Империя наших надежд
Часть 48 из 82 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– В горах мне нравится. Я согласна. Я люблю тебя, это так… – меня перебивает стук в дверь.
– Рафаэль, это Грог, – раздаётся знакомый голос.
Рафаэль моментально напрягается и отпускает меня.
– Мира, послушай, – быстро шепчет он, подскакивая и обхватывая моё лицо.
– Да, сейчас, переодеваюсь! – Кричит он Грогу.
– Я люблю тебя и то, что делал в прошлом, не имеет никакого значения. Я прошу тебя, спрячься под кроватью и ни при каких условиях не показывайся, поняла меня?
Что-то не так. Он напуган. И сильно напуган.
– Мон шер…
– Пожалуйста, что бы ни произошло, не дай им обнаружить себя, поняла? И всё, что ты услышишь, это моё прошлое, а в настоящем я люблю тебя. Давай, – Рафаэль толкает меня к кровати, помогая заползти под неё.
Я не понимаю, почему он сказал «им», когда там только Грог и он точно в курсе наших отношений.
Рафаэль подходит к двери и открывает её.
– Здравствуй, Грог.
– У тебя гости.
– Мистер Райз.
Моё сердце леденеет от ужаса, когда Рафаэль произносит последнюю фразу. Я вижу, как входят несколько человек. Мой отец, Грог и ещё двое. Охрана. Зачем так много? Что происходит?
– Где моя дочь?
– Не знаю. Я сказал ей собрать вещи, чтобы отвезти её в университет, – сухо говорит Рафаэль.
– Она поедет одна.
– Сэр…
– Рафаэль, молчи, – предостерегает его Грог.
– А ну-ка напомни мне, паршивец, с каким заданием ты был отправлен к моей дочери? – Цедит отец.
– Следить за ней. Докладывать обо всём вам. Поправить её успеваемость и заниматься с ней. Разрушить её отношения с Оливером Фирелем. Завлечь её и бросить, чтобы она переключилась на более подходящего, Карстена Хазе. Позволить делать всё что угодно любому, кто захочет причинить ей боль, и наказать её, не допустив смерти. Помочь ей наладить отношения с вами, сэр, – чётко отвечает Рафаэль.
– И что ты сделал за моей спиной?
– Ничего. Мира в данный момент сильно оскорблена тем, что вы не поинтересовались о её самочувствии после последнего инцидента, и я подумал, что Карстен Хазе недостоин её. Он насильник и жестокий человек, продающий порнографию с несовершеннолетними. Он…
– Не твоего ума дело, кто он такой. Ты лучше задумайся, откуда я тебя вытащил, Эль. Ты забыл об этом? Забыл о том, что пришёл в мой дом, чтобы обокрасть меня, а я был добр к тебе и дал возможность получить достойное образование? – Закрываю рот рукой, не позволяя себе даже пискнуть.
Что это значит? Рафаэль пытался обокрасть нас?
– И что я получил? Да, табель моей дочери выправился, Оливер Фирель списан со счетов, но я не просил тебя работать в постели с моей дочерью. До меня дошли слухи о том, что ты нарушил наши условия и влюбился в мою дочь. Моя люди слышали ваш разговор на этом этаже, а то, что вы оба пытались показать мне, всё ложь. Это правда?
Наступает молчание, в котором я слышу только своё быстрое сердцебиение.
– Да, сэр. Это правда. Я люблю Миру и сделаю всё, чтобы она была счастлива. Я понимаю, что вам это не нравится, но от этого я не перестану её любить.
– А что будет, когда она узнает, кто ты такой на самом деле? Как она будет к тебе относиться, когда услышит о том, что ты использовал её и её доверчивость, чтобы получить деньги за работу? И что она сделает, когда узнает о том, что ты вор и преступник, которого я спрятал, и тебя разыскивает полиция? Эмира полная идиотка, повелась на твои сказки, но я знаю тебя и то, что ты умеешь. Ты не получишь ни цента от неё и немедленно исчезнешь из её жизни. Ты…
– Нет, – Рафаэль настолько решительно перебивает угрозы отца, от которых даже по моей спине пробегает холодок, как и от правды, которую, я подозревала, не считая того, что он забрался в наш дом, что повисает гнетущая тишина.
– Что ты сказал?
