Император двух Империй
Часть 36 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Небо позади «Франкфурта» было затянуто черными дымами. Где-то там шло сражение, и доблестные германские моряки ставили русских свиней на место. Плохо, что операция сорвалась, но, по крайней мере, погибшие за сегодня немецкие моряки будут отмщены сполна.
Что им скажут по приходе в Либаву? Капитан Макс Дитрих пожал плечами. Это как раз тот классический случай, когда невеликий чин и должность – благо. Не он отвечал за подготовку операции и не он ею командовал. И, к счастью, потопили сегодня не его пароход.
Капитан бросил взгляд на переполненную палубу. Собственно, самой палубы видно как раз и не было, настолько много было людей на ней. И тех, кто шел на его пароходе в десант, и тех, кого удалось выловить из воды после потопления более неудачливых собратьев «Франкфурта».
Перегруженный выше всяких норм пароход нес на себе сейчас почти две с половиной тысячи солдат и моряков, спеша доставить их в спасительную гавань. Впрочем, «спеша» – это слишком громко сказано, ведь они буквально болтались в этом, как прямая кишка, узком и длинном проходе через минное поле, двигаясь со скоростью лишь в пять узлов. И тут ничего не поделать, поскольку в колонне хватало медленных транспортов и вспомогательных кораблей, а когда ты идешь в арьергарде, то и выбор у тебя невелик.
Но хорошо хоть так. Пусть медленно, но миля за милей уходить подальше от места битвы больших кораблей. Что ж, линкоры для того и строят, чтобы они сражались. А транспортный флот сделал все, что только было возможно и к ним претензий быть не может.
Капитан Дитрих поймал себя на том, что он словно уговаривает сам себя, как будто он маленький мальчик, который от испуга забрался с головой под одеяло и убеждает себя, что он не боится и в спасительной темноте одеяла ему ничего не грозит.
Впрочем, чего греха таить, они все испуганы. Достаточно взглянуть на перепуганные лица скопившихся на палубе солдат. Если вдруг что-то случится, то последствия паники могут стать катастрофическими.
Да что скрывать, сегодня черный день для Фатерлянда. Счет погибшим немцам наверняка идет на тысячи. Русские варвары пренебрегли законами честной морской войны и нанесли подлый коварный удар, множество славных сынов Германии…
Вдруг вокруг закричали, поднялась какая-то суматоха, и появились первые признаки паники. Макс Дитрих обернулся и вскинул бинокль. Над морем шли два десятка гидропланов, и уже можно было разглядеть у них под брюхами вытянутые силуэты торпед.
Капитан скрипнул зубами. Проклятье! Русские свиньи настигли их даже здесь! А с уходом эсминцев у них не осталось противоаэропланных орудий, а четверка немецких истребителей, которые барражировали над конвоем, вряд ли могла их надежно прикрыть.
– Ручные пулеметы и карабины к бою! Цель – аэропланы противника. Огонь по готовности!
Однако строй русских торпедоносцев прошел далеко в стороне от «Франкфурта», явно намереваясь нанести свой удар где-то в голове колонны. Что ж, нахождение в арьергарде имеет свои преимущества.
Не успел Дитрих об этом подумать, как вновь раздались крики. С другой стороны заходила новая группа гидропланов. К счастью, торпед видно не было, а это давало шанс. К тому же четверка немецких истребителей как раз и кинулась именно на эту группу. Возможно, авангард колонны прикрывала другая четверка. Впрочем, не все ли равно в эту конкретную минуту?
У русских тоже оказались истребители, и воздушный бой начался еще на подлете к «Франкфурту».
Гидропланы-бомбардировщики обогнули бой и приближались к колонне.
– Огонь!
Множество пулеметов заговорили разом, к ним присоединилась беспорядочная пальба из всего, что стреляет. Но и на русских аэропланах заговорили пулеметы, выкашивая целые ряды в плотно стоящей толпе. Раздались крики паники, вопли ужаса, стоны раненых. Падали тела, забурлил людской водоворот, но как скрыться от огня с небес, если в толпе нельзя никак протиснуться?
Дитрих пригнулся, пытаясь укрыться от пуль за оборудованием рубки, хотя и прекрасно понимал, что «Франкфурт» отнюдь не крейсер и брони не имеет. Вскрикнул раненый рулевой, упал рядом с простреленной головой первый офицер, а сам капитан лишь прикрывал голову руками, спасаясь от летящих со всех сторон кусков обшивки и битого стекла.
И тут грохнуло, да так, что палуба ушла из-под ног, а сверху посыпались большие и мелкие осколки, бывшие несколькими мгновениями ранее частями его парохода.
