Император Владимир

– Хорошая идея. Внеплановый выход в море даёт повод устроить учения с эволюциями в открытом море, – заметил Алексеев. – Я попрошу Николая Васильевича провести показательные учебные стрельбы в честь его высочества Алексея Александровича.

– Боевыми снарядами, хорошо? На максимальную дальность и со всей возможной скорострельностью, – секунду подумав, предложил Владимир Александрович. – Было бы неплохо утопить в качестве мишени какое-нибудь старое корыто, если, конечно, такое найдётся.

– Будет исполнено, – склонил голову вице-адмирал. – В качестве мишеней подойдут обычные буксируемые щиты, используемые на подобных учениях.

Младший братец, как оказалось, вовсе не собирался выводить в море всю Черноморскую эскадру в полном составе. Поэтому инициатива вице-адмирала Копытова – с подачи Алексеева, между прочим – устроить учения в честь визита главного начальника российского флота застала генерал-адмирала врасплох.

«Хозяин» российского флота хотел было вежливо послать своих подчинённых с их инициативами куда подальше, но старший брат вдруг пожелал взглянуть на стрельбы главным калибром. Причём взглянуть не с палубы царской яхты, а из боевой рубки одного из броненосцев. Алексею Александровичу не оставалось ничего иного, кроме как утвердить предложенный ему план учений и возглавить данное мероприятие.

Внеплановый выход в море шестёрки броненосцев Черноморской эскадры обернулся конфузом для флотоводцев. Стрельба велась днём, при хорошей погоде, и артиллерийские офицеры хорошо видели всплески от падений практических снарядов. Шесть пар деревянных щитов-мишеней разносили в щепки полтора часа кряду, расстреляв кучу боеприпасов.

Скорострельность барбетных артустановок, стоящих на пяти старых броненосцах Черноморского флота, сильно разочаровала Владимира Александровича. Управление огнём осуществлялось дедовским методом, артиллеристы пяти упомянутых броненосцев не имели возможности быстро поразить цели, особенно при стрельбе на максимальных дистанциях.

Единственный сравнительно новый корабль с башенной артиллерией ГК, «Три Святителя», отстрелялся чуть лучше, уничтожив одну из предназначенных ему мишеней уже восьмым выпущенным снарядом. Впрочем, это было, скорее, счастливое случайное попадание вследствие недолёта – мишень опрокинуло вздыбившимися из-под неё массами воды.

– По моему мнению, мнению сухопутного офицера, сейчас в составе Черноморского флота имеется всего лишь один нормальный броненосец, годный для боя с британским флотом, – констатировал Владимир Александрович во время обеда в адмиральском салоне со своим младшим братом. – Надеюсь, в ближайшем будущем «лайми» будет не до наших южных границ, и мы успеем построить хотя бы один-два действительно хороших корабля.

– Скоро войдёт в строй «Ростислав», а недавно заложенный «Князь Потёмкин-Таврический» будет мощнее любого из английских броненосцев, – оптимистично заверил генерал-адмирал, не меньше старшего брата разочарованный результатами учебных стрельб. – Я думаю, нам стоит попросить у Ники денег на модернизацию «Синопа», «Чесмы», «Екатерины» и «Георгия Победоносца». Установим на них по две башни в оконечностях с новыми двенадцатидюймовками. Что думаешь?

После трёхсекундной паузы Владимир Александрович категорически отмёл идею выкинуть деньги на ветер:

– Ты лучше ориентируй своих адмиралов на строительство на отечественных верфях пяти-шести единиц по образцу нашего «француза», а самое главное, брось все силы на разработку эффективной системы управления огнём. Чтобы не получалось так, как вышло сегодня. Ещё следует заранее, без промедления, заказать Обуховскому заводу два с половиной десятка двенадцатидюймовок. Иначе придётся покупать орудия за границей – у Круппа или у тех же французов.

– Эх, мне бы твою уверенность в успешном воплощении в металле нашего «француза», – вздохнул Алексей Александрович, намазывая ножом чёрную икру на ломоть белого хлеба. – Может, сделаем проще и примем за стандарт увеличенного до пятнадцати тысяч тонн «Потёмкина» со скоростью восемнадцать узлов?