– Рафаэль, не делай хуже, – вставляет Грог.
– Я не боюсь вас. И я расскажу ей всё так, как было на самом деле. Я собирался завязать с преступной жизнью, а меня подставили. Я не виноват в том, что вы не смогли дать своей дочери ту любовь, которую она заслужила, а сами используете её, как выгодный товар для ублюдка Карстена. Вы, наверное, не в курсе того, что он и его парни её изнасиловали, сломали и причинили ей боль, верно? А где были вы? Когда я просил о помощи, потому что ей угрожала смерть, вы просто сказали, чтобы я делал свою работу и не лез в дела, которые меня не касаются. Но меня касается Мира и то, что её окружает. И она любит меня не за то, что я говорил ей, а за то, что я просто есть рядом с ней. Мне не нужны её и ваши деньги. Из ваших я, кстати, ни цента не потратил, вы можете проверить тот счёт, на который пересылали мне деньги. Вы ничтожество, мистер Райз, и вы не заслужили её любви. Вы заключили свою дочь в грёбаный костёр, который сжигал её кожу. От хорошей жизни она попыталась покончить с собой? Нет. Из-за вас и вашего жалкого пренебрежения ей…
– Рафаэль, остановись…
– Хватит с меня ваших угроз, мистер Райз. Вы не бог, и тоже когда-нибудь будете наказаны так, как наказали свою дочь. И пусть вы отошлёте меня или даже убьёте, мне плевать, но она никогда не будет принадлежать вам, потому что она моя, а я – её. Я полюбил её не за деньги, а за то, какой ранимой она оказалась и какой нежной ко мне. Она для меня больше, чем весь этот чёртов мир. Она воздух, которым я дышу, и знаю, что неровня ей. Да, она, возможно, возненавидит меня, узнав, что я настоящий вор и хотел обчистить ваш дом, который она купила в отместку вам. Но я уверен в том, что она поймёт меня, потому что у неё, в отличие от вас, есть сердце. Она…
Какой-то глухой стук. Движение ног, и Рафаэль падает на пол на колени. Сжимаю сильнее рот, чтобы не закричать.
Нет, папа, прошу тебя, не делай этого! Не бей его!
– Нищий сукин сын, я убью твою мать и твоего брата у тебя на глазах, слышишь меня? Что ты теперь скажешь? Любовь важнее? – Рычит отец.
– Да… важнее. Убивайте, мне плевать, но, если с её головы хоть волос упадёт, я сам прикончу вас. Я вернусь из преисподней и затащу туда всех. Она любит меня, а не вас. Меня любит, а я её. Меня никто не любил так, как она. И я рад тому, что теперь вы знаете об этом. И я женюсь на ней, чего бы мне это ни стоило. Она моя…
Дёргаюсь, когда снова раздаётся удар. Жмурюсь. Сжимаюсь вся изнутри.
– Да вы посмотрите на него! О любви он заговорил! Чтобы я тебя больше не видел, и теперь ты сам подписал себе приговор! Проучите его!
– Эрнест, оставь парня. Они молоды, это…
– Закрой рот, Грог. Эмира дура, а ты? Куда смотрел ты? Как ты допустил такое? Немыслимо! Какой-то ублюдок мне будет выговаривать, что я чего-то там недодал своей дочери, которую он трахает! Нагло трахает перед моим носом, и я ещё плачу ему за это! И я теперь знаю, откуда ноги растут, и почему моя дочь возненавидела меня. Пусть поймёт, что со мной подобные шутки плохи. Он отправится в Азию в ближайшее время, будет работать там, где ему и место.
Нет! Папа! Не заставляй меня смотреть на это! Папа!
Я кричу внутри, воплю и не двигаюсь, только кусаю до крови свою ладонь, не издавая ни звука. Мне страшно открыть глаза. Страшно слышать глухие удары и смех. Хрип и кашель Рафаэля.
Папа… как ты мог? За что? За то, что он любит меня? За то, что ты этого сделать не смог? Папа, пожалуйста, вернись! Вернись и останови их!
Открываю глаза и вижу, что лицо Рафаэля всё в крови. Мужчины лупят его по животу, а он дёргается, сжимает губы, и наши взгляды встречаются.
