Император Владимир

Спустя две недели генерал-адмирал пригласил к себе министра финансов и за рюмкой чая высказал пожелание об увеличении финансирования военно-морского флота.

Буквально за пару дней до этого разговора Владимир Александрович имел продолжительную беседу с племянником, во время которой просил императора прислушаться к мольбам Алексея Александровича и дать морякам столько денег, сколько им требуется. Пусть даже в ущерб интересам сухопутных сил.

Далее Николай встретился с Витте и, как стало известно позднее, был сильно озадачен разговором со своим министром финансов.

Высадившись, образно говоря, прямиком на грядку своего родного брата, великий князь обратил свой взор в сторону армейских проблем. Сухопутные силы, в отличие от моряков, пребывали в этаком анабиозе, так как научно-техническая революция ещё не выкатила на поле боя ни танков, ни бронемашин, ни реактивных систем залпового огня. Отсутствовали даже обыкновенные миномёты – массовое и относительно дешёвое оружие «царицы полей».

В России, как и во всём остальном мире, происходила постепенная модернизация артиллерийского парка, а единственной действительно революционной новинкой являлся пулемёт. Впрочем, детищу Максима Хайрама тоже ещё предстояло пройти эволюцию от громоздкой «швейной машинки» на орудийном лафете до совершенных смертоносных агрегатов – «машиненгеверов» тридцатых-сороковых годов следующего столетия – и их потомков.

Хотя российская промышленность и уступала британской, страна могла самостоятельно производить широкую номенклатуру вооружений для своих собственных сухопутных сил. К сожалению, в количестве, недостаточном для ведения длительной войны против мощной европейской державы типа той же Германии. Относительная слабость военной промышленности объяснялась до банального просто – промашками властей в организации и управлении и недостатком средств.

Российской армии, так же как и флоту, в первую очередь остро недоставало того же самого, что и царскому ВПК – денег. Военным ведомством, как и Морским министерством, руководили многочисленные отпрыски императорской фамилии, воровавшие никак не меньше «семи пудов августейшего мяса».

К примеру, великий князь Сергей Михайлович с лёгкостью мог бы дать генерал-адмиралу фору как по умению растрачивать казённые средства на всяких там балерин, так и по любви к продукции французских оружейных баронов. Точнее, французских промышленников, не обязательно имевших титулы, зато обладавших несомненными талантами впаривать стреляющую продукцию своим недалёким союзникам. Те же Анри и Эжен Шнейдеры, войдя в доверие к престарелому Михаилу Николаевичу, быстренько расположили к себе и Сергея Михайловича с его любовницей Матильдой Кшесинской.

«Чёрт, куда ни плюнь, везде эта Матильда… походила, как чёрная кошка… – спустя какое-то время не выдержал и мысленно разразился длинной тирадой в адрес балета Муромцев. – Задолбали уже с вашими балеринами! Импортируйте в Россию стриптиз с шестом, что ли! Создайте, наконец, конкуренцию этому грёбаному балету!»

«Успокойся, хватит уже ругаться. – Владимир Александрович находился в хорошем расположении духа. – Завтра я встречаюсь с Петром Николаевичем и хотел бы быть готовым к разговору об аэронавтике… Что думаешь по этому поводу?»

«Ничего. Перефразируя известную поговорку двадцатого века, самолёт начинается с мотора, – мысленно проворчал в ответ вселенец. – Мотора у нас нет, и в обозримом будущем не предвидится. Точка…»

«Тебя послушать, так в обозримом будущем вообще ничего нельзя построить: ни танк, ни самолёт, ни самоходное орудие, – заметил великий князь. – Ответ у тебя один: нет двигателя, и всё тут. Но надо же с чего-то начинать, чёрт возьми!»

«Начинай, тёзка, с того, что проще всего сделать: сядь и пиши уставы, которые я ещё помню из своей жизни, – посоветовал Муромцев. – Реформы в армии следует начинать с образа мышления генералитета, а не с “железа”…»

«Ты прав, но, будь добр, объясни мне своё видение структуры и вооружения пехотной роты, батальона, полка, – предложил Владимир Александрович. – Чем нам вооружать нашу “царицу полей” в ближайшее десятилетие?»

