Император двух Империй
Часть 54 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Тот кивает и испаряется за дверь. Маша говорит отрешенно, глядя в окно:
– Петроград. Санкт-Петербург. Тут училась и жила моя мама. Я всегда хотела побывать здесь. Но сейчас я не чувствую ничего…
Обнимаю ее стройную фигуру и целую волосы.
– Просто твои мысли заняты куда более важным делом. А Санкт-Петербург – он твой, и он от тебя никуда не убежит.
За окном проплывают предместья.
Санкт-Петербург. Петроград.
Третий раз в этом времени я приезжаю сюда.
Первый раз как только что взошедший на престол царь-государь, полный эйфории от свершившегося невозможного воцарения, полный надежд и верящий в лучшее светлое будущее. Всем сестрам по серьгам, каждому по вере его, и я весь в белом на коне. Всех понять, простить и отпустить. Уж тут-то мы и заживем!
Сколько тогда продлилась моя эйфория? Дня три? Четыре? Меньше?
А насколько разительно отличалось мое настроение во второй раз!
Второй раз я прибыл через три месяца во главе похоронной процессии. Огромное количество погибших в Москве, личное присутствие на Ваганьковском кладбище во время похорон сотен моих подданных, погибших во время Кровавой Пасхи. И множество членов императорской фамилии, тела которых были доставлены для упокоения в Петропавловскую крепость. Тела, которых во многих гробах и не было. Нет тут экспертизы ДНК. Не могли опознать фрагменты. А ведь среди этих фрагментов была и моя мать.
Хмурая Нева тогда несла льды мимо Петропавловской крепости.
Моя власть была так же зыбка и ненадежна, как лед на Неве.
Мы стояли с бывшим монархом, которому не суждено было погубить империю, и смотрели на проплывающие льдины. Льдины между нами двоими. Мы очень резко поговорили в поезде, и я сожалел в тот день о многом из того, что я с такой резкой категоричностью высказал ему накануне. И я даже почти извинился после похорон.
И где сейчас Николай? В фактической ссылке в Крыму. Пока он и Алексей опасны для моей короны, они будут под присмотром, дабы не повторился мятеж от 6 марта.
Я понял его. Почти даже извинился за резкость оценок. И недрогнувшей рукой отправил их в ссылку.
Тяжела ты, шапка Мономаха.
И вот в третий раз я приезжаю в Петроград, словно старик, который в третий раз бросает невод в синее море, ставшее вдруг черным, и ищет среди сетей золотую рыбку.
Или у меня сказка наоборот? Со счастливым концом?
Приезжаю в зените славы. Въезжаю как победитель и триумфатор, а рядом стоит моя прекрасная жена-императрица, которая, скорее всего, ждет моего ребенка. Возможно, наследника престола Всероссийского. И не только.
Закончились ли мои приключения?
Окончена ли сказка?
Не пора ли сказать: «…и жили они долго и счастливо, правление их было мудрым, а народ жил сытым и счастливым»?
Но как же война? Земельная реформа? Патриаршество? Индустриализация? Пандемия испанки? Великие свершения и героические победы? Как же наш флаг на Луне и Марсе?
Суждено ли мне все это увидеть и пережить?
Толчок и лязг тормозов. Приехал. Приехали.
Крепче обнимаю Машу.
Мог ли я о таком помыслить тогда, полгода назад, прибывая в Петроград в первый раз? Вряд ли.
Играет оркестр встречный марш, построен почетный караул. Пора.
Шаг на перрон. Подаю императрице руку, помогая выйти из вагона.
Слушаю доклад:
– Ваше императорское величество! Почетный караул для встречи ваших величеств построен! Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал от инфантерии Слюсаренко!
Играет «Боже, царя храни!», маршируют, чеканя шаг, казаки собственного моего императорского величества конвоя.
Я прибыл в мой Петроград…
Эпилог с продолжением
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
21 августа (3 сентября) 1917 года
Его Императорское Величество Государь Император Михаил Александрович и Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Викторовна с Высочайшим визитом посетили главную крепость Балтийского моря Кронштадт, где приветствовали моряков-героев.
Особо отличившимся в Моонзундском сражении экипажам Государь Император вручил Михайловские (Геройские) знамена и Высочайше даровал право именования «корабль-герой». Ее Императорское Величество Мария Викторовна от имени всей России поблагодарила моряков за их героизм и подвиг во славу Отечества.
После торжественной церемонии Его Императорское Величество осмотрел захваченный в ходе Моонзундского сражения германский линкор «Гроссер Курфюрст», ныне введенный в состав русского Балтийского флота под именем «Моонзунд». Во время Высочайшего визита на линкор «Моонзунд» Его Величество ответил на вопросы российских и иностранных журналистов.