Меня всю трясёт от ужаса. Это так чудовищно наблюдать за болью любимого человека, не имея шанса ему помочь. Это невыносимо. По моим щекам катятся слёзы, а я ничего не могу сделать. Я лишь лежу и смотрю в его глаза. Он улыбается разбитыми губами.
Остановитесь! Умоляю вас, хватит!
Кашляет кровью, и я наблюдаю, как его глаза затягивает мутной пеленой.
Пожалуйста! Не бейте! Не надо! Папа! Папа! Вернись! Прикажи им остановиться! Папа!
– Достаточно тебе или ещё хочешь? – Один из мужчин хватает его за волосы, а Рафаэль уже весь в крови. Его рубашка вся красная. Рафаэль даже не двигается, только хрипит, и из его носа течёт кровь. Он, как мягкая кукла, падает, когда они его специально с силой опускают, ударяя об пол головой.
Удары стихают. Шаги удаляются. Дверь хлопает. Боюсь вылезти. Боюсь, что сделаю хуже. Боюсь попытаться ему помочь. Это я виновата. Всё крутится вокруг меня, и лишь во мне кроется причина того, что мой любимый Рафаэль сейчас лежит едва живой в метре от меня.
Тихо. Слишком тихо. Решаюсь выползти. Выглядываю, осматривая комнату, наполненную вонью жестокости.
– Рафаэль… Рафаэль, – хриплю я, подползая к нему. Боже, это просто не передать словами, что они с ним сделали.
– Любимый мой, не умирай… я…я сейчас вызову скорую… не умирай. Прости меня… прости… не умирай, пожалуйста… – шепчу, обливаясь слезами, и хочу хоть как-то унять ту боль, которая сейчас изводит его сознание и тело.
Я не знаю, что мне делать. Куда бежать сначала. Я готова рвать и метать. Я готова драться. Я…
– Моя девочка, – его пальцы едва двигаются. Рафаэль приоткрывает заплывающие глаза и улыбается разбитыми губами.
– Что мне сделать? Как помочь тебе? – Прижимаюсь губами к его руке.
– Всё… нормально… прости меня за всё… я вернусь…
– Не важно это всё. Мне плевать на прошлое и на то, кем ты был там. Ты правильно сказал, я прощу тебя и найду только для тебя миллион извинений. Я люблю тебя. Я…
– Уходи… ты должна уйти… они вернутся за мной…
– Нет, я не могу, – мотаю головой, склоняясь над его лицом.
– Уходи, прошу тебя… Мира, уходи. Дай мне шанс вернуться… если они увидят тебя… они убьют тебя… уходи… я вернусь… жди меня… клянусь, что ты будешь моей… я вернусь… – Рафаэль слабо отталкивает меня.
– Как я могу уйти? Тебе нужно в больницу…
– Мира, если ты не уйдёшь, то я не смогу… не убивай нашу любовь. Жди меня… сделай вид, что ничего не видела… играй… я вернусь… уходи… мне больно смотреть на тебя… уходи… Я отключусь, пожалуйста…
Его глаза закатываются от боли, а я вою и скулю, целуя его в губы.
– Я буду ждать… всегда буду ждать…
Это так сложно взять и уйти, когда ему плохо. Отвернуться и уйти… я не могу. Отползаю, смотря полными слёз глазами на распростёртое тело Рафаэля, и не в силах отвести взгляда.
– Я отомщу ему. И не физически, а морально. Он сдохнет один, и никого не будет рядом. Клянусь, я никогда его не прощу за это… никогда, – тихо произношу, выбираясь из номера. Закрываю дверь, не зная, что меня ждёт теперь дальше без Рафаэля, и что будет с ним.
Поднимаюсь на ноги, и мой разум словно замерзает. Я машинально вхожу в свой номер, закрываю дверь и направляюсь в ванную. Смываю с рук и лица кровь, беру свой чемодан и выхожу из номера. Я прохожу мимо номера Рафаэля, словно ничего не случилось. Спускаюсь вниз и сдаю номер.
– Эмира, остановись, – раздаётся грозный голос за спиной.
Моё сердце никак не реагирует на это. Я поворачиваюсь к отцу и с такой лютой ненавистью смотрю в его спокойные глаза.
– Я не намерена с тобой разговаривать. Я жду Рафаэля, и мы выезжаем обратно в тюрьму, в которой ты меня запер, – сухо отвечаю.
