Императрица Ядов

— Привет, мальчики, — тихо пробормотала я. — Как она?

— Она спит. Наконец-то, — ответил Роман.

Я пригладила ее волосы. Роксана, должно быть, заплела их, чтобы не образовывались узлы, это было похоже на то, что сделала бы Роксана.

— Ты составляешь компанию своим тете и дяде? — спросила я Антона.

Он кивнул.

— Не хочу, чтобы тетя Даника оставалась одна.

— Ей нравится твоя компания, так что она будет вне себя от радости. — я перевела взгляд на Романа. Горе удерживало выражение его лица на месте, но черты лица оставались искаженными хмурым выражением. — Хочешь, чтобы я посидела с ней, пока ты примешь душ и поешь?

Он покачал головой.

— Я никуда не уйду.

Я поцеловала Данику в лоб, пробормотав слова любви к ней, прежде чем уйти. Я остановилась в дверях, оценивая этих трех людей, которых я любила.

Видеть, как Даника страдает, было чистой агонией. Когда ее жизнь висела на волоске, я задыхалась от боли и ужаса. Она пережила этот единственный раз, но как насчет всех других угроз, которые Татьяна принесет к нашему порогу?

Что, если Татьяна причинит боль Роману или Антону? Что, если она вновь причинит Данике вред — и второй раз будет хуже первого?

Я слишком сильно любила этих людей, чтобы уйти... Я решила остаться, вернуться в ожидающие объятия моей семьи.

Теперь мне предстояло сделать другой выбор.

Татьяна разбила их сердца. Мое сердце. Хотя моя любовь к ней сменилась ненавистью после ее предательства — моя способность ненавидеть легче, чем любить, на этот раз сослужила хорошую службу — другие члены моей семьи были не такими. Им было не так-то легко обижаться на нее.

Никто из них не должен был испытывать боль от убийства того, кого они любили — или любили когда-то. Я могла бы спасти их от этой боли, убедиться, что они не проведут остаток своей жизни в кошмарах о том, что им предстоит сделать. Я могла бы уберечь их — точно так же, как они всегда оберегали меня.

Я приняла решение.

Татьяна умрет.

Она умрет от моей руки. Ни от руки моей семьи, ни от руки вражеских организаций или правительства.

От моей.

Но сначала я должна сделать кое-что еще.



***



В кабинете к Константину присоединились Артем и Евва. Нико и Евва возбужденно болтали друг с другом, их детскую болтовню было трудно понять, в то время как Кон и Артем говорили в пол голоса.

— Что происходит? — спросила я, входя.

Нико и Евва тут же бросились ко мне.

— Мы можем пойти и посмотреть на loshadi — лошадей? — спросил мой сын. — Пожалуйста, мама. Пожалуйстааа.

— Пожалуйста, тетя Лена, — добавила Евва голосом гораздо более сладким, чем у Нико.

Я подняла руку, и они оба замолчали.

— Кто вас отвезет?

— Дядя Артем..

— Папа, — был ответ.

Я встретилась взглядом с Артемом через кабинет.

— Это нормально?

Он кивнул.

— Вы все приглашены. Мы просто собираемся прогуляться по поместью.


Тихое напряжение под выражением лица Артема было очевидным, если поискать. Он беспокоился о Данике, как и все мы, но использовал свое беспокойство с пользой: развлекал детей, пока их тетя выздоравливала наверху.

— Вы трое идите вперед, — сказала я. — Я хочу быстро поговорить с Константином.

Глаза Артема блеснули, редкий признак любви со стороны серьезного мужчины. Собираясь уходить, он хлопнул меня по плечу, прежде чем вывести детей из кабинета. Они ушли с пока и увидимся позже, но ни один из них не обращал никакого внимания на взрослых. Я подслушала, как Николай говорил, что–то о волшебнике, живущим в лесу, также известного нам, взрослым, как Рифат Денисюк.

Константин прислонился к своему столу (теперь чистому от сока) и наблюдал за мной в своей обычной веселой, но напряженной манере.

Его руки скользнули в карманы: идеальная картина непринужденности.

— О чем ты хотела поговорить?

Сейчас или никогда. Больше никаких колебаний, секретов и лжи. Больше никаких побегов, больше никаких пряток.

То, что я собиралась сделать, определило бы мое будущее. Будущее моего сына, будущее моей семьи.

Я не могла ждать.

Константин открыл рот, чтобы повторить свой вопрос, но я рванула вперед. Его глаза расширились, когда я обвила рукой его шею и притянула его губы к своим.

Любовь и желание развернулись во мне, как виноградная лоза, когда наши губы встретились. Его тонкий стебель обвился вокруг моего сердца и верхней части бедер, расцветая, как в первый день весны.

Константин был нежным, теплым, любящим. Его ладони поднялись к моим щекам, большие пальцы слегка прошлись по лицу. Там, где его кожа соприкасалась с моей, удовольствие поднималось на поверхность, пока я вся не покраснела.