«Чем-чем… Пулемётами и миномётами, батальонными и полковыми пушками-мортирами, лёгкими полевыми гаубицами. – Муромцев быстренько перечислил то, что, по его мнению, должна иметь на вооружении русская пехота. – Личное оружие каждого солдата – “мосинка” – задержится в армии ещё лет на пятьдесят, не меньше, пока её не вытеснят автоматы».

«А ты знаешь, сколько стоит один “максим”? – усмехнулся великий князь. – Теперь умножь эту цифру на количество пехотных рот в армии и прибавь к этому стоимость патронов и лент к каждому пулемёту…»

«Погоди-погоди… Один “станкач” на целую роту? – искренне удивился вселенец, пропустив мимо ушей вопрос о деньгах. – По одному “максиму” на взвод, три-четыре на роту, дюжину на батальон – вот как нужно вооружить нашу пехоту… Да, самое главное – каждое отделение должно иметь свой собственный “ручник”…»

«Каждое отделение?! Один пулемёт?! Это сколько же придётся потратить в масштабах всей армии?! – до глубины души изумился Владимир Александрович. – Боже, наших генералов кондрашка хватит, когда они услышат о таких деньжищах!»

«Да по фигу Генералов можно наделать в любой момент, а солдата надо растить много лет, кормить, поить, учить, одевать. И за мгновение потерять из-за тупости долбодятлов с лампасами… – Муромцев жёстко рубанул с плеча, высказав то, что считал нужным. – Поверь, тёзка, каждый мужик, которого призвали служить царю-батюшке, больше всего в жизни желает вернуться домой живым и здоровым… В моей истории большевикам не составило особого труда разагитировать вчерашних крестьян, которым осточертело умирать за безмозглого царя и богатых буржуев…»

«Хорошо, я тебя понял. – Великий князь призадумался на пару минут, переваривая неприглядную правду-матку. – Ладно, расскажи о миномётах, полковых и батальонных пушках и гаубицах».

«Ну, слушай… В тридцатые годы следующего столетия Красная армия получила на вооружение пару хороших отечественных миномётов, созданных по схеме мнимого треугольника, так называемый тип Стокса – Брандта. Батальонный, калибром в восемьдесят два миллиметра, и полковой, в сто двадцать миллиметров, – принялся излагать вселенец. – Кроме них в войска поступили пятидесятимиллиметровый ротный миномёт и горно-вьючный полковой калибром в сто семь миллиметров. Первый оказался неудачным, а второй верой и правдой служил много лет… Уже во время войны был создан стошестидесятимиллиметровый миномёт, после войны – двестисорокамиллиметровый, но это уже ария из другой оперы…»

Далее Муромцев прочитал целую лекцию на тему артиллерии двадцатого века, сделав упор на лизоблюдстве царских генералов дворянского происхождения в период перед Первой мировой и бестолковости командармов РККА идеологически верного пролетарского происхождения – в период перед Второй. И тех и других, по мнению вселенца, следовало бы разжаловать до лейтенантов и загнать прямиком в штрафбат. Досталось и послевоенным генералам уже Советской армии, не сумевшим отстоять перед очарованным ракетами Хрущёвым разработки перспективных артиллерийских систем.

Владимир Александрович не обратил особого внимания на критику в адрес товарища Хрущёва, имя которого в начале двадцать первого века не пинал только ленивый. Зато не пропустил мимо ушей заявление вселенца о тактико-техническом превосходстве германской полевой артиллерии, полученном вследствие разработанной немцами грамотной доктрины применения данного вида вооружений.

В результате Муромцеву пришлось подробненько рассказать о том, какие орудия имелись в вермахте и Красной армии и дать их сравнительные ТТХ с точки зрения обыкновенного солдата. Благо киллер-гипнотизёр из будущего не понаслышке знал, что такое вовремя подоспевшая артподдержка и насколько она нужна простой пехоте.