– Рафаэль, это Грог, – раздаётся знакомый голос.
Рафаэль моментально напрягается и отпускает меня.
– Мира, послушай, – быстро шепчет он, подскакивая и обхватывая моё лицо.
– Да, сейчас, переодеваюсь! – Кричит он Грогу.
– Я люблю тебя и то, что делал в прошлом, не имеет никакого значения. Я прошу тебя, спрячься под кроватью и ни при каких условиях не показывайся, поняла меня?
Что-то не так. Он напуган. И сильно напуган.
– Мон шер…
– Пожалуйста, что бы ни произошло, не дай им обнаружить себя, поняла? И всё, что ты услышишь, это моё прошлое, а в настоящем я люблю тебя. Давай, – Рафаэль толкает меня к кровати, помогая заползти под неё.
Я не понимаю, почему он сказал «им», когда там только Грог и он точно в курсе наших отношений.
Рафаэль подходит к двери и открывает её.
– Здравствуй, Грог.
– У тебя гости.
– Мистер Райз.
Моё сердце леденеет от ужаса, когда Рафаэль произносит последнюю фразу. Я вижу, как входят несколько человек. Мой отец, Грог и ещё двое. Охрана. Зачем так много? Что происходит?
– Где моя дочь?
– Не знаю. Я сказал ей собрать вещи, чтобы отвезти её в университет, – сухо говорит Рафаэль.
– Она поедет одна.
– Сэр…
– Рафаэль, молчи, – предостерегает его Грог.
– А ну-ка напомни мне, паршивец, с каким заданием ты был отправлен к моей дочери? – Цедит отец.
– Следить за ней. Докладывать обо всём вам. Поправить её успеваемость и заниматься с ней. Разрушить её отношения с Оливером Фирелем. Завлечь её и бросить, чтобы она переключилась на более подходящего, Карстена Хазе. Позволить делать всё что угодно любому, кто захочет причинить ей боль, и наказать её, не допустив смерти. Помочь ей наладить отношения с вами, сэр, – чётко отвечает Рафаэль.
– И что ты сделал за моей спиной?
– Ничего. Мира в данный момент сильно оскорблена тем, что вы не поинтересовались о её самочувствии после последнего инцидента, и я подумал, что Карстен Хазе недостоин её. Он насильник и жестокий человек, продающий порнографию с несовершеннолетними. Он…
– Не твоего ума дело, кто он такой. Ты лучше задумайся, откуда я тебя вытащил, Эль. Ты забыл об этом? Забыл о том, что пришёл в мой дом, чтобы обокрасть меня, а я был добр к тебе и дал возможность получить достойное образование? – Закрываю рот рукой, не позволяя себе даже пискнуть.
Что это значит? Рафаэль пытался обокрасть нас?
– И что я получил? Да, табель моей дочери выправился, Оливер Фирель списан со счетов, но я не просил тебя работать в постели с моей дочерью. До меня дошли слухи о том, что ты нарушил наши условия и влюбился в мою дочь. Моя люди слышали ваш разговор на этом этаже, а то, что вы оба пытались показать мне, всё ложь. Это правда?
Наступает молчание, в котором я слышу только своё быстрое сердцебиение.
– Да, сэр. Это правда. Я люблю Миру и сделаю всё, чтобы она была счастлива. Я понимаю, что вам это не нравится, но от этого я не перестану её любить.
– А что будет, когда она узнает, кто ты такой на самом деле? Как она будет к тебе относиться, когда услышит о том, что ты использовал её и её доверчивость, чтобы получить деньги за работу? И что она сделает, когда узнает о том, что ты вор и преступник, которого я спрятал, и тебя разыскивает полиция? Эмира полная идиотка, повелась на твои сказки, но я знаю тебя и то, что ты умеешь. Ты не получишь ни цента от неё и немедленно исчезнешь из её жизни. Ты…
– Нет, – Рафаэль настолько решительно перебивает угрозы отца, от которых даже по моей спине пробегает холодок, как и от правды, которую, я подозревала, не считая того, что он забрался в наш дом, что повисает гнетущая тишина.
– Что ты сказал?
– Рафаэль, не делай хуже, – вставляет Грог.