В частности, Государь император Михаил Александрович сказал: «Наши линкоры “Гангут” и “Моонзунд” являются настоящими символами преемственности славных побед русского флота на Балтике. Вся Россия верит в наш флот и в нашу армию. Честь и слава всем, кто добыл для нашего Отечества столь славную победу!»
Письмо В. И. Ульянова (Ленина) Надежде Крупской[31]
Дорогая Надюша!
Третьего дня сошли окончательно на берег. Уже не качает, а то первый день ходил, как хмельной. Пришлось даже купить здесь тросточку и вспомнить наши горные прогулки. Лизи[32] не могла себе позволить этой мужской привилегии.
В Косумели[33] получили мы вести о Федоре, Лизи плакала. Героическая, но глупая смерть за эти михайловские цацки[34]. После того ей стало плохо, теперь мутит даже в порту. Боялись, что подхватила какую-то тропическую заразу. Водил ее эти дни под ручку, вроде ей лучше. Она передает тебе привет и направляет тебе письмо с этой же оказией. После утомительного путешествия здесь сразу все так закрутилось.
Местные – типа почти южнорусского. Соломенные широкополые шляпы – сомбреро, черепичные и соломенные крыши, нищета. Босые бабы и дети. Мужики ходят в костюме вроде татрских гуралей – белые суконные штаны и такие же или цветные накидки, – полуплащи, полукуртки.
Холостой выстрел «Парижской Коммуны» наделал здесь такой переполох! Все представители местной власти сбежали, да многие иностранцы поспешили оставить порт. Пока мы стояли у Альворадо[35], испанские товарищи много ходили на берег. В Веракрусе нас уже встречали представители местного Совета – Революционной хунты. Я и товарищ Кабальеро[36] теперь входим в его Исполком – Эхекутиву, он деканом, а я ректором по юстиции. Так что почти все время занят организаций народных трибуналов и рабоче-крестьянской милиции – peona-obrera milicia. Такие у нас тут университеты.
Можно сказать, сошли мы удачно, вовремя. Североамериканцев здесь почти нет, англичан с французами, впрочем, тоже, а местные моряки и солдаты в основном революционны и с радостью встретили нас. Соглашателя Каррансу[37] с его кликой здесь не очень любят. За президента его только Германия в Европе его признает[38]. Но немецкие представители, нашедшие нас здесь, говорят, что они не будут против Коммуны. Товарищи уже наладили контакты с местными повстанцами, и завтра мы в Директиве встречаемся с лидером крестьянской армии Юга. Сапата[39] здесь чтут как местного Разина.
Урывками смог прочитать вести из Европы. Мишка Романов – наполеончик дерзкий, но пока удачливый. Надеюсь, он скоро свернет себе шею под своими тремя коронами и наши товарищи смогут взорвать это измученное войной и суворинской пропагандой освобожденческое болото.
Отправлю тебе письмо с голландским транспортом. Это надежный канал. Курьер передаст тебе письма и явки в Берне и Лозанне. Пришлось для товарищей съесть немало маисовых чернильниц[40].
Дошла до меня весточка от Анжелики[41] о том, что ты идешь на поправку. Напиши, как здоровье, как прошла операция. Пей больше молока, выходи в горы. Получишь письмо – съезди к Кларе[42]. Жаль, что у нашей итальянки в Турине не получилось[43]. Европа на этот год для нас потеряна.
Нам о многом надо поговорить. Не все доверишь письмам. Надеюсь, скоро европейский кошмар закончится и я смогу показать тебе здешнее море и горы. Знаю, что наш Новый Мир уже скоро родится в Новом Свете.
Крепко обнимаю, прошу писать и телеграфировать чаще.
Твой В. Ульянов
NB. Слушайся доктора: ешь и спи больше, тогда к весне будешь вполне работоспособна, и мы наконец сможем увидеться.
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
21 августа (3 сентября) 1917 года
Продолжают пополняться списки героев и уточняться обстоятельства их подвига и гибели в ходе Моонзундского сражения. В «Книгу героев Моонзунда» внесены еще восемь имен:
…
5. Федор Федорович Арманд, поручик, военный летчик, сбил три германских аэроплана, геройски погиб в сражении, пожалован баронским титулом Российской империи, награжден орденом Св. Архистратига Михаила IV степени (посмертно) с досрочным производством в чин штабс-капитана. Ввиду того, что герой не оставил наследников, титул передан согласно статуту ордена Св. Архистратига Михаила его родителям.