– Нет, Алексей, в данном случае проще не означает лучше, – покачал головой старший брат, неторопливо разделывая вилкой котлету – Российскому флоту требуется революционный проект, благодаря которому мы нивелируем количественное превосходство англичан и втянем в гонку вооружений на море третьего игрока – Германию.

– Германию? Но зачем? – совершенно искренне удивился генерал-адмирал. – Немцам никогда не перегнать Англию по количеству броненосцев, Извини, но я совершенно не понимаю ход твоих мыслей.

– Ты прав, немцам никогда не перегнать британцев, как по числу кораблей линии, так и по количеству крейсеров, – утвердительно кивнул Владимир Александрович, осторожно пробуя на вкус кусочек котлеты. – Если не произойдёт чудо и не появятся корабли, в три-пять раз превосходящие по силе любой из современных броненосцев. В этом случае броненосцы устареют буквально за пару лет… И тогда у всех крупных морских держав появится шанс на равных помериться силами с британским львом.

– Для перевооружения всех флотов мира понадобятся огромные деньги, – задумчиво произнёс генерал-адмирал, одним махом уполовинив бутерброд с чёрной икрой. – Ты считаешь, что будущее за орудиями крупных калибров? При всём их недостатке в виде отвратительной скорострельности?

– Да, и именно поэтому я попросил тебя обеспечить контракт Лаганю. Французы имеют богатый опыт создания и эксплуатации башен с крупнокалиберной артиллерией, расположенных как в оконечностях, так и побортно, – пояснил командующий Гвардейским корпусом, ткнув вилкой следующий кусочек котлеты. – Кстати говоря, каждая башня главного калибра должна иметь свой собственный горизонтально-базисный дальномер, ещё пару-тройку нужно установить на марсах и в боевых рубках вновь строящихся броненосцев.

Алексей Александрович, на удивление, оказался в курсе современных новинок.

– Ты имеешь в виду дальномеры Барра и Струда? Макаров мне о них уже все уши прожужжал. Получается… Штук шесть на один корабль… Не много ли? Может, обойдёмся микрометрами Люжоля-Мякишева?

– Брат, забудь про микрометры, от них нет никакой пользы при стрельбе на пятьдесят кабельтовых и больше. Перспективный линкор будет иметь артиллерию всего двух калибров: главного, от двенадцати дюймов и выше, и вспомогательного, пять-шесть дюймов. Все остальные пушчонки будут упразднены за ненадобностью. – Владимир Александрович звякнул вилкой по краешку тарелки. – Беспроволочные радиостанции, дальномеры с базой в десяток метров, оптические прицелы – через десяток лет без них невозможно будет представить современный линкор. Разумеется, всё это потребует денег, и ещё раз денег.

– Ты говоришь так, словно знаешь будущее, и это меня пугает, – заметил генерал-адмирал, отправляя в рот вторую половину бутерброда. – Между прочим, мне сообщили, что Ники в обход меня интересовался возможностью уменьшить водоизмещение и стоимость проектируемых кораблей. Говорил, что флот должен жить по средствам.



– Экономика должна быть экономной, – засмеялся командир Гвардейского корпуса, процитировав ещё не родившегося Леонида Ильича Брежнева. – Сдаётся мне, что наш непоследовательный племянник выискивает козла отпущения… Перетряхни свою вотчину, брат, пока не поздно.

Николай II действительно стал задумываться, как бы отомстить братьям своего покойного отца за их «наезды». Отомстить по-тихому, исподтишка, как ему советовала любимая супруга, старательно формировавшая в глазах царя негативный образ родных дядюшек. Кроме всего прочего, императрица распускала при дворе сплетни и слухи, касавшиеся неожиданного охлаждения Владимира Александровича к балету и прочим развлечениям высшего света.