Прямое попадание.
Дитрих выглянул из рубки. Кормовая надстройка была объята пламенем, и пожар стремительно разрастался. Еще быстрее на судне распространялась паника. Уже даже нашлись те, кто прыгнул за борт. А может, их просто вытолкнули в общей кутерьме.
Выслушав доклады, капитан приказал готовить шлюпки к спуску на воду. Вот только шлюпок не хватит даже на четверть тех, кто сейчас на борту. И это при условии, что сами шлюпки не пострадали.
Русский аэроплан тем временем вернулся и прошелся еще раз длинной пулеметной очередью по обезумевшей от ужаса толпе.
Дифферент на корму увеличивался, и «Франкфурт», потеряв ход и все быстрее набирая воду, смещался по воле волн все ближе к границе прохода в минной банке.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. 27 августа 1917 года
Их М-9 сделал вираж, готовясь сделать новый заход на немецкий лайнер. Они удачно отбомбились и отстрелялись, пароход явно набирал кормой воду и, вероятнее всего, был обречен. Но это не препятствовало желанию нанести врагу как можно больший урон хотя бы из пулемета.
Прокофьев-Северский огляделся. Вроде ребята из его звена все на месте, атакуют каждый свою цель, и, судя по огню и дымам впереди, поразить объект повезло не только их экипажу.
– Командир! Смотри!
Прапорщик Горемыкин указал куда-то в сторону водной поверхности, и лейтенант Прокофьев-Северский разглядел тонущий аэроплан со Звездой Богородицы.
– Похоже, истребитель сбили! А вон пилот в воде!
– Горемыкин, готовься! Сейчас будем приводняться и подбирать! К себе забирай! Так что ужмись там!
Гидроплан пошел на снижение, готовясь коснуться воды своими поплавками.
Командир звена напряженно вглядывался в поверхность моря перед собой, пытаясь разглядеть возможные препятствия, коих тут могло быть предостаточно. А даже небольшой плавающий обломок мог стать причиной катастрофы. И была лишь призрачная надежда на то, что удастся заметить и рвануть штурвал, поднимая машину вверх. Но на скорости было трудно что-то разглядеть. К тому же водная поверхность то и дело вспухала фонтанчиками от попадания пуль.
– Карета подана! Влезай, браток!
Горемыкин ухватил пилота за шиворот и ремень и, напрягая силы, помог тому взобраться в гнездо стрелка на носу аэроплана.
Прокофьев-Северский начал разгон, моля Бога, чтобы им удалось оторваться в воздух. Лишний груз впереди смещал центр тяжести и затруднял взлет, а свистящие вокруг пули не всегда пролетали мимо, не задев аэроплан, что не могло прибавить ему мощности и аэродинамики. Точнее уж, сильно наоборот.
Но наконец-то поплавки оторвались, и машина начала медленно подниматься в небо. К их командирскому аэроплану присоединились другие крылатые машины, и вот строй звена выровнялся и взял курс на «Орлицу».
Горемыкин покосился на втиснувшегося рядом спасенного пилота и полюбопытствовал:
– Как звать-то тебя, орел небесный? Меня вот Иваном кличут.
Пилот хмыкнул и отрекомендовался:
– Разрешите представиться – княгиня Шаховская Евгения Михайловна. Благодарю за спасение!
Прапорщик ахнул.
– Итить! Баба!
Та иронично смерила Горемыкина взглядом и пообещала:
– Сейчас кто-то от радости за борт вылетит.
Прокофьев-Северский хохотнул.
– А жизнь-то налаживается!
И повел свое звено к уже видимой аэроматке. Лишь летело над морем слышимое сквозь гул моторов разухабистое хоровое пение:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Итак?
– Государь! Отпущенные четверть часа истекли. С борта линкора «Принц-регент Луитпольд» получен сигнал о том, что экипаж затопит корабль, заняв места в шлюпках и открыв кингстоны.
– Проследите, чтобы всех подобрали.
– Да, государь!
– И предупредите их еще раз, если они попытаются повредить корабль взрывом, то мы немедленно открываем огонь на поражение из всего имеющегося арсенала, а вылавливать из воды никого не станем.
– Слушаюсь, ваше величество!
– Что второй линкор?
– Со вторым пока непонятно, государь.
Удивленно смотрю на Канина.
– То есть? Объяснитесь, адмирал!
– Дело все в том, ваше величество, что сначала на линкоре «Гроссер Курфюрст» подняли гюйс «Умираю, но не сдаюсь». Потом там произошла какая-то суета, и гюйс сняли.
Я нахмурился:
– И что это значит, по-вашему?
