Император двух Империй

Добавим к этому прущего как танк генерала Юденича, который все ближе к Сирии, да и в Месопотамии наши войска вот-вот войдут в соприкосновение с британцами.

Так что война шла своим чередом на всех фронтах, в том числе и на дипломатическом. И пока у меня не было ни малейших поводов ждать, что все само собой как-то устроится. В то, что России удастся присоединить Проливы только на основании того, что где-то там, на Петроградской конференции, о чем-то там договорились, я не верил.

Британцы, французы и американцы делали все, чтобы затянуть войну и перенести ее окончание на следующий год, и тема с этой Ялтинской конференцией как раз и призвана не только переиграть военные результаты этого года, но и уточнить итоги Петроградской конференции. И если мы не завершим войну в этом сезоне, то к следующему сильные игроки вновь наберутся сил, и нам навяжут договор, который как минимум выхолостит все наши достижения. Какой-нибудь договор о свободе судоходства или международном мандате миссии по управлению Проливами. И получим мы британские или американские корабли прямо у Севастополя.

Да и зоны оккупации Османской империи придется сильно пересмотреть, покинув богатые нефтеносные районы и места, стратегическая важность которых неоспорима.

Поэтому я спешил. Уже были в истории случаи, когда русская армия была вынуждена покинуть предместья Константинополя и уйти несолоно хлебавши под грозные окрики европейских дядь. И переписка с Джорджи показывает, что будут ставить нам палки в колеса и сейчас, даже когда нет сил для этого.

А я хотел застолбить свои права на Проливы и всю зону Восточного Средиземноморья, включая Малую Азию. Легитимизовать обладание Проливами, Западной Арменией, севером Леванта можно только через принятие византийской короны. Но поскольку я юридически не был никаким наследником Византии, я мог получить эту корону только сочетанием военной силы, фактического занятия желаемой территории и получением божественной благодати. И вот тогда оспорить мои/России притязания будет куда сложнее.

Да и для реального статуса главы православия в мире титула императора Всероссийского явно недостаточно. Равно как и статус Русской православной церкви не обеспечивает достаточную святость новых притязаний. Тут нужен именно император Ромеи, император Восточной Римской империи, нужны главы Вселенской и поместных церквей, и все такое прочее.

До Иерусалима мы не дотянемся, но низводить бриллиант возможностей Царьграда до статуса заштатного портового городишки я не собирался. Не мог я мечту многих поколений просто так профукать в простом мелочном присоединении новых земель к Российской империи.

Это большая игра. Игра на десятилетия.

Имперское Единство. Россия и Ромея. Быть может, вся Евразия. Или весь мир. Да хоть и вся Галактика, название даже не придется менять. Шутка, в которой всегда есть доля шутки.

Кроме того, интеграция завоеванных земель в Россию займет десятилетия, и нет решительно никакой возможности напрямую применять российское законодательство в новых и часто недружественных землях. Нужен переходный период всевластия меня-батюшки, не ограниченного никакими конституциями, правами и прочими свободами подданных. Для одного только массового переселения в Ромею крестьян из российской глубинки потребуется полная абсолютная и незыблемая власть на новых землях. Власть, подкрепленная военной силой русской армии. Тем более что именно демобилизованным солдатам РИА и будет предложено приоритетное переселение.

Да и нравились мне выражения «император Единства» и «Империя Единства». Очень уж перспективными были эти понятия. Тут уж играйся как хочешь – «В Единстве наша сила», «Пока мы едины – мы непобедимы!», не говоря уж про единство партии… эмм… императора и народа.

И конечно же, наша новая идеологическая триада государственности: «Освобождение. Служение. Единство».

Единство общества и единство интересов всех членов общества в процветании всего народа и государства.