…
– Петроград. Санкт-Петербург. Тут училась и жила моя мама. Я всегда хотела побывать здесь. Но сейчас я не чувствую ничего…
Обнимаю ее стройную фигуру и целую волосы.
– Просто твои мысли заняты куда более важным делом. А Санкт-Петербург – он твой, и он от тебя никуда не убежит.
За окном проплывают предместья.
Санкт-Петербург. Петроград.
Третий раз в этом времени я приезжаю сюда.
Первый раз как только что взошедший на престол царь-государь, полный эйфории от свершившегося невозможного воцарения, полный надежд и верящий в лучшее светлое будущее. Всем сестрам по серьгам, каждому по вере его, и я весь в белом на коне. Всех понять, простить и отпустить. Уж тут-то мы и заживем!
Сколько тогда продлилась моя эйфория? Дня три? Четыре? Меньше?
А насколько разительно отличалось мое настроение во второй раз!
Второй раз я прибыл через три месяца во главе похоронной процессии. Огромное количество погибших в Москве, личное присутствие на Ваганьковском кладбище во время похорон сотен моих подданных, погибших во время Кровавой Пасхи. И множество членов императорской фамилии, тела которых были доставлены для упокоения в Петропавловскую крепость. Тела, которых во многих гробах и не было. Нет тут экспертизы ДНК. Не могли опознать фрагменты. А ведь среди этих фрагментов была и моя мать.
Хмурая Нева тогда несла льды мимо Петропавловской крепости.
Моя власть была так же зыбка и ненадежна, как лед на Неве.
Мы стояли с бывшим монархом, которому не суждено было погубить империю, и смотрели на проплывающие льдины. Льдины между нами двоими. Мы очень резко поговорили в поезде, и я сожалел в тот день о многом из того, что я с такой резкой категоричностью высказал ему накануне. И я даже почти извинился после похорон.
И где сейчас Николай? В фактической ссылке в Крыму. Пока он и Алексей опасны для моей короны, они будут под присмотром, дабы не повторился мятеж от 6 марта.
Я понял его. Почти даже извинился за резкость оценок. И недрогнувшей рукой отправил их в ссылку.
Тяжела ты, шапка Мономаха.
И вот в третий раз я приезжаю в Петроград, словно старик, который в третий раз бросает невод в синее море, ставшее вдруг черным, и ищет среди сетей золотую рыбку.
Или у меня сказка наоборот? Со счастливым концом?
Приезжаю в зените славы. Въезжаю как победитель и триумфатор, а рядом стоит моя прекрасная жена-императрица, которая, скорее всего, ждет моего ребенка. Возможно, наследника престола Всероссийского. И не только.
Закончились ли мои приключения?
Окончена ли сказка?
Не пора ли сказать: «…и жили они долго и счастливо, правление их было мудрым, а народ жил сытым и счастливым»?
Но как же война? Земельная реформа? Патриаршество? Индустриализация? Пандемия испанки? Великие свершения и героические победы? Как же наш флаг на Луне и Марсе?
Суждено ли мне все это увидеть и пережить?
Толчок и лязг тормозов. Приехал. Приехали.
Крепче обнимаю Машу.
Мог ли я о таком помыслить тогда, полгода назад, прибывая в Петроград в первый раз? Вряд ли.
Играет оркестр встречный марш, построен почетный караул. Пора.
Шаг на перрон. Подаю императрице руку, помогая выйти из вагона.
Слушаю доклад:
– Ваше императорское величество! Почетный караул для встречи ваших величеств построен! Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал от инфантерии Слюсаренко!
Играет «Боже, царя храни!», маршируют, чеканя шаг, казаки собственного моего императорского величества конвоя.
Я прибыл в мой Петроград…
Эпилог с продолжением
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
21 августа (3 сентября) 1917 года
Его Императорское Величество Государь Император Михаил Александрович и Ее Императорское Величество Государыня Императрица Мария Викторовна с Высочайшим визитом посетили главную крепость Балтийского моря Кронштадт, где приветствовали моряков-героев.
Особо отличившимся в Моонзундском сражении экипажам Государь Император вручил Михайловские (Геройские) знамена и Высочайше даровал право именования «корабль-герой». Ее Императорское Величество Мария Викторовна от имени всей России поблагодарила моряков за их героизм и подвиг во славу Отечества.
После торжественной церемонии Его Императорское Величество осмотрел захваченный в ходе Моонзундского сражения германский линкор «Гроссер Курфюрст», ныне введенный в состав русского Балтийского флота под именем «Моонзунд». Во время Высочайшего визита на линкор «Моонзунд» Его Величество ответил на вопросы российских и иностранных журналистов.