– Я не боюсь вас. И я расскажу ей всё так, как было на самом деле. Я собирался завязать с преступной жизнью, а меня подставили. Я не виноват в том, что вы не смогли дать своей дочери ту любовь, которую она заслужила, а сами используете её, как выгодный товар для ублюдка Карстена. Вы, наверное, не в курсе того, что он и его парни её изнасиловали, сломали и причинили ей боль, верно? А где были вы? Когда я просил о помощи, потому что ей угрожала смерть, вы просто сказали, чтобы я делал свою работу и не лез в дела, которые меня не касаются. Но меня касается Мира и то, что её окружает. И она любит меня не за то, что я говорил ей, а за то, что я просто есть рядом с ней. Мне не нужны её и ваши деньги. Из ваших я, кстати, ни цента не потратил, вы можете проверить тот счёт, на который пересылали мне деньги. Вы ничтожество, мистер Райз, и вы не заслужили её любви. Вы заключили свою дочь в грёбаный костёр, который сжигал её кожу. От хорошей жизни она попыталась покончить с собой? Нет. Из-за вас и вашего жалкого пренебрежения ей…
– Рафаэль, остановись…
– Хватит с меня ваших угроз, мистер Райз. Вы не бог, и тоже когда-нибудь будете наказаны так, как наказали свою дочь. И пусть вы отошлёте меня или даже убьёте, мне плевать, но она никогда не будет принадлежать вам, потому что она моя, а я – её. Я полюбил её не за деньги, а за то, какой ранимой она оказалась и какой нежной ко мне. Она для меня больше, чем весь этот чёртов мир. Она воздух, которым я дышу, и знаю, что неровня ей. Да, она, возможно, возненавидит меня, узнав, что я настоящий вор и хотел обчистить ваш дом, который она купила в отместку вам. Но я уверен в том, что она поймёт меня, потому что у неё, в отличие от вас, есть сердце. Она…
Какой-то глухой стук. Движение ног, и Рафаэль падает на пол на колени. Сжимаю сильнее рот, чтобы не закричать.
Нет, папа, прошу тебя, не делай этого! Не бей его!
– Нищий сукин сын, я убью твою мать и твоего брата у тебя на глазах, слышишь меня? Что ты теперь скажешь? Любовь важнее? – Рычит отец.
– Да… важнее. Убивайте, мне плевать, но, если с её головы хоть волос упадёт, я сам прикончу вас. Я вернусь из преисподней и затащу туда всех. Она любит меня, а не вас. Меня любит, а я её. Меня никто не любил так, как она. И я рад тому, что теперь вы знаете об этом. И я женюсь на ней, чего бы мне это ни стоило. Она моя…
Дёргаюсь, когда снова раздаётся удар. Жмурюсь. Сжимаюсь вся изнутри.
– Да вы посмотрите на него! О любви он заговорил! Чтобы я тебя больше не видел, и теперь ты сам подписал себе приговор! Проучите его!
– Эрнест, оставь парня. Они молоды, это…
– Закрой рот, Грог. Эмира дура, а ты? Куда смотрел ты? Как ты допустил такое? Немыслимо! Какой-то ублюдок мне будет выговаривать, что я чего-то там недодал своей дочери, которую он трахает! Нагло трахает перед моим носом, и я ещё плачу ему за это! И я теперь знаю, откуда ноги растут, и почему моя дочь возненавидела меня. Пусть поймёт, что со мной подобные шутки плохи. Он отправится в Азию в ближайшее время, будет работать там, где ему и место.
Нет! Папа! Не заставляй меня смотреть на это! Папа!
Я кричу внутри, воплю и не двигаюсь, только кусаю до крови свою ладонь, не издавая ни звука. Мне страшно открыть глаза. Страшно слышать глухие удары и смех. Хрип и кашель Рафаэля.
Папа… как ты мог? За что? За то, что он любит меня? За то, что ты этого сделать не смог? Папа, пожалуйста, вернись! Вернись и останови их!
Открываю глаза и вижу, что лицо Рафаэля всё в крови. Мужчины лупят его по животу, а он дёргается, сжимает губы, и наши взгляды встречаются.