Суворину будет где развернуться…

Но война продолжалась не только на бланках телеграмм. Второй день турецкой кампании не принес особых неожиданностей. Наступление развивалось своим чередом, не создавая особых проблем и не давая поводов для особых волнений. Основные силы Царьградского фронта успешно прорвали оборонительные позиции 1-й османской армии и фактически разделили ее на три группы. Болгарские 2-я и 3-я армии практически замкнули кольцо окружения вокруг Адрианаполя, он же турецкий Эдирне, он же болгарский Олдрин. И было понятно, что османская группировка войск не сможет долго обороняться в городе, где полно местных жителей, не так уж и много ресурсов, а перспектив деблокады нет в принципе. Чуть легче было турецкой дивизии, которую 4-я болгарская армия прижала к побережью Саросского залива Средиземноморья, ведь у тех хотя бы был шанс получить помощь по морю. Впрочем, никто им такой помощи не обещал, да и предоставить реально не мог.

Русские же 6-я и 14-я армии вовсе не стремились устраивать котлы и прочие емкости, мерно и методично продвигаясь к побережью Мраморного моря. Собственно, полпути до Родосто (он же османский Текир-даг) 6-я уже прошла, но уперлась в укрепления, которые прикрывали Проливы со стороны Европы. Пришлось ждать подхода крупнокалиберной артиллерии и вызывать бомбардировщики.

Наша 14-я же армия продолжала успешное наступление, используя колоссальное преимущество перед турками в вооружении и маневренности, поскольку половина армии состояла из подвижных бригад, укомплектованных, в свою очередь, высокомобильными батальонными группами, имевшими на вооружении и в оснащении все средства, которые удалось собрать за пару месяцев подготовки. Тут были и мотоциклетные пулеметные роты разведчиков, и эскадроны тачанок (при двух пулеметах на экипаж – станковый «Максим» и ручной «Мадсен»), и батальоны самокатчиков на велосипедах, поддерживающих бронедивизионы пушечных и пулеметных броневиков. Было и многое другое. И конечно же, старая добрая кавалерия. Но, в отличие от группировки Каледина, конная армия которого шла лавой вдоль черноморского побережья, не размениваясь на подавление очагов сопротивления, задачей 14-й армии было всемерное подавление любого сопротивления посредством внезапных ударов подвижных батальонных групп. А главной задачей – полный разгром и уничтожение спешащей на помощь своим 5-й армии османов во главе с Энвер-пашой.

Фактически это была войсковая операция, призванная именно уничтожить максимальное количество живой силы противника, поскольку возиться с пленными у батальонных групп не было никакой возможности. Да и цели им такие никто не ставил. Мне турки были не нужны на этой земле, но нисколько не собираюсь оправдываться, мирное население мы, в отличие от турок, не вырезали. Впрочем, особо специально и не щадили, если османы начинали вести оборону какого-нибудь населенного пункта. Тут уж кому прилетело, тому и прилетело. Гуманизма на войне в этом времени еще не проповедовали.

Так что нет ничего удивительного, что начался массовый исход мусульманского населения из Восточной Фракии в сторону Константинополя. Впрочем, мы и не удивлялись, поскольку это явление было частью плана операции и имело двойную цель – очистку территории под будущее заселение оставшимися после демобилизации русскими солдатами, а также запруживание толпами беженцев всех дорог и прочих коммуникаций Османской империи, которое должно было парализовать вообще всякую переброску войск, которая и так была сильно затруднена неразвитостью железнодорожной сети и полным отсутствием угля. Нет, понятно, что паровоз может ехать на любом топливе, практически на всем, что только горит. Но попробуйте, к примеру, поехать, используя кизяк в качестве топлива. Ведь Малая Азия – это вовсе не средняя полоса России, и с дровами тут совсем негусто. Вот и приходилось османским войскам, равно как и беженцам, использовать гужевой транспорт всех причудливых видов, либо, что чаще всего, рассчитывать исключительно на свои ноги.

Нужно ли говорить, что мобильные группы русской армии били их, когда хотели, куда хотели и как хотели. Во многом эта ситуация мне напоминала катастрофу лета 1941 года, когда наша армия хаотически откатывалась вглубь страны, огрызаясь отдельными сражениями и подвигами личного героизма, а дороги были точно так же набиты перепуганными беженцами, которых расстреливали с воздуха немецкие самолеты.