«Предлагаю исходить из того факта, что французы уже протолкнули через Сергея Матильдовича, извини, Михайловича, свой концепт, и русская армия получит ту самую трёхдюймовку, которую она получила и в моей истории, – излагал свои идеи вселенец. – Если добавить к ней щит и модернизировать лафет, то это орудие прослужит России как минимум четверть века… На её базе можно создать полковую пушку, точнее лёгкую гаубицу с раздельным заряжанием, но с обязательной унификацией по калибру, чтобы использовать одни и те же снаряды… В моей реальности “полковушку” склепали, взяв за основу горную пушку системы Данглиза с другим лафетом…»

«Сколько трёхдюймовых гаубиц нового образца, по твоему мнению, должно быть в каждом пехотном полку? – тяжело вздохнув, поинтересовался великий князь. – Одна восьмиорудийная батарея? Две?»

«Две батареи? Мало! – весело рассмеялся Муромцев. – Три гаубичных и одна пушечная батарея – самое то что надо!»

«Это невозможно, это… очень большие деньги. Я понимаю, что ты хочешь как лучше, но… тридцать два орудия на один пехотный полк – это уже слишком. – Владимир Александрович мысленно содрогнулся, прикинув, в какие средства обойдётся насыщение новой артиллерией всей русской армии. – Даже если завтра Ники прогонит к чёртовой матери Михаила Николаевича и Сергея Михайловича, казна не сумеет изыскать столько средств… А тут ещё и твои миномёты с пулемётами…»

«Да, согласно нашему плану, каждый пехотный полк следует вооружить аналогичным количеством миномётов, – подтвердил вселенец. – Кстати, восьмиорудийная батарея слишком громоздка в управлении и в моей реальности она была переформатирована в шестиорудийную… По итогам Русско-японской войны, кажется, уже точно, и не помню в каком году…»

«Хорошо, хватит на сегодня. Пойду прогуляюсь на свежем воздухе. – Почувствовав лёгкую головную боль – следствие умственного перенапряжения, Владимир Александрович решительно поднялся на ноги. – Вечером приедут Кирилл с Борисом… Прямиком от своих шлюх, чёрт возьми… Тёзка, будь добр, воздержись от ёрничества и сарказма: мне и без твоего ехидства противно…»



Кирилл с Борисом пребывали в состоянии лёгкого подпития, и их визит в родительское гнездо вылился в очередные огорчения для их отца.

Общаясь со своими детьми – взрослыми мужчинами, между прочим, – великий князь с грустью признался самому себе, что старшие сыновья выросли великовозрастными балбесами и алкоголиками. Владимиру Александровичу оставалось лишь надеяться, что его младшенького, Андрея, удастся вырвать из той среды, где варились Кирилл с Борисом, а также уберечь от загребущих ручек и других частей тела небезызвестной балерины Кшесинской.

«Может, я и не смогу предотвратить матильдизацию всей России, но матильдизацию моей семьи остановлю… – Ворочаясь в постели, великий князь долго не мог уснуть. – Любой ценой, пока Андрей ещё не вступил в связь с Кшесинской, Матильда должна остаться с Сергеем. Так будет правильно…»



Спустя несколько дней крейсер «Россия» унёс Кирилла Владимировича в длительное путешествие на Дальний Восток. Проводив старшего брата, Борис Владимирович собрался было убыть по своим личным делам, но был остановлен отцом.


– Вот что, сын, у меня к тебе есть серьёзный разговор, поэтому задержись-ка ты дома на пару дней, – мягким, но твёрдым тоном попросил брат покойного императора Александра III. – Вино, служба, женщины – всё это никуда не убежит от тебя… Нам нужно поговорить о делах семьи…

Проведя три успешных сеанса гипноза с Борисом, Владимир Александрович взял в оборот младшенького – Андрея. С ним также не возникло никаких проблем, и уже через неделю после ухода в море Кирилла великий князь ощутил прилив оптимизма. Стал посматривать на Марию Александрину Елизавету Элеонору, прикидывая, какую пользу для его планов можно получить от женщин в целом и от родной супруги в частности.

«Лучше попробуй провести пробный сеанс с дочерью, – внёс предложение Муромцев, видя сомнения хозяина тела. – Бабы, конечно, дуры, но в некоторых делах они дадут мужикам фору в сотню очков с гаком… Женой займёшься потом, когда закончишь с детьми».

«Ты прав, друг мой. Господь Бог подарил женщинам потрясающую интуицию и талант создавать интриги, – мысленно усмехнулся Владимир Александрович. – К тому же ночная кукушка всегда перепоёт дневную… А не попробовать ли мне поработать с Кшесинской?»