Словно этого всего было мало, на Морское министерство обратил свой пристальный взор господин государственный контролёр, а именно Филиппов Тертий Иванович. Честный служака, чиновник с огромным опытом работы с финансами, Тертий Иванович щепетильно относился к имперскому законодательству. Семидесятилетний Филиппов не являлся столь мотивированным противником, каким была «гессенская муха», но, как типичный человек девятнадцатого века, вряд ли мог по достоинству оценить прогрессорскую деятельность великого князя.

– Хорошо, если ты такой умный, то скажи, кто лучше всего подойдёт на должности управляющего, председателя МТК и начальников главного штаба и ГУКиС, – с хитринкой в глазах предложил Алексей Александрович. – Кто из наших замшелых адмиралов всем сердцем поддержит твои реформаторские почины?

– Могу назвать несколько перспективных фамилий: Мессер, Макаров, Гильдебрандт, Безобразов, Скрыдлов, Чухнин, – после небольшой паузы ответил командир Гвардейского корпуса. – Эти адмиралы, насколько я могу судить со стороны, ещё не успели замшеть.

Муромцев мысленно посоветовал хозяину тела не ввязываться в обсуждение талантов и способностей указанных флотоводцев, так как плохо знал их сильные и слабые стороны.

– А почему не называешь Копытова, Алексеева, Рожественского, Бирилева наконец? – усмехнувшись, поинтересовался генерал-адмирал. – Чем они хуже Чухнина или того же Безобразова?

– Бирилев и Рождественский – типичные карьеристы, которых лучше задвинуть на периферию, а Николай Васильевич уже староват для нервозной столичной должности, – пожал плечами Владимир Александрович, до поры до времени не желавший афишировать свои контакты с одним из вице-адмиралов Черноморского флота. – Против Алексеева ничего не имею против, и если ты двинешь Евгения Ивановича наверх, то я поддержу его кандидатуру

– Надо подумать, – вздохнул младший братец, сооружая себе очередной бутерброд с чёрной икрой. – Господи, как тяжело быть большим начальником на Руси-матушке.

– И не говори, – с сарказмом в голосе отозвался старший брат. – Лопаем тут чёрную икру ложками, а у бедняков зачастую нет даже куска чёрствого хлебушка.

Бутерброд замер в руке генерал-адмирала на полпути к его рту.

– Ты это серьёзно?.. Да ну тебя с твоими шуточками… Я уже было подумал, что ты всерьёз.

– Всерьёз, брат, всерьёз, – кивнул Владимир Александрович. – Кроме внешних врагов у нас полным-полно врагов внутренних, ибо расслоение общества на очень богатых и очень бедных способствует популяризации идей, изложенных в трактатах Маркса и Энгельса.

– Господи, брат, дались тебе эти Энгельс с Марксом! – воскликнул Алексей Александрович. – У нас есть гвардия и жандармы, обыкновенная полиция наконец! Перестреляют всех бомбистов и бунтарей, надо только вовремя дать команду!


– Ни гвардия, ни жандармы не уберегли нашего с тобою отца, царствие ему небесное, – с горечью в голосе произнёс командующий Гвардейским корпусом. – К примеру, что нам с тобой делать, ежели вдруг взбунтуется команда броненосца, на котором мы сейчас идём в Николаев?

– «Георгия Победоносца»? С чего бы его команде вдруг бунтовать? – опешил генерал-адмирал, делая огромные глаза. – Хм, не знаю… Не знаю, что мы будем делать… Умеешь ты испортить аппетит, Володя, умеешь.

– Ладно, не расстраивайся и не ломай голову. Я разработал план, как предотвратить превращение флота в рассадник крамолы и мятежей, – слегка натянуто улыбнулся Владимир Александрович. – Мой план является частью программы реформирования нашего флота, и после его осуществления в наших руках будет надёжный инструмент для… в общем, для решения разнообразных проблем.

Алексей Александрович был не настолько глуп, как это представляли и представляют советские и постсоветские историки.

– А я почему-то думал, что для решения, кхм, разнообразных проблем ты намерен использовать Русский Иностранный легион, за создание которого столь рьяно ратовал последние полгода. Ох, брат, с тобою не соскучишься.