Мы беженцев с воздуха не расстреливали. Правда, отнюдь не по причине какого-то возвышенного гуманизма. Просто прозаически у нас не было столько аэропланов, чтобы отвлекать их на такие ничтожные с военной точки зрения задачи. Но, согласитесь, мы же не использовали химическое оружие в этой операции? А ведь у русской армии его было предостаточно! И не было у турок средств защиты от него!

Так что, в отличие от немцев, гуманизмом мы все же страдали.

Впрочем, не стану лукавить, случаев, когда мобильные группы обстреливали колонны с земли, было достаточно. Никто не собирался отделять зерна от плевел, а османских военных в колоннах от мирных беженцев.

Ну, а тех, кто оставался на месте, тут же брали в оборот две бригады внутренней стражи. Операцию по очистке тыла от враждебных элементов никто не отменял. И загребали мои особисты круче, чем их коллеги в Галиции.

Я не херувим и не претендую.

Но и не злодей, устраивающий геноцид своих подданных.

А вот конная армия Каледина уже оставила позади себя Мидию и была всего в одном переходе от укреплений Константинополя, которые сегодня с самого утра методично обстреливала артиллерия Черноморского флота. Благо сопротивление последней османской батареи на азиатском берегу Босфора удалось-таки подавить, и с рассвета на берег начала высадку Черноморская морская дивизия генерала Свечина.

Ну а после подавления последней батареи уже никто не мешал начать очистку акватории Проливов от минных и бонных заграждений, которые препятствовали проходу крупных кораблей русского флота.

Сопротивлялись ли турки? Да, эти два дня были полны всего – и трусости, и желания продать отчизну за тридцать сребреников, но были и полны случаев отваги, личного героизма и мудрости старших османских офицеров. Но слишком уж были несопоставимы силы и оснащение, да и моральный дух играл огромную роль. Плюс вооружение и техническое оснащение. Поэтому у турок не было ни одного шанса, и они это понимали.

Тут в дверь кабинета постучали.

– Войдите!

– Ваше императорское величество! Лейб-гвардии ее императорского величества парижского полка полковник Романова. Представляюсь по поводу прибытия для дальнейшего прохождения службы!

О-пу-петь.

Сохраняя невозмутимое выражение лица, встаю и надеваю на голову фуражку, которая лежала рядом на тумбочке. Отдав честь, говорю:

– Вольно. Добро пожаловать, полковник Романова. Прошу садиться.

– Благодарю вас, ваше императорское величество.


Снятие головного убора, грациозное присаживание на краешек кресла, заученное движение шашкой в ножнах.

– Итак?

– Как я выгляжу?

Отвечаю честно:

– В жизни не видел более очаровательного полковника. Но позволь спросить, чем вызван подобный смотр?

Маша и вправду была при полном параде. Полная женская форма полковника русской армии, юбка в пол, шашка на боку. Добавим к этому красную ленту ордена Святой Екатерины и Бриллиантовую звезду вместе с остальными орденами, полагающимися ей по статусу и титулу, и мы получим просто изумительное зрелище, которое несколько контрастировало с аскетизмом штаба.

Императрица усмехнулась.

– Я знаю, что тут весь этот парад выглядит несколько вызывающе. Но я не покрасоваться перед твоими офицерами пришла. Я хочу услышать твое мнение. У меня есть идея устроить некую встречу, возможно, смотр или просто чаепитие со всеми женщинами, которые участвовали в этой турецкой кампании или во взятии Константинополя. Причем не только военных, но и сестер милосердия, и всех, кто участвовал в проведении этой операции. Будет ли такая встреча уместной?