«Тёзка, я понимаю, что тебя задела правда про Андрея, но ты сильно преувеличиваешь роль балета в истории, – ответил вселенец. – Матильдой займёмся потом, а пока надо работать с Алексеем и детьми… И про царя не забывай…»

«С Ники как-то тяжко идёт: Аликс что-то подозревает и почти не оставляет меня с племянником наедине, – неожиданно пожаловался великий князь. – Николай постоянно идёт у неё на поводу, словно собачка на поводке…»

«Ничего, прорвёмся. Есть такая хорошая поговорка: вода камень точит. Вот и мы проточим царю мозги», – оптимистично заверил Муромцев.

Действительно, внучка английской королевы Виктории пылала ненавистью к Владимиру Александровичу и с чисто женской хитростью постоянно придумывала причины, чтобы не дать императору и его родному дяде провести длительную беседу тет-а-тет.

Министр двора барон Фредерикс, судя по всему, угодил под пяту новой императрицы, так как всячески помогал ей создавать вокруг Николая невидимый «забор» в виде плотного рабочего графика и прочих бюрократических ловушек. В то же самое время Сергей Юльевич Витте – великий князь знал это доподлинно – попадал на приём к Ники чуть ли не каждый день и безо всяких проволочек со стороны министра царского двора.

– Наш пострел везде поспел, – вслух произнёс Владимир Александрович, провожая недобрым взглядом отъезжающую карету с тушкой Витте. – Ладно, ещё не вечер, чёрт подери.



Очередная встреча с племянником вновь не привела к решительному прорыву в отношениях. Темой беседы стала монетарная политика и экономика вообще.

Николай внимательно слушал доводы дядюшки в пользу не обеспеченных золотым запасом денег, задавал, казалось бы, вполне правильные вопросы, но ни в какую не соглашался с идеей отмены золотого стандарта. Под конец разговора вообще понёс какую-то ахинею об исключительной эталонной ценности жёлтого металла, словно в мире не существовало ни серебра, ни драгоценных камней, ни других редкоземельных металлов.

«Знаешь, а с ним очень хорошо поработали, грамотно, – заметил вселенец в самом конце беседы. – И скорее всего, продолжают работать… сразу несколько человек… Два-три не самых плохих специалиста…»

«Угу, да ещё и эта ночная кукушка постоянно мозги парит, – добавил великий князь, заметив тень императрицы, промелькнувшую за полузакрытыми дверьми. – М-да, бесполезная трата времени. Русский царь с трудом понимает прямую аналогию между кровеносной системой организма и денежной массой в стране…»

«Ты бы ему ещё про систему цифрового управления рыночной экономикой поведал, – буркнул Муромцев. – Про электронные торги на биржах через компьютерные сети и тому подобное…»

– Дорогой Ники, мы с твоим дядей Алексеем надеемся после Рождества поехать во Францию, чтобы отдохнуть там пару месяцев, – сменил тему разговора Владимир Александрович, видя, что обсуждение экономических вопросов зашло в тупик. – Я бы хотел поехать со всей семьей… Ты не станешь возражать, если я возьму с собой и Бориса?

– Конечно, дядюшка, поезжайте, поправьте здоровье с нашим дядей Алексеем. Я планировал назначить Бориса нашим флигель-адъютантом, поэтому пусть он отдохнёт, пока есть такая возможность. – Николай был рад сменить тему беседы и говорить о чём угодно, лишь бы не об экономике. – Если желаешь, могу замолвить за Андрея словечко перед генералом Демьяненковым.

– Спасибо тебе, Ники, – не кривя душой, искренне поблагодарил великий князь племянника. – С Николаем Афанасьевичем я договорюсь сам. Андрей способный мальчик, он быстро нагонит учёбу.



«Ну что, тёзка, готов ли ты приступить к операции под кодовым названием “Кадры решают всё”? – поинтересовался вселенец, когда экипаж Владимира Александровича отъехал от царского дворца. – Мы, как ты помнишь, дали обещание адмиралу Алексееву найти курьеров для особых поручений».