Канин сделал неопределенный жест.
Что им скажут по приходе в Либаву? Капитан Макс Дитрих пожал плечами. Это как раз тот классический случай, когда невеликий чин и должность – благо. Не он отвечал за подготовку операции и не он ею командовал. И, к счастью, потопили сегодня не его пароход.
Капитан бросил взгляд на переполненную палубу. Собственно, самой палубы видно как раз и не было, настолько много было людей на ней. И тех, кто шел на его пароходе в десант, и тех, кого удалось выловить из воды после потопления более неудачливых собратьев «Франкфурта».
Перегруженный выше всяких норм пароход нес на себе сейчас почти две с половиной тысячи солдат и моряков, спеша доставить их в спасительную гавань. Впрочем, «спеша» – это слишком громко сказано, ведь они буквально болтались в этом, как прямая кишка, узком и длинном проходе через минное поле, двигаясь со скоростью лишь в пять узлов. И тут ничего не поделать, поскольку в колонне хватало медленных транспортов и вспомогательных кораблей, а когда ты идешь в арьергарде, то и выбор у тебя невелик.
Но хорошо хоть так. Пусть медленно, но миля за милей уходить подальше от места битвы больших кораблей. Что ж, линкоры для того и строят, чтобы они сражались. А транспортный флот сделал все, что только было возможно и к ним претензий быть не может.
Капитан Дитрих поймал себя на том, что он словно уговаривает сам себя, как будто он маленький мальчик, который от испуга забрался с головой под одеяло и убеждает себя, что он не боится и в спасительной темноте одеяла ему ничего не грозит.
Впрочем, чего греха таить, они все испуганы. Достаточно взглянуть на перепуганные лица скопившихся на палубе солдат. Если вдруг что-то случится, то последствия паники могут стать катастрофическими.
Да что скрывать, сегодня черный день для Фатерлянда. Счет погибшим немцам наверняка идет на тысячи. Русские варвары пренебрегли законами честной морской войны и нанесли подлый коварный удар, множество славных сынов Германии…
Вдруг вокруг закричали, поднялась какая-то суматоха, и появились первые признаки паники. Макс Дитрих обернулся и вскинул бинокль. Над морем шли два десятка гидропланов, и уже можно было разглядеть у них под брюхами вытянутые силуэты торпед.
Капитан скрипнул зубами. Проклятье! Русские свиньи настигли их даже здесь! А с уходом эсминцев у них не осталось противоаэропланных орудий, а четверка немецких истребителей, которые барражировали над конвоем, вряд ли могла их надежно прикрыть.
– Ручные пулеметы и карабины к бою! Цель – аэропланы противника. Огонь по готовности!
Однако строй русских торпедоносцев прошел далеко в стороне от «Франкфурта», явно намереваясь нанести свой удар где-то в голове колонны. Что ж, нахождение в арьергарде имеет свои преимущества.
Не успел Дитрих об этом подумать, как вновь раздались крики. С другой стороны заходила новая группа гидропланов. К счастью, торпед видно не было, а это давало шанс. К тому же четверка немецких истребителей как раз и кинулась именно на эту группу. Возможно, авангард колонны прикрывала другая четверка. Впрочем, не все ли равно в эту конкретную минуту?
У русских тоже оказались истребители, и воздушный бой начался еще на подлете к «Франкфурту».
Гидропланы-бомбардировщики обогнули бой и приближались к колонне.
– Огонь!
Множество пулеметов заговорили разом, к ним присоединилась беспорядочная пальба из всего, что стреляет. Но и на русских аэропланах заговорили пулеметы, выкашивая целые ряды в плотно стоящей толпе. Раздались крики паники, вопли ужаса, стоны раненых. Падали тела, забурлил людской водоворот, но как скрыться от огня с небес, если в толпе нельзя никак протиснуться?
Дитрих пригнулся, пытаясь укрыться от пуль за оборудованием рубки, хотя и прекрасно понимал, что «Франкфурт» отнюдь не крейсер и брони не имеет. Вскрикнул раненый рулевой, упал рядом с простреленной головой первый офицер, а сам капитан лишь прикрывал голову руками, спасаясь от летящих со всех сторон кусков обшивки и битого стекла.
И тут грохнуло, да так, что палуба ушла из-под ног, а сверху посыпались большие и мелкие осколки, бывшие несколькими мгновениями ранее частями его парохода.
Прямое попадание.
Дитрих выглянул из рубки. Кормовая надстройка была объята пламенем, и пожар стремительно разрастался. Еще быстрее на судне распространялась паника. Уже даже нашлись те, кто прыгнул за борт. А может, их просто вытолкнули в общей кутерьме.