– Хм…

Я зашагал по кабинету, время от времени бросая задумчивые взгляды на жену. Наконец я ответил:

– Сама идея мне, безусловно, нравится. Также нравится идея о том, чтобы при въезде в Царьград на тебе был этот мундир. Это будет правильно. Ты не на бал прибыла. Ты их будущая императрица, императрица империи, чья армия только что заняла город и разгромила Османскую империю. Идея встречи с женщинами тоже очень правильная и своевременная. Надо будет обсудить сие с Сувориным и Брусиловым. Да и Гурко с Юденичем подключить. Что касается, так сказать, формата встречи, то тут я не готов ответить. Возможно, при полном параде тебе нужно быть на церемонии награждения. Быть может, даже стоит подумать об учреждении особого знака для женщин, которым будут отмечены все участницы этой кампании. Причем от твоего имени. Что же до чаепития, то тут уж смотри сама. Вряд ли все твои ордена и регалии будут там уместны, ведь это не прием и не бал.

– Это-то я понимаю, ведь любой их Георгиевский солдатский крест куда более весом и заслужен, чем все мои ордена, которые мне выдали после коронования.

Меня тут же озаряет идея:

– А может, всем пошить платья? Ну, вернуться на вечер в мирную жизнь, и все такое?

Маша грустно усмехнулась.

– Дорогой муж. Я понимаю, что ты, как и все мужчины, смотришь на такие вещи довольно упрощенно. Но я тебе хочу сказать, что худшего наказания ты бы им не смог найти, чем возможность вернуться на вечер в мирную жизнь. Ты только представь себе, что они только что с полей войны. Там не было модных салонов, парикмахеров, портных и прочего. И вдруг на бал! А наряды? А прически? А все остальное? А если начнется, а она обязательно начнется, ревность по поводу того, у кого лучше наряд или прическа? Даже если все и будет за казенный счет. Ты пойми, все они были вырваны из привычного мира и прошли весь путь войны, уделяя себе лишь минимум времени и внимания. И тут вдруг все сразу и со страшной силой! Нет-нет, если уж и говорить о чем-то подобном, то уж лучше выдать им к балу парадные мундиры. По крайней мере, все будут равны, и все будут в привычном им сейчас окружении.

– А что? Мне нравится идея! Военный бал в честь взятия Константинополя! Только придется нашим барышням помнить, что мужчин-офицеров на балу будет куда больше.

Девушка пожала плечами.

– Уж танцы до упаду они точно переживут. Зато будет что вспомнить. Будут внукам рассказывать про императорский бал в Царьграде!





Глава IV

Кровь, стрельба и горы золота




Франция. Орлеан. Здание Русской миссии.

8 (21) августа 1917 года

– Так куда же делись 60 000 пудов золота? Удалось что-то прояснить?

Генерал свиты граф Павел Игнатьев хмуро пожал плечами.

– Увы, Александр Петрович, но пока ничем особым порадовать не могу. Розыск и следствие ведутся. И французскими официальными и неофициальными органами, и британцами, и итальянцами, и испанцами, и, само собой разумеется, ведется и нами. Причем все силы русской разведки сосредоточены сейчас на двух основных вещах. Во-первых, на расследовании роли Дома Ротшильдов в событиях в России, включая попытки переворота и взрыв на Красной площади, а также покушение на принцессу Иоланду в Таранто. Ясно, что государь не оставит это дело и не оставит покушение на ее величество так или иначе без последствий. Ну, и второй вопрос – это именно розыск этих самых 60 000 пудов золота и расследование всего того, что с этим делом связано. Отвечая на ваш вопрос, Александр Петрович, могу сказать следующее.

Шеф русской военной разведки во Франции достал из кармана блокнот и, перелистнув несколько страниц, нашел требуемое.

