Именинница

В трубке послышался глубокий вздох.

— Но в этом случае мне придется разбудить еще кое-кого.

— Отлично. Поймешь заодно, каково это.

Во время разговора Эверт Гренс успел повернуть со Свеавеген на Йердет. Всего несколько километров по безлюдному ночному городу — и вот он у цели. В окнах квартиры свет, несмотря на поздний час. Она не спит.



Они долго молчали. Просто стояли друг рядом с другом в освещенной пещере и дышали сухим воздухом, в котором витал узнаваемый запах оружия. Оба знали, что всего этого в действительности не существует, потому что то, что лишь на короткое время стало реальностью, должно вернуться в небытие.

— Шпион.

Голос Пита Хоффмана прозвучал так близко, что Латифи был вынужден отступить назад, чтобы его расслы- шать.

— …вот тот, кем я был.

— Шпион?

— Да.

Латифи покачался на подошвах ботинок, с пятки на носок, не спуская глаз с ящиков, которые громоздились пирамидами. Подумал, потом кивнул:

— Понимаю.

— Много лет я был остро отточенным инструментом шведской полиции, проникавшим в самое сердце организованных преступных группировок. Я сдавал их, был виновником множества задержаний и облав, а они продолжали видеть во мне лучшего друга. Но этот склад, Латифи, самое главное из всего, что я сделал. И я передаю все это тебе. Потому что знаю, ты проследишь за тем, чтобы это оружие было уничтожено. Чтобы никто не умер и не пострадал от всего того, что мы с тобой сейчас видим. И это придает смысл всему тому аду, в котором я прожил последние несколько недель.

Латифи все