Императрица Ядов

— Мне все еще снятся кошмары о нем, — честно ответила я. — Я вижу, как он сгибается пополам, хватаясь за грудь. Иногда он знает, что это я его отравила, иногда нет.

— Мне нравится думать, что он знал. Это заставляет меня чувствовать себя самодовольной.

Я почувствовала, как у меня дернулись губы.

— Меня тоже.

Татьяна пристально посмотрела на меня. В тусклом свете ее глаза казались скорее черными, чем серо-голубыми.

— Я решила свою судьбу в тот момент, когда больше не могла ощущать ее пульс, — сказала она. — Когда моя мать умерла со мной на руках, я поняла, что мир должен быть наказан. Мужчины, которые бросили ее, и женщины, которые предали ее. Все, что у меня было, это мой ум и красота — и то, и другое сослужило мне хорошую службу.

— Ясно. — я обвела рукой вокруг себя. — В твоем распоряжении целое королевство.

Дерьмовое королевство, но, тем не менее, королевство.

— Я вижу себя в тебе, Елена. Моложе и полной надежд, но себя. Я смотрю на тебя и вижу маленькую девочку, которая только взглянула на Константина Тарханова и поняла, что он будет идеальным защитным одеялом.

— Почему ты выбрала Константина?

Татьяна выглядела задумчивой.

— Мне было семнадцать или восемнадцать — совсем юная — и я работала секретаршей у известного преступника. Константин уничтожил свою организацию... но позволил мне уйти до того, как начали стрелять пушки. Даже передал мне мою сумку и пальто, предупредив, чтобы я убиралась как можно быстрее, пока не стало опасно. — это похоже на моего мужа. — Я этого не сделала. Я просто ждала на улице, пока они с Артемом не закончат кровопролитие. Когда он увидел, что я жду, то предложил мне работу.

— Этого было недостаточно?

— Даже близко нет, — засмеялась она. — Я годами наблюдала, как он накапливал власть, и моя ненависть к нему становилась все сильнее и сильнее. Каждый раз, смотря на него, все, что я могла видеть, был мой отец.

Я стиснула зубы, чтобы не наброситься на нее. Константин не был похож ни на одного мужчину, которого Татьяна когда-либо знала, особенно на ее жалкого отца.

Ее глаза остановились на исчезающем синяке.

— Думаю, он был больше похож на моего отца, чем я думала раньше.

— Что насчет твоего сына? — я спросила. — Ты не скучаешь по нему?

— Я сожалею, что не смогла спасти его, — призналась она. — Я могла бы спасти ее, но не смогла спасти его.

Я могла бы спасти ее.

Мои брови сошлись на переносице.

— Ее? О ком ты говоришь?

Мир рухнул.

Земля под моими ногами и крыша над моей головой содрогнулись, грохоча, как гром в небе. С потолка посыпалась пыль, и по бетону пошли трещины.

Единственное, о чем я могла думать, было: это не выдержало бы ядерной атаки. Какая пустая трата денег.

Татьяна бросилась к делу.

— Что это было? — потребовала она.

Она направилась к двери, но я отступила в сторону, преграждая ей путь.

— Ты останешься здесь со мной.

Понимание сразу же отразилось на ее лице.

— Ты.

— Я, — подтвердила я.

— Я уничтожу тебя, Елена, если ты не уберешься с моей дороги, — прошипела она. — Я слишком долго ползала. Я больше не стану.

— У тебя нет оружия, — сказала я. — Что ты собираешься делать?

Решение щелкнуло в ее голове, как захлопнувшаяся дверь.

Татьяна сделала выпад, и мы упали на пол. Боль рикошетом пронзила меня, когда ее пальцы обхватили мое горло, сдавливая трахею.

Я поцарапала ее лицо, призывая каждый сантиметр силы внутри меня. Я не собиралась умирать здесь, не собиралась быть подавленной ею..


— Отпусти ее! — прогремел чей-то голос.

Пистолет взведен.

Руки Татьяны расслабились, когда дуло упомянутого пистолета прижалось к ее лбу.

— Кто ты? — спросила она кого-то, кого я не могла видеть.