Черноморская эскадра, разумеется, не стала заходить в Днепровский лиман – шести броненосцам нечего было делать в мелководной акватории. Великие князья перешли на борт минного крейсера «Капитан Сакен», который и доставил их обоих в город Николаев. В роли почётного эскорта выступал другой минный крейсер – «Казарский», а также два миноносца.

Николай Александрович Второв приехал в Николаев заранее и четыре дня терпеливо ждал приезда Владимира Александровича. Заручившись поддержкой своего отца и нескольких деловых партнёров, Второв был настроен решительно.

Прочувствовав всю серьёзность намерений потенциального инвестора, генерал-адмирал организовал для него экскурсию по всем уголкам казённого предприятия – пусть Николай Александрович сам всё осмотрит, оценит, прикинет и подумает, потянет ли он новый для себя бизнес или нет. Представители царствующей династии, безусловно, окажут всемерную помощь начинающему кораблестроителю и его компаньонам, но и спрос с Второва будет серьёзный. Как, впрочем, и заказы – передаваемому в частные руки Николаевскому адмиралтейству предстоит строить дредноуты. Правда, об этом ещё не знал никто, кроме создателя и президента банковского дома «Прометей», великого князя Владимира Александровича.

Сразу же по возвращении в Петербург на командующего гвардией обрушился девятый вал бумажно-канцелярской работы. Став главой крупнейшего частного банка Российской империи, Владимир Александрович желал быть в курсе практически всех финансовых операций, проводимых Поляковым и Гинцбургом. Как говорится: доверяй, но проверяй. По крайней мере, на первых порах, чтобы многоопытные еврейские банкиры, образно говоря, крутили свои гешефтные схемы с оглядкой на Олимп. А то возомнят себя всесильными хозяевами земли Русской, наберут за границей кредитов в никчёмных бумажках, а потом вывезут из России энное количество тонн золотишка.

«Они в любом случае стырят у нас столько золота, сколько захотят, и фиг ты их остановишь, – мысленно прокомментировал незваный гость. – Гены пальцем не раздавишь, особенно те, которые подкорректировали инопланетные специалисты под руководством товарища Яхве…»

«Ты преувеличиваешь, – отмахнулся хозяин тела. – Банкиры-евреи воруют не больше, чем банкиры иных национальностей».

«Ну-ну, посмотрим, – пробурчал вселенец. – Момент истины наступит, когда ты предложишь им идею создания ФРС в отдельно взятой стране…»

Великий князь вздохнул. Идея создания российского варианта федеральной резервной системы будоражила его ум вот уже более полугода. Будучи хорошо образованным человеком, Владимир Александрович быстро разобрался в механизме работы ФРС США, о котором ему поведал старший лейтенант из будущего. Разобрался, и – вот она, кровь царей – захотел получить аналог, адаптированный к российским реалиям.

Муромцев скептически относился к данной задумке, полагая, что воплотить похожую идею на Руси возможно лишь после переустановки «операционки» в коллективном бессознательном российского народа. Проще говоря, сначала требовалось поменять православие на протестантство и вырастить несколько поколений россиян, для которых деньги будут единственной целью жизни и абсолютной ценностью в подлунном мире. И это при условии отсутствия неблагоприятных внешних факторов, ибо даже хитромудрым иудеям понадобилось несколько сотен лет, чтобы положить в свой карман весь земной шар.

В середине лета, отладив работу банка «Прометей» так, как ему требовалось, великий князь вплотную занялся кланом Михайловичей. Начал с «изобретения» нового колёсного станка со щитком для пулемёта «максим», благодаря которому пулемётчик мог вести огонь, лёжа на земле.

Затем велел генералу Барсову организовать для гвардейских офицеров показательные испытания опытного образца трёхдюймовой пушки Путиловского завода. Следующим шагом стало приглашение на данное мероприятие родного брата Павла Александровича, десятка высших чинов Гвардейского корпуса, нескольких особо вредных журналистов плюс пары фотографов в придачу.