– Итак, следствием установлено. Первое. Действительно, основные запасы Банка Франции с началом войны и угрозой потери Парижа были эвакуированы в Бордо. Установлено, что в хранилища были помещены тысяча двести тонн золота, на сумму четыре миллиарда еще тех, полновесных франков, или, если угодно, на сумму восемь миллиардов нынешних золотых рублей. После того как по Франции прокатились революционные волнения, Бордо оказался в руках так называемых революционных властей Окситании, которые, в свою очередь, при наступлении сил Белой коалиции на эти псевдореспублики попытались эвакуировать эти запасы «в интересах мировой революции». Золотой запас был разделен на несколько партий и был отправлен в разные места автомобильным и железнодорожным транспортом. Как вы знаете, Александр Петрович, один из таких золотых караванов был перехвачен нами.

Мостовский кивнул. Благодаря именно этому обстоятельству государь пожаловал братьям Игнатьевым генеральские чины с зачислением в свиту, а также наградил их орденами Святого Владимира второй степени. Тридцать тонн неучтенного золота тут же образовали дополнительный тайный фонд русской миссии во Франции. Четыре миллиона двести тысяч британских фунтов или двести миллионов русских золотых рублей по текущему курсу. Деньги, из которых финансировались и расширялись агентурные сети, на которые неофициально покупались промышленные и технологические секреты, чертежи, вербовались агенты влияния в самых высших кругах нынешних властей, покупались газеты и оплачивались заказные статьи в прессе. Из этих же средств выплачивались дорожные деньги всем тем инженерам, врачам, техникам, мастерам, ученым и прочим лицам, которые вербовались по всей стране по указанию государя. Разумеется, основные деньги, включая подъемные, они получат уже в России, но для многих и сам переезд был непосильной задачей. Франк стремительно обесценивался, а жизнь в охваченной хаосом стране все так же стремительно дорожала.

Что ж, этот фактор, в свою очередь, удешевлял для русской миссии и цену покупки, то есть сумму, за которую нужные империи специалисты соглашались все бросить и уехать в Россию. Впрочем, большинство даже уговаривать не приходилось, поскольку желающих покинуть охваченную смутой, войной и гиперинфляцией Францию, половина территории которой находится под немецкой и союзной оккупацией, и переждать смутные времена в стабильной России было предостаточно.

Имперский комиссар усмехнулся про себя. Да, большинство из них полагает, что они уезжают лишь временно, всего-то на три-пять лет, а затем, мол, тут все как-то устаканится, и они смогут вернуться к привычной жизни. Наивные люди. Вряд ли послевоенная Франция быстро вернется к процветанию. Еще долго эта страна будет оставаться в полном упадке и разорении. Даже если Германия проиграет войну и будет выплачивать репарации. Никаких репараций не хватит на то, чтобы в ближайшие лет десять-пятнадцать Франция хотя бы вышла на довоенный уровень. Тем более если золото Банка Франции так и не будет найдено.

Страна-банкрот.

А если еще и не будет германских и австро-венгерских репараций, то… То побегут из Франции все, как крысы с тонущего корабля. Кто в США, а кто и в Россию. Нет, всяких крестьян, пролетариев и прочих мелких лавочников нам не надо, своих девать некуда, но вот специалисты России очень нужны. Остальные пусть пытают счастья в Америке. Вот для того, чтобы нужные люди ехали именно в Российскую империю, и рыскали в поте чела сотрудники Русской миссии, и работала русская военная разведка.

И люди уезжали. Сотнями и тысячами. Не только специалисты, но и предприниматели. Даже мсье Рено, съездив в Россию «на смотрины» и заключив крупный договор с Министерством вооружений на производство своего танка, вернувшись, заявил о том, что намерен просить русского подданства и перебираться в империю, перенося туда все свои основные активы и производства. И в этом движении мсье Рено был отнюдь не одинок, поскольку для многих деловых людей мрачные перспективы Франции были вполне понятны, и нужно было срочно искать, как выражается наш государь, запасной аэродром. Тем более что перспективность рынка России становилась все более очевидной, а сражаться в США за место под солнцем им будет намного труднее. И, в отличие от своих итальянских коллег, которые просто вкладывали в Российскую империю деньги и технологии, спеша там застолбить себе место, французы в большинстве своем решали перебираться в Россию либо надолго, либо насовсем.