Выслушав доклады, капитан приказал готовить шлюпки к спуску на воду. Вот только шлюпок не хватит даже на четверть тех, кто сейчас на борту. И это при условии, что сами шлюпки не пострадали.
Русский аэроплан тем временем вернулся и прошелся еще раз длинной пулеметной очередью по обезумевшей от ужаса толпе.
Дифферент на корму увеличивался, и «Франкфурт», потеряв ход и все быстрее набирая воду, смещался по воле волн все ближе к границе прохода в минной банке.
Балтийское море. Где-то западнее острова
Эзель. 27 августа 1917 года
Их М-9 сделал вираж, готовясь сделать новый заход на немецкий лайнер. Они удачно отбомбились и отстрелялись, пароход явно набирал кормой воду и, вероятнее всего, был обречен. Но это не препятствовало желанию нанести врагу как можно больший урон хотя бы из пулемета.
Прокофьев-Северский огляделся. Вроде ребята из его звена все на месте, атакуют каждый свою цель, и, судя по огню и дымам впереди, поразить объект повезло не только их экипажу.
– Командир! Смотри!
Прапорщик Горемыкин указал куда-то в сторону водной поверхности, и лейтенант Прокофьев-Северский разглядел тонущий аэроплан со Звездой Богородицы.
– Похоже, истребитель сбили! А вон пилот в воде!
– Горемыкин, готовься! Сейчас будем приводняться и подбирать! К себе забирай! Так что ужмись там!
Гидроплан пошел на снижение, готовясь коснуться воды своими поплавками.
Командир звена напряженно вглядывался в поверхность моря перед собой, пытаясь разглядеть возможные препятствия, коих тут могло быть предостаточно. А даже небольшой плавающий обломок мог стать причиной катастрофы. И была лишь призрачная надежда на то, что удастся заметить и рвануть штурвал, поднимая машину вверх. Но на скорости было трудно что-то разглядеть. К тому же водная поверхность то и дело вспухала фонтанчиками от попадания пуль.
– Карета подана! Влезай, браток!
Горемыкин ухватил пилота за шиворот и ремень и, напрягая силы, помог тому взобраться в гнездо стрелка на носу аэроплана.
Прокофьев-Северский начал разгон, моля Бога, чтобы им удалось оторваться в воздух. Лишний груз впереди смещал центр тяжести и затруднял взлет, а свистящие вокруг пули не всегда пролетали мимо, не задев аэроплан, что не могло прибавить ему мощности и аэродинамики. Точнее уж, сильно наоборот.
Но наконец-то поплавки оторвались, и машина начала медленно подниматься в небо. К их командирскому аэроплану присоединились другие крылатые машины, и вот строй звена выровнялся и взял курс на «Орлицу».
Горемыкин покосился на втиснувшегося рядом спасенного пилота и полюбопытствовал:
– Как звать-то тебя, орел небесный? Меня вот Иваном кличут.
Пилот хмыкнул и отрекомендовался:
– Разрешите представиться – княгиня Шаховская Евгения Михайловна. Благодарю за спасение!
Прапорщик ахнул.
– Итить! Баба!
Та иронично смерила Горемыкина взглядом и пообещала:
– Сейчас кто-то от радости за борт вылетит.
Прокофьев-Северский хохотнул.
– А жизнь-то налаживается!
И повел свое звено к уже видимой аэроматке. Лишь летело над морем слышимое сквозь гул моторов разухабистое хоровое пение:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Острогрудые челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной…
Рига. Рижский укрепрайон.
Штаб операции «Квартет».
14 (27) августа 1917 года
– Итак?
– Государь! Отпущенные четверть часа истекли. С борта линкора «Принц-регент Луитпольд» получен сигнал о том, что экипаж затопит корабль, заняв места в шлюпках и открыв кингстоны.
– Проследите, чтобы всех подобрали.
– Да, государь!
– И предупредите их еще раз, если они попытаются повредить корабль взрывом, то мы немедленно открываем огонь на поражение из всего имеющегося арсенала, а вылавливать из воды никого не станем.
– Слушаюсь, ваше величество!
– Что второй линкор?
– Со вторым пока непонятно, государь.
Удивленно смотрю на Канина.
– То есть? Объяснитесь, адмирал!
– Дело все в том, ваше величество, что сначала на линкоре «Гроссер Курфюрст» подняли гюйс «Умираю, но не сдаюсь». Потом там произошла какая-то суета, и гюйс сняли.
Я нахмурился:
– И что это значит, по-вашему?
Канин сделал неопределенный жест.