Это поцелуй для учебников истории и для будущего. Каждая секунда моей жизни вела к этому моменту, и каждая секунда после этого уже никогда не будет прежней.

— Моя Елена, — выдохнул он, когда наши губы разошлись. — Lyubimaya — Любимая.

Все, что я могла сказать, было:

— Кон.

Наши глаза встретились, зеленые на фоне карих. Истории и любовь витали в воздухе между нами.

Я обвила руками его шею, притягивая ближе, но остановилась как раз перед тем, как наши губы встретились во второй раз.

— Я ждала этого всю свою жизнь. — прошептала я, позволяя словам, от которых я так старалась убежать, наконец вырваться наружу. — Каждую секунду, каждое мгновение, даже если бы я этого не знала, я жаждала твоей любви. С тех пор как я была неуклюжим подростком-неудачником, а затем ненавистной чужой женой, я смотрела на горизонт, пытаясь увидеть тебя. Я ждала своего партнера, своего противника, я ждала, что кто-то полюбит меня и примет такой, какая я есть. А потом я увидела тебя в первый раз. Стоя в моём саду, прекрасный и смертельно опасный. Существо из ночных кошмаров... и снов. Сначала я пыталась держаться подальше, пыталась ненавидеть тебя. Даже когда ты предоставил мне лабораторию и водил на балет, даже когда делился со мной своей семьей и жизнью. Но потом... — слёзы текли по нашим щекам. — Ты говорил со мной на дереве. Не просил меня спуститься или надеть туфли. Не требовал, чтобы я переоделась или вела себя цивилизованно. Вместо этого ты говорил со мной с земли с такой небрежностью, будто был доволен тем, что будешь смотреть на меня всю оставшуюся жизнь. — я прижалась носом к его носу, вдыхая его. — Я люблю тебя, Константин. Ты моя ровня и моя душа, мой противник и мое сердце. Другого никогда не было и никогда не будет. — я встретилась с ним взглядом, открывая каждую ужасную и прекрасную часть себя. — Я люблю тебя.

Константин прижался своими губами к моим в знак преданности.

— Моя Елена, lyubimaya — любимая. Это будет величайшим удовольствием в моей жизни... быть тем, кого ты выбрала для любви.

Наш следующий поцелуй стал жестче, горячее. Желание и похоть встретились, как бензин и пламя, разжигая дикий огонь под кожей. Его зубы задели мою челюсть и спустились к шее, захватывая мягкую плоть губами. Стон сорвался с моих губ, когда он пососал, помечая безупречную кожу.

Мои пальцы запутались в его волосах, голова откинулась назад, когда его нападение на мою шею становилось все более и более ошеломляющим. Я начала ускользать, но Константин притянул меня к себе, обхватив рукой за спину, как сталь.

— Спальня, — выдохнула я в момент просветления.

Константину не нужно было повторять дважды. Мы, спотыкаясь, пересекли кабинет, закрытая дверь стала препятствием. Он прижал меня к ней, заключив в клетку своим телом. Я почувствовала, как твердая эрекция прижалась к животу, в угрозе и обещании. Константин собирался заполучить меня, заявить на меня права, и как только он расправится со мной, все мое тело будет принадлежать ему.

И он будет полностью принадлежать мне.

Мой свитер исчез у меня через голову, когда наша тяга друг к другу стала более сильной. Кон обхватил мои груди, проводя большими пальцами по затвердевшим соскам.

— Ты заслуживаешь того, чтобы для тебя делали статуи, — выдохнул он, щелкая по соскам. — Это тело, эти груди. Ты искусство.

Я застонала, когда он взял левую ареолу между губ, посасывая и облизывая, пока грудь не отяжелела от желания.

— Кон!

Его имя слетело с моих губ как крик, когда я почувствовала, как его зубы царапнули чувствительный кончик.

— Да, моя Елена? — он пристально посмотрел на меня, выражение его лица растянулось в улыбке. — Ты чувствуешь это, lyubimaya — любимая? Эти мурашки, эти вздрагивания?

Я кивнула, лишившись дара речи.

Кон переместился на мою правую грудь, предлагая ей такое же вызывающее привыкание лечение, как и другой.

— Эти груди, эти бедра и киска, все принадлежит мне. Они мои, чтобы мучить и угождать, мои, чтобы поклоняться и терзать. — он слегка прикусил мой сосок, отчего с губ сорвался глубокий стон. — А эти мурашки и вздрагивания? — он скользнул рукой мне под брюки, прижимая пальцы прямо к клитору. Мои бедра дернулись от приступа удовольствия. — Они мои.

Я не находила слов, была не в состоянии говорить.

Каждая частичка меня отдалась Константину Тарханову, Джентльмену России и Пахану из Братвы Тарханова. Ему больше нечего было завоевывать, не осталось сокровищ и земель, которые можно было бы разграбить. Все находилось в его руках.

Я полностью принадлежала ему.