Император двух Империй

Прими и проч.

Твой кузен Михаил Севастополь, 7 августа 1917 года».





Послание королю Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии.



7 (20) августа 1917 года


Дорогой Джорджи!

Благодарю тебя за твое теплое письмо и искренние поздравления! Я счастлив и горд от осознания того, какие герои служат в Русской императорской армии и в Российском императорском флоте! Доблесть и британских солдат несомненна, а подвиг бронедивизиона адмиралтейства под Двинском вызывает неподдельное восхищение!

Теперь о деле.

Нет сомнений в том, что освобождение оккупированных территорий является важнейшим заданием для всех держав – участниц Антанты. К сожалению, отдельные территории и целые страны стали жертвами войны и были оккупированы противником. Но можно уже смело утверждать, что 1917 год стал переломным в этой войне и чаша весов окончательно качнулась в нашу сторону.

Я согласен с тобой в том, что освобождение русских и французских территорий должно быть в приоритете у Москвы и Орлеана. Согласен также с тем, что ситуация на Балканах должна заставить Германию и Австро-Венгрию перебрасывать на этот фланг дополнительные силы, выводя их с русского и французского фронтов. Однако явное ослабление натиска с юга вызывает у меня серьезное беспокойство, ведь пока в Берлине и Вене не ощутят серьезнейшую угрозу обрушения всего полуторатысячекилометрового фронта от Альп и до Карпат, до тех пор трудно ожидать начала панического перебрасывания сил с других участков, в том числе с занятых врагом территорий России и Франции, и тем самым не создаются условия для скорейшего освобождения наших земель. Ведь в настоящее время ни у Франции, ни у России нет сил прорвать германскую оборону. Поэтому сейчас главное для нас именно наступление на юге, именно удар в мягкое подбрюшье Австро-Венгрии, который и должен заставить наших противников не только уменьшить свою группировку на Востоке и Западе, но и начать отступление, выпрямляя линию фронта на всем его протяжении, ведь только так они смогут меньшим числом войск удерживать свой фронт от прорыва.

Тем большее беспокойство вызывают у меня планы Лондона и Орлеана вывести свои контингенты с Балкан. Понимаю, что Франции и Британии остро нужны войска в Нормандии, Ирландии и Палестине, но немедленный их отзыв фактически лишает нас возможности в этом году не только освободить Сербию и Черногорию, но и вообще выбить Австро-Венгрию из войны. Более того, уменьшение натиска на Балканах, вероятнее всего, поставит под вопрос освобождение в этом году оккупированных территорий России и Франции. Не говоря уж о том, что вывод британского и французского контингента произведет отрицательное впечатление на наших союзников и может послужить причиной снижения их желания активно воевать.

Теперь что касается консультаций и переговоров. Насколько мне известно, в Орлеане действует объединенный штаб союзных войск Антанты, который призван координировать действия армий союзников на всех фронтах. Дублирование задач этого штаба представляется излишним. Тем более что координация там осуществляется в текущем режиме и нет никакой необходимости ждать несколько дней и представителям всех союзников срочно ехать в Москву.

Я согласен с тем, что со времени окончания Петроградской конференции союзников прошло много времени и в корне изменилась вся расстановка сил и степень участия каждой державы в общей войне. Действительно, многие аспекты и решения этой конференции требуют уточнения, особенно с учетом того, что в войну на стороне Антанты вступила Болгария, и ее интересы также следует отразить в общем решении.

Возможно, провести новую конференцию действительно необходимо. Однако срочность ее проведения вызывает у меня определенные сомнения. Кроме того, уровень представительства от США и Италии видится мне недостаточным.

Посему будет полезно указанным в твоем письме лицам начать предварительные консультации в части подготовки конференции глав государств и правительств стран Антанты. На этой конференции предлагаю рассмотреть и принять планы военной кампании на будущий 1918 год, а также актуализацию решений об интересах каждой из держав. Предлагаю провести такую конференцию на высшем уровне в Ялте в октябре сего года, о чем и направляю свое приглашение тебе, а также моему царственному тестю в Рим, генералу Петену, президенту Вильсону и всем главам государств Антанты.

Прими и проч.

Твой кузен Майкл Севастополь. 7 (20) августа 1917 года





Письмо Ивана Никитина матери.



7 (20) августа 1917 года


Дорогая матушка!

Пишу Вам это письмо и не знаю, дошли ли до Вас мои прошлые письма, ведь с почтой в глубинке все еще перебои. Во всяком случае, ни одного письма от Вас за последние два месяца я пока не получил и очень беспокоюсь о Вас. Постараюсь при первой же возможности вырваться домой на побывку или хотя бы попросить кого заехать с оказией.

Вкратце опишу события моей жизни, что произошли с того самого момента, когда я получил письмо от Вас.

Я все еще в Москве, хотя Школу агитаторов Корпуса служения я уже закончил и должен был быть направлен в одну из губерний для организации работы с населением. Но, как оказалось, меня приметили люди из Министерства информации и добились моего перевода к ним. Так что теперь я еще учусь не только говорить, но и писать так, чтобы всем было понятно и было понято правильно.

Однако мы не только учимся. Нас часто отправляют выполнять задания по работе с людьми, а иногда привлекают для обеспечения безопасности, так что я несколько раз вблизи видел государя и нашу молодую государыню. Хотя народ их очень любит, но все же есть и те, кому правление нашего благословенного императора явно поперек горла стало, и опасность очередного покушения все еще велика. Поэтому нас и отправляют высматривать возможных бомбистов и следить за порядком в толпе во время проезда государя.