В частности, Государь император Михаил Александрович сказал: «Наши линкоры “Гангут” и “Моонзунд” являются настоящими символами преемственности славных побед русского флота на Балтике. Вся Россия верит в наш флот и в нашу армию. Честь и слава всем, кто добыл для нашего Отечества столь славную победу!»
Письмо В. И. Ульянова (Ленина) Надежде Крупской[31]
Дорогая Надюша!
Третьего дня сошли окончательно на берег. Уже не качает, а то первый день ходил, как хмельной. Пришлось даже купить здесь тросточку и вспомнить наши горные прогулки. Лизи[32] не могла себе позволить этой мужской привилегии.
В Косумели[33] получили мы вести о Федоре, Лизи плакала. Героическая, но глупая смерть за эти михайловские цацки[34]. После того ей стало плохо, теперь мутит даже в порту. Боялись, что подхватила какую-то тропическую заразу. Водил ее эти дни под ручку, вроде ей лучше. Она передает тебе привет и направляет тебе письмо с этой же оказией. После утомительного путешествия здесь сразу все так закрутилось.
Местные – типа почти южнорусского. Соломенные широкополые шляпы – сомбреро, черепичные и соломенные крыши, нищета. Босые бабы и дети. Мужики ходят в костюме вроде татрских гуралей – белые суконные штаны и такие же или цветные накидки, – полуплащи, полукуртки.
Холостой выстрел «Парижской Коммуны» наделал здесь такой переполох! Все представители местной власти сбежали, да многие иностранцы поспешили оставить порт. Пока мы стояли у Альворадо[35], испанские товарищи много ходили на берег. В Веракрусе нас уже встречали представители местного Совета – Революционной хунты. Я и товарищ Кабальеро[36] теперь входим в его Исполком – Эхекутиву, он деканом, а я ректором по юстиции. Так что почти все время занят организаций народных трибуналов и рабоче-крестьянской милиции – peona-obrera milicia. Такие у нас тут университеты.
Можно сказать, сошли мы удачно, вовремя. Североамериканцев здесь почти нет, англичан с французами, впрочем, тоже, а местные моряки и солдаты в основном революционны и с радостью встретили нас. Соглашателя Каррансу[37] с его кликой здесь не очень любят. За президента его только Германия в Европе его признает[38]. Но немецкие представители, нашедшие нас здесь, говорят, что они не будут против Коммуны. Товарищи уже наладили контакты с местными повстанцами, и завтра мы в Директиве встречаемся с лидером крестьянской армии Юга. Сапата[39] здесь чтут как местного Разина.
Урывками смог прочитать вести из Европы. Мишка Романов – наполеончик дерзкий, но пока удачливый. Надеюсь, он скоро свернет себе шею под своими тремя коронами и наши товарищи смогут взорвать это измученное войной и суворинской пропагандой освобожденческое болото.
Отправлю тебе письмо с голландским транспортом. Это надежный канал. Курьер передаст тебе письма и явки в Берне и Лозанне. Пришлось для товарищей съесть немало маисовых чернильниц[40].
Дошла до меня весточка от Анжелики[41] о том, что ты идешь на поправку. Напиши, как здоровье, как прошла операция. Пей больше молока, выходи в горы. Получишь письмо – съезди к Кларе[42]. Жаль, что у нашей итальянки в Турине не получилось[43]. Европа на этот год для нас потеряна.
Нам о многом надо поговорить. Не все доверишь письмам. Надеюсь, скоро европейский кошмар закончится и я смогу показать тебе здешнее море и горы. Знаю, что наш Новый Мир уже скоро родится в Новом Свете.
Крепко обнимаю, прошу писать и телеграфировать чаще.
Твой В. Ульянов
NB. Слушайся доктора: ешь и спи больше, тогда к весне будешь вполне работоспособна, и мы наконец сможем увидеться.
Российское телеграфное агентство (РОСТА).
21 августа (3 сентября) 1917 года
Продолжают пополняться списки героев и уточняться обстоятельства их подвига и гибели в ходе Моонзундского сражения. В «Книгу героев Моонзунда» внесены еще восемь имен:
…
5. Федор Федорович Арманд, поручик, военный летчик, сбил три германских аэроплана, геройски погиб в сражении, пожалован баронским титулом Российской империи, награжден орденом Св. Архистратига Михаила IV степени (посмертно) с досрочным производством в чин штабс-капитана. Ввиду того, что герой не оставил наследников, титул передан согласно статуту ордена Св. Архистратига Михаила его родителям.
…