«Чего их искать? Подберу надёжных офицеров из числа не особо знатных дворян, преданных Родине, и все дела, – отозвался великий князь, потирая виски. – Поработаем с ними для надёжности… Говоришь, кадры решают всё? Интересная мысль, очень интересная…»

«Это я Иосифа Виссарионовича процитировал, того, который Сталин и Джугашвили в одном лице, – уточнил незваный гость. – Его бы, кстати говоря, не помешало бы найти и перетащить на свою сторону…»

«Ага, а ещё Ульянова-Ленина, Бронштейна-Троцкого и всю прочую агентуру еврейских банкиров англосаксонского мира, – хмыкнул Владимир Александрович. – Ты бы ещё предложил их на должности министров…»

«Недооцениваешь ты товарищей революционеров, ваше высочество. – Вселенец, как умел, мысленно спародировал Владимира Ильича. Получилось не очень, и хозяин тела не оценил шутку юмора. – Среди революционеров можно найти очень толковых людей, которые могли бы помочь нашему делу. И если бы… Тёзка! Тебе надо срочно организовать свою собственную спецслужбу, собственную разведку и контрразведку!»

«Может, мне ещё создать и свой собственный жандармский корпус? – усмехнулся великий князь. – Представляю физиономию племянничка, когда тот узнает, что у его дяди имеется своя собственная охранка…»

«Николаю совершенно не обязательно об этом знать, – заметил Муромцев. – Более того, твой племянник… Хм, а это мысль…»

«Что за мысль?» – моментально насторожился Владимир Александрович.

«А мы замаскируем организацию твоей личной спецслужбы под соусом создания Российского легиона – структуры, аналогичной Французскому Иностранному легиону, – принялся излагать вселенец. – Под вывеской Российского легиона мы наберём небольшую частную армию, обученную и вооружённую лучше любой регулярной армии этого мира…»

«Звучит красиво, а ты посчитал, во сколько это мне выльется? – поинтересовался великий князь. – И где мы возьмём эти деньги?»

«Для начала распродашь все свои коллекции, что покроет наши первичные расходы, – предложил незваный гость. – Затем одолжишь бабла у банкиров…»

«Что?! Всё распродать?! Это же бесценные сокровища! – Волна возмущения захлестнула было Владимира Александровича, однако мгновение спустя хозяин тела успокоился. – Впрочем… Если выбирать между “всё потерять” и “всё продать”, то второе предпочтительнее… Извини, тёзка. Продолжай, пожалуйста».

Забросив все дела и развлечения, великий князь трое суток размышлял, каким бы образом обвести вокруг пальца своего родного племянника, чтобы тот ничего не заподозрил. В конце концов, согласовав с Муромцевым кое-какие моменты, сын императора Александра II принял мужественное решение устроить аукцион по распродаже своих произведений искусства.

По прикидкам Владимира Александровича, вырученные на аукционе деньги должны были покрыть первоначальные затраты, после чего великий князь рассчитывал привлечь в дело средства спонсоров. Таковые, без сомнения, найдутся, так как вселенец убедил хозяина тела сыграть на религиозных и патриотических чувствах российской аристократии.

На следующей неделе Владимир Александрович занялся делами первостепенной важности: поочерёдно вызвал к себе пару десятков гвардейских офицеров и обстоятельно побеседовал с каждым из них.

По результатам этих бесед четверо лейб-гвардейцев получили повышение в своём социальном статусе – были переведены в распоряжение великого князя и назначены его новыми адъютантами. Спустя пару дней один из новоиспечённых адъютантов отправился в Севастополь, а брат покойного императора Александра III приступил к распродаже художественных ценностей из своей личной коллекции.

Услышав о намерении своего супруга распродать всё и вся, Мария Павловна пришла в ужас. Ещё больше её шокировала отмена Владимиром Александровичем нескольких светских приёмов и визитов, а также отказ мужа от посещения балета, театров и выставочных залов.

Своё решение великий князь объяснил нехваткой времени, хотя сам часами просиживал в рабочем кабинете, разрисовывая и исписывая десятки листов дорогущей белой бумаги. К вечеру примерно половина черновиков и эскизов отправлялись в камин, а остальные муж запирал в сейфе, словно редчайшие драгоценности ушедших эпох.