Зато я теперь детям и внукам своим смогу рассказывать о том, как я был на венчании и коронации их императорских величеств.

Очень жду весточек от Вас,

Ваш любящий сын Иван





Личное письмо императору Всероссийскому от короля Италии. 20 августа 1917 года


Дорогой Михаил!


Сердечно приветствую тебя!

Твое сегодняшнее сообщение о том, что Франция и Британия выводят свои войска с Балкан, всерьез обеспокоило меня. Я согласен с твоими предположениями, что как минимум британцы отправятся вовсе не в Нормандию, а прямиком в Палестину, а это, как ты понимаешь, создает проблемы нашим с тобой согласованным планам в этом регионе.

Нельзя допустить того, чтобы Иерусалим попал под британский мандат.

В этой связи я повелел готовить срочную отгрузку туда всех возможных итальянских сил, что неизбежно повлечет вывод некоторых войск из Окситании и с Австро-Венгерского фронта, а это, как ты сам понимаешь, неизбежно ограничит наступательные возможности моих армий на Балканах, но Иерусалим стоит того.

Хотел отдельно тебя поздравить с успехом твоей армии в Восточной Фракии и в Проливах. Разгром в Стении войдет в учебники по военному искусству, а действия твоих сил специальных операций вызывают искреннее восхищение. Мой Генштаб уже озаботился созданием аналогичных подразделений в итальянской армии.

Как вы там с Иоландой? Никак не привыкну к тому, что она теперь Мария. Хотя это одно из ее имен, но все же. Все ли у вас хорошо?

Вернувшаяся в Рим высокая делегация рассказывает много удивительных историй о своем пребывании в России и в Москве, а ваша свадьба в Марфино уже стала легендой в Риме и долго оставалась главной темой всех разговоров.

Но не буду отвлекать тебя лирикой, на это найдется время и позднее. Искренне надеюсь на нашу скорейшую встречу в завоеванном тобой Константинополе или в Иерусалиме.

Передавай привет моей дочери,

Виктор Эммануил

Королевский поезд, Италия.

20 августа 1917 года





Письмо Иосифа Джугашвили (Сталина)[8]



В Петроград, дом 17-а по 10-й Рождественской улице



Письмо для Аллилуевой Ольги Евгеньевны


Отметка военной цензуры: прочитано, допущено.

Глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, скоро четыре месяца, как освободился я из ссылки. Но снова без всяких причин был поставлен под административный надзор и потому никак не мог приехать в Петроград и лично поблагодарить Вас с Сергеем[9] за все.

Очень-очень Вам благодарен за Ваши добрые и чистые чувства ко мне и помощь в самую трудную для меня минуту. С самого февраля, как вызвали меня для призыва, я жил в Красноярске у Каменева[10]. После окончания ссылки засобирались мы в Москву. Лев Борисович уезжал первым и оставил мне оплаченную до мая комнату. Перестав получать арестантские и посылки от друзей и родных, финансовые обстоятельства мои были затруднены, но спасибо Вам с мужем, что поддержали меня тогда пятнадцатью рублями. Но поехать тогда мне было не суждено. Вскоре после Пасхи меня снова доставили в участок, и там, допросив, предписали до особого распоряжения из Красноярска не отлучаться. Тогда я узнал, что и Лев Борисович смог добраться только до Омска[11].

Многие товарищи тогда не подчинились, но их судьба вразумила меня воздержаться. В мае я остался без комнаты и перебивался случайными уроками, пару раз даже спал тайно у товарищей в паровозных мастерских. Но приютили они меня только из сострадания. Я видел, как освобожденчество овладевает ими, отчего вынужден был уйти. Просить Вас тратиться больше на меня не стал: Вам деньги самим нужны.

Доведенный до крайней нужды, к стыду моему, принял я на Иоанна Богослова[12] предложение отца Никодима. Мы оказались с ним знакомы по Тифлисской семинарии, и он, увидев бедственное положение мое, предложил пожить при храме, помогая ему псаломщиком. Странно, с семинаристских времен мне было так поначалу горько, а потом спокойно. На мое удивление, поддержку нашел я в тех, от кого меньше всего ее ожидал.

Отец Никодим проникся ко мне, предлагал положить меня в дьяки или найти к осени место народного учителя[13]. Он похлопотал за меня в полиции и у коменданта, и в начале июля я снова был вызван на призывной пункт. Там мне предложили пойти вольноопределяющимся в 7-ю Сибирскую воздухоплавательную роту, отбывающую в конце июля на фронт. Я не без облегчения согласился. Служба за кров и хлеб у отца Никодима меня уже тяготила, да и иной дороги домой у меня не осталось.

Вот уже третий день мы проезжаем Сибирь, и я учу уставы и метеорологические наставления. Нашлась-таки у страны и для меня косорукого служба[14].

На какой фронт едем мы, нам не говорят. Вначале думал, что скоро смогу даже увидеть маму, но, похоже, я скорее увижу Федора[15]. Передам привет их теперь благородию.

Как за эти годы истосковался я по горам своим. В этом проклятом крае природа скудна до безобразия – летом река, зимой снег, это все, что дает здесь природа.

Мой привет ребятам и девицам. Желаю им всего-всего хорошего.

Чувствую себя хорошо. Здоров вполне, должно быть, привык уже к здешней погоде.

До следующего письма,

Уважающий Вас Иосиф,

младший унтер-офицер 7-й Сибирской воздухоплавательной роты





Послание императору Всероссийскому.