Меня всю трясёт от ужаса. Это так чудовищно наблюдать за болью любимого человека, не имея шанса ему помочь. Это невыносимо. По моим щекам катятся слёзы, а я ничего не могу сделать. Я лишь лежу и смотрю в его глаза. Он улыбается разбитыми губами.
Остановитесь! Умоляю вас, хватит!
Кашляет кровью, и я наблюдаю, как его глаза затягивает мутной пеленой.
Пожалуйста! Не бейте! Не надо! Папа! Папа! Вернись! Прикажи им остановиться! Папа!
– Достаточно тебе или ещё хочешь? – Один из мужчин хватает его за волосы, а Рафаэль уже весь в крови. Его рубашка вся красная. Рафаэль даже не двигается, только хрипит, и из его носа течёт кровь. Он, как мягкая кукла, падает, когда они его специально с силой опускают, ударяя об пол головой.
Удары стихают. Шаги удаляются. Дверь хлопает. Боюсь вылезти. Боюсь, что сделаю хуже. Боюсь попытаться ему помочь. Это я виновата. Всё крутится вокруг меня, и лишь во мне кроется причина того, что мой любимый Рафаэль сейчас лежит едва живой в метре от меня.
Тихо. Слишком тихо. Решаюсь выползти. Выглядываю, осматривая комнату, наполненную вонью жестокости.
– Рафаэль… Рафаэль, – хриплю я, подползая к нему. Боже, это просто не передать словами, что они с ним сделали.
– Любимый мой, не умирай… я…я сейчас вызову скорую… не умирай. Прости меня… прости… не умирай, пожалуйста… – шепчу, обливаясь слезами, и хочу хоть как-то унять ту боль, которая сейчас изводит его сознание и тело.
Я не знаю, что мне делать. Куда бежать сначала. Я готова рвать и метать. Я готова драться. Я…
– Моя девочка, – его пальцы едва двигаются. Рафаэль приоткрывает заплывающие глаза и улыбается разбитыми губами.
– Что мне сделать? Как помочь тебе? – Прижимаюсь губами к его руке.
– Всё… нормально… прости меня за всё… я вернусь…
– Не важно это всё. Мне плевать на прошлое и на то, кем ты был там. Ты правильно сказал, я прощу тебя и найду только для тебя миллион извинений. Я люблю тебя. Я…
– Уходи… ты должна уйти… они вернутся за мной…
– Нет, я не могу, – мотаю головой, склоняясь над его лицом.
– Уходи, прошу тебя… Мира, уходи. Дай мне шанс вернуться… если они увидят тебя… они убьют тебя… уходи… я вернусь… жди меня… клянусь, что ты будешь моей… я вернусь… – Рафаэль слабо отталкивает меня.
– Как я могу уйти? Тебе нужно в больницу…
– Мира, если ты не уйдёшь, то я не смогу… не убивай нашу любовь. Жди меня… сделай вид, что ничего не видела… играй… я вернусь… уходи… мне больно смотреть на тебя… уходи… Я отключусь, пожалуйста…
Его глаза закатываются от боли, а я вою и скулю, целуя его в губы.
– Я буду ждать… всегда буду ждать…
Это так сложно взять и уйти, когда ему плохо. Отвернуться и уйти… я не могу. Отползаю, смотря полными слёз глазами на распростёртое тело Рафаэля, и не в силах отвести взгляда.
– Я отомщу ему. И не физически, а морально. Он сдохнет один, и никого не будет рядом. Клянусь, я никогда его не прощу за это… никогда, – тихо произношу, выбираясь из номера. Закрываю дверь, не зная, что меня ждёт теперь дальше без Рафаэля, и что будет с ним.
Поднимаюсь на ноги, и мой разум словно замерзает. Я машинально вхожу в свой номер, закрываю дверь и направляюсь в ванную. Смываю с рук и лица кровь, беру свой чемодан и выхожу из номера. Я прохожу мимо номера Рафаэля, словно ничего не случилось. Спускаюсь вниз и сдаю номер.
– Эмира, остановись, – раздаётся грозный голос за спиной.
Моё сердце никак не реагирует на это. Я поворачиваюсь к отцу и с такой лютой ненавистью смотрю в его спокойные глаза.
– Я не намерена с тобой разговаривать. Я жду Рафаэля, и мы выезжаем обратно в тюрьму, в которой ты меня запер, – сухо отвечаю.