— Агент Стивен Кавински.

Из ФБР.

Мои глаза закрылись, когда меня захлестнуло чистое облегчение. Константин выполнил свою часть; я выполнила свою.

Все кончено.

Открыв глаза, я встретилась взглядом с Татьяной. Она смотрела на меня сверху вниз с выражением ужаса и предательства.

— Ты пожалеешь об этом, Елена, — прошипела она.

Кавински велел ей заткнуться. Я закашлялась, мои легкие все еще пытались вдохнуть воздух.

— Сомневаюсь в этом. Я очень в этом сомневаюсь.





34




Елена Тарханова



Я была удивлена тем, как много я забыла.

Мои сны и мысли преследовали образы седеющего тела моего отца и широко раскрытых пустых глаз бывшего мужа. Я привыкла носить слабость моей матери, как пятно вокруг рта. Моя апатия, интеллект, беспокойство — все разочарования и слабости, которые исчезли вместе с ветром времени.

Я была лучше для этого. Теперь я это знала.

Было труднее забыть о Татьяне. В первые несколько месяцев она стояла в дверных проемах и в конце коридоров, игнорируемая, но никогда не забываемая. В начале каждого разговора ее имя оставалось невысказанным, и когда Антон задавал вопросы, ему давали расплывчатые ответы.

Затем, в конце концов, как и все остальное, она забылась. Ее стул за обеденным столом был занят, комната переделана, Антон перестал задавать вопросы. Она была так потеряна в море времени, что в первый раз, когда она вернулась в мой разум, годы спустя, я остановилась на месте, словно меня что-то напугало.

Когда она отказалась покидать мои мысли, я отправилась навестить ее.

Место было скрытым и секретным, неизвестное место на невостребованной земле в безымянном строении. Черный объект, сказал мне агент Кавински, увидев, как мои глаза бегают по помещению, пытаясь дать название, увиденному. Во всех смыслах и целях этого не существует.

Идеальная тюрьма для Татьяны Беззубой.

Это прозвище появилось через несколько дней после ее финала. Хотя это и не было грамматически правильным, оно хорошо передавало существо, стоящее за названием. Она предала своих собратьев-женщин, вырвав им зубы, единственное оружие, которое у них было, которым они не должны были делиться с мужчиной. Татьяна оставила их без клыков, неспособных кусаться. Как собака могла отгрызть себе ногу, если у нее не было зубов?

Я подумала, что какое-то время Татьяна чувствовала себя именно так. Собака, прикованная цепью, неспособная убежать и без зубов. Однако вместо того, чтобы отрастить зубы и предложить освободить своих собратьев-животных, она начала кусать всех остальных заключенных.

Видеть ее было не так монументально, как я себе представляла. Перед моим мысленным взором она не изменилась и не поблекла, навсегда та прекрасная женщина, чье сердце было заплесневелым и гнилым. Однако Татьяна и вполовину не была тем существом, каким была когда-то, а теперь стала маленькой и серой, с глазами, полными ненависти и бесполезности.

Она не встала, когда увидела меня.

Тюрьма Татьяны была построена для содержания опасных преступников. Односпальная кровать, туалет и стул. Большой прозрачный экран позволял заглянуть внутрь. Я чувствовала себя ребенком, постукивающим по аквариуму с золотой рыбкой, ожидая, когда она сделает какой-нибудь трюк.

Кусочки и обломки валялись по всей камере. Книги, журналы, карандаши. Они даже дали ей красный надувной мяч для занятий, но он лежал забытый под кроватью, собирая пыль.

— Тебе скучно? — это первое, о чем я спросила.

Татьяна прислонилась к задней стене, скрестив ноги. На ней был белый комбинезон, а волосы выбриты до самого черепа. Ее губы скривились при виде меня.

— Пришла позлорадствовать, Елена?

Ее голос был хриплым, будто она давно им не пользовалась.

Я подошла ближе к экрану, разглядывая свое отражение. Если Татьяна была лысым деревом зимой, то я была цветущими лугами и изумрудно-зелеными лесами. Молодая, красивая, древняя... и свободная.