Спустя несколько дней после показательных испытаний в газетах Российской империи стали появляться статьи, в которых критиковалась конструкция орудия Путиловского завода. В частности, критике подверглись лафет, накатник, цилиндры гидравлического тормоза, а также отсутствие щита для защиты расчёта от ружейно-пулемётного огня.

В доказательство приводились фотографии, на которых замаскировавшийся в кустарнике пулемётчик лихо расстреливал деревянные щиты, изображавшие орудийную прислугу. Огонь вёлся из пулемёта системы Максима с дистанции в пятьсот-семьсот метров, и щиты были изрешечены пулями, словно дуршлаг. Фотографии щитов-мишеней прилагались, причём в разных ракурсах.

А вот фотография пулемётчика и пулемёта «максим» оказалась выполнена таким образом, чтобы было невозможно толком рассмотреть замаскированный еловыми ветками колёсный станок. Читатель мог видеть некое подобие маленького шалашика, из которого торчал пулемётный ствол и выглядывал улыбающийся гвардии поручик.

Через пару недель после первой критической публикации Сергей Михайлович не выдержал давления прессы и побежал жаловаться Николаю. Мол, бессовестные, проплаченные неизвестно кем журналюги совсем страх потеряли, уже на родственников императора бочки катят, того и гляди призовут народ к бунту. Кстати говоря, журналисты действительно были проплаченными, получившими солидные гонорары прямо из рук адъютантов Владимира Александровича.

Царь, которому пришлось не по душе очередное газетное разоблачение, постарался утешить и успокоить Сергея Михайловича. Пообещал разобраться и приструнить зарвавшихся борзописцев, чтобы тем неповадно было подрывать авторитет великих князей. Вон любимый дядюшка Алексей из-за подобных статей настолько разнервничался, что даже бросил употреблять спиртное. Пропадает теперь на службе круглые сутки, не появляясь на приёмах и светских раутах, да ещё и похудел на несколько килограммов. Беда, да и только.

Взявшись погасить огонь газетной войны, Николай II пригласил дядю Владимира на трёхдневную морскую прогулку по финским шхерам на яхте «Полярная звезда». Заодно и пообщаться в тихой и ненавязчивой обстановке.

Великий князь, разумеется, принял данное приглашение, так как всегда был открыт к общению со своим венценосным племянником в формате тет-а-тет. Тем для разговора было предостаточно, начиная с внешней политики – САСШ практически за полгода поставили Испанию на колени – и заканчивая обсуждением экономических проблем самой России.

Об экономике Ники говорил не более четверти часа, а тему внешней политики обошёл стороной, словно той не существовало вовсе. Пробубнил что-то невнятное о мирных инициативах России на международной арене, после чего перевёл разговор в другое русло. Мягко и ненавязчиво попросил Владимира Александровича зачехлить мечи и перестать громить в газетах военное ведомство, ибо разоблачающие статьи наносят большой ущерб имиджу семье генерал-фельдцейхмейстера.

Вопрос был поставлен таким образом, что великому князю не оставалось ничего иного, кроме как объявить временное перемирие. Пообещав царю зарыть томагавки в землю, Владимир Александрович, в свою очередь, попросил Ники передать Сергею Михайловичу одну очень интересную папочку.

В ней, в этой папочке, были изложены все критические замечания по образцу трёхдюймовой пушки Путиловского завода, а также пути их устранения. А если подчинённые Сергея Михайловича не исправят выявленные недостатки, то пусть пеняют на себя – газетчики с удовольствием продолжат строчить цикл статей, изобличающих эзоповым языком тот бардак, что творится в ГАУ.

К удивлению великого князя, Николай раскрыл папку, внимательно ознакомился с её содержимым и даже задал пару вопросов технического характера. Потом удивил ещё больше – размашисто накалякал собственноручную резолюцию и заверил дядюшку, что в ГАУ примут к исполнению каждый пункт данного документа. Ибо он, император всея Руси, желает, чтобы на вооружении русской армии состояла самая совершенная артсистема в мире.

Разобравшись, как он считал, с главной проблемой империи, царь завёл разговор о необходимости экономии казённых средств. Говорил несколько витиевато, намекая на то, что хорошо бы уменьшить водоизмещение вновь проектируемых кораблей, броненосцев и крейсеров, уложившись в какие-то там стандарты. Что это за стандарты, кто их разработал, обосновал и утвердил – об этом не было сказано ни слова.

Слушая всю эту ахинею из уст родимого племянника, великий князь едва сдерживал улыбку – не каждый день случалось воочию наблюдать, как Ники борется со своими внутренними противоречиями.

С одной стороны племянник зачем-то пытался показать дядюшке, как он печётся о государственных интересах, с другой – страстно желал и далее класть в собственный карман кругленькие суммы, выплачиваемые ему банковским домом «Прометей». Данные выплаты производились с доходов, получаемых Поляковым и Гинцбургом в результате биржевых спекуляций, проводимых, в свою очередь, на денежки Морского министерства. Банкиры играли на бирже, царю текло золотишко, и все были довольны, кроме…

«Кроме разных там Сандро, Витте и прочих Безобразовых, которых мы резко отпихнули от госкормушки, – мысленно прокомментировал Муромцев. – Классика жанра, тёзка».

Забегая вперёд, скажем, что царская воля была исполнена с поразительной для ГАУ быстротой, и трёхдюймовая пушка Путиловского завода была запущена в производство года на полтора раньше, чем в реальности Муромцева. Новая трёхдюймовка сразу же получила щит, прикрывавший прислугу от ружейно-пулемётного огня. Во всём остальном это была обычная пушка образца 1902 года, перевозимая шестёркой лошадок. Модернизированная трёхдюймовка Путиловского завода – образца 1905 года, с металлическими колёсами и раздвижными станинами – пошла в серию спустя шесть лет, но это уже другая история.

В конце августа капитан 1-го ранга Нилов доставил Владимиру Александровичу толстенький, запечатанный сургучом пакет – личное послание от Амбаля Лаганя. Точно такой же пакет был вручён и младшему брату великого князя, «хозяину» российского флота.

Директор тулонского отделения «Форж э Шантье» информировал великих князей, что в процессе работы над проектом будущего «Цесаревича» выяснилась невозможность уложиться в оговоренные заказчиками параметры. Нет, если заказчики дадут добро, то фирма обязательно втиснется в 15 500 тонн водоизмещения, но в этом случае «Форж э Шантье» не сможет гарантировать достижение контрактной скорости, либо французы будут вынуждены перекомпоновать и ослабить бронирование.

Исходя из вышесказанного, он, Амбаль Лагань, предлагал своим русским друзьям самостоятельно сделать выбор в пользу того или иного варианта проекта. Варианты прилагались тем же письмом, причём самые разнообразные – хитроватым галлам уже слышался звон золотых монет.

Ознакомившись с предложениями французов, брат покойного императора Александра III Миротворца сделал выбор в пользу наиболее крупного и дорогого проекта. Все прочие варианты, по сути представлявшие из себя ловкое жонглирование броневыми плитами и их толщиной, отправились в личный архив великого князя. Генерал-адмирал – в этом Владимир Александрович нисколько не сомневался – никуда не денется и сделает то, что ему прикажет старший брат, а среди адмиралов не найдётся ни одного камикадзе, желающего пободаться с близкими родственниками императора. Чай, не 1917-й на дворе.

«Теперь нам с Алексеем предстоит самое трудное – убедить Ники утвердить проект броненосца водоизмещением в шестнадцать тысяч тонн, что на целую тыщу тонн превышает заявленный мною же лимит, – усмехнулся великий князь. – Племянничек встанет на дыбы, когда я скажу ему о параметрах и стоимости “француза”…»

«А зачем вообще Николаю знать, что мы реально строим и сколько мы планируем заплатить Лаганю? – искренне удивился вселенец. – Двойную бухгалтерию изобрели не в моём времени, а на много веков раньше денег…»