильнее, чем это было вчера и позавчера, начиная с той минуты, когда я открыла глаза в госпитале, и мне сообщили о сильном стрессе и потере сознания от этого. Капельницы и тишина. Только Грог приходил, сообщив о том, что Рафаэля прооперировали, и меня выписывают, а отец ждёт дома, чтобы отчитать. Снова. И я слушала его нравоучения, но не слышала их. Я стояла слабая и порабощённая, думая о том, что не справлюсь. Я не могу… я должна. Сколько раз я поступала жестоко с другими, и меня это не волновало. Сколько раз я забывала о них, не сосчитать. Только вот один парень заставил меня увидеть, как прекрасен этот мир рядом с ним. Он изменил меня навсегда, а я воткну ему нож в сердце снова, если появлюсь рядом. Не всем суждено быть вместе. Есть люди, которые не специально причиняют боль от сильной любви. И я одна из таких людей.
– Мира, – печально вздыхает Грог, когда я подхожу к машине.
– Я считаю, что поступила верно. Он так часто рисковал собой ради меня, что я не могу оставить его вот так, куском мяса на земле. А отцу никогда не понять, как это больно, – шепчу я, опускаясь на сиденье в салоне автомобиля.
В госпитале тихо, и всё уже подготовлено для выполнения условий. Меня проводят на второй этаж и набрасывают на плечи медицинский халат. Вхожу в палату и вижу Рафаэля с трубкой во рту и в окружении многочисленных аппаратов, показывающих его состояние. Мне объясняют, что дышать ему сложно, так как при нанесении ударов по его телу было задето лёгкое. Его держат на снотворных, и в скором времени он очнётся. Ему прописано лечение и пребывание в клинике около двадцати дней, а затем его выпишут. У него перелом обеих ног, руки, повреждены позвонки, сотрясение, и ему произвели операцию на мозге. Вероятно, он многое забудет. Реабилитация тоже будет стоить большой суммы, но он её получит уже в Америке.
Двери позади меня закрываются, оставляя нас наедине. Подхожу к койке и опускаюсь на стул. В глазах моментально скапливаются слёзы. Дотрагиваюсь до безвольной руки Рафаэля, покрытой царапинами и синяками. Опускаясь, целую её. Губы подрагивают, слабый стон срывается с них, и слёзы капают из глаз.
– Прости меня. Ты, главное, помни, что я любила тебя. И не думай, что я всё забуду. Я… мон шер, не знаю, как прощаются правильно. Я не умею прощаться… не хочу прощаться с тобой. Мне так плохо… я люблю тебя, мон шер. Я буду всегда тебя любить. В моей жизни никогда не будет другого, я обещаю тебе. Прости меня… деньги выиграли, мон шер. Они для людей намного важнее, чем мы с тобой. Чем ты… это так больно. Так больно, – мой шёпот разрывается всхлипами, и я постоянно касаюсь руки Рафаэля губами. Его кожа совсем мокрая от моих слёз.
– Мира, самолёт уже ждёт, – сообщает Грог.
– Ещё минуту, – прошу его. Двери снова закрываются, и я поднимаюсь, вытирая рукавом пальто мокрые щёки.
Последний раз смотрю на тебя, мон шер, и запомню каждую минуту, когда я была с тобой любимой и счастливой. Я проклинаю саму себя и то место, где была рождена. Мне так больно… больно любить тебя и знать, что это конец. Сказки только на бумаге имеют прекрасный конец, а вот в жизни всё очень жестоко. Прости меня…
Наклоняясь, целую Рафаэля в лоб и закрываю на пару секунд глаза.
– Если бы у меня был шанс вернуть прошлое, то я бы ничего не изменила, мон шер. Я бы полюбила тебя снова. Я бы боролась за нас снова. Я бы сбежала с тобой снова. Я бы прошла ад снова. Главное, что ты был рядом со мной. Ты для меня огромное и любимое королевство, и я буду видеть его каждую ночь в своих снах. Будь счастлив. Хотя бы ты будь счастлив из нас двоих.
Кладу конверт на тумбочку, не оборачиваясь… боюсь, что сорвусь и не отпущу его руку… ухожу.
Каждый мой шаг отдаётся в груди треском. Я обрываю ту незримую связь, которая была в моей жизни. Самая красивая связь. Я надеюсь, что когда-нибудь вернусь. Но пока мне предстоит выполнить остальную часть условий отца и продолжить защищать тех, кто ещё остался в моей жизни.
– Мира, – Грог останавливает меня перед тем, как я войду в самолёт.
Он достаёт из кармана цепочку, которую я спрятала в доме Оскара. Как же давно это было. Его убили выстрелом из вертолёта, как только Рафаэль прыгнул со мной вниз. Свидетельство о браке аннулировали и признали недействительным, приняв во внимание заключение врачей о моём нестабильном психическом здоровье и давление со стороны Оскара. Так просто всё решают деньги.
– Я был там и нашёл это. Думаю, ты хотела бы, чтобы это вернулось к тебе, – тихо произносит Грог, и я беру в руки подвеску.
– Спасибо, – шепчу я, поднимая на него, затуманенный от эмоций, взгляд.
– Я пытался и буду пытаться дальше помогать тебе. Я горжусь тобой, Мира. Ты молодец. Главное, не забывай, ради чего ты всё это пережила, – его ладонь ложится на мою щёку. Киваю, хлюпая носом.
– Помоги ему, ладно? Пожалуйста, Грог. Не дай ему стать наркоманом. Я… мне так больно, – голос срывается.
– Я знаю. Я это вижу и чувствую. Ты имеешь право на горе, Мира. Твой отец не поймёт этого, но я понимаю. Вставай и иди дальше. Даже если не знаешь, куда идти, главное, двигайся. Не замирай. Пройдёт время и расставит всё по местам. Если тебе будет что-то нужно, то позвони мне. Уже пора, – Грог кивает мне и отходит в сторону, пропуская меня к трапу.
– Обещай, что с ним всё будет хорошо.
– Обещаю, Мира. Я прослежу за этим и за Эрнестом тоже.
– Я благодарна тебе за всё. Прости меня за гадости и за глупость…
– Всё в порядке, Мира. До встречи.
Кивая ему, поднимаюсь в самолёт и опускаюсь на сиденье. Поворачиваю голову к иллюминатору и смотрю, как Грог отходит подальше от самолёта и направляется к машине, наблюдая за тем, как я улетаю отсюда навсегда.
Я не хочу жить… не хочу двигаться дальше без Рафаэля. Я не хочу… я умираю. Похоронить заживо можно не только в земле, но и в обычной жизни. Это убийство, и каждый из нас его когда-то совершает. Меня убили снова. Мне больно. Я не хочу подниматься больше. Я не хочу возвращаться. Я не хочу дышать… мне так страшно понимать, что это, в самом деле, конец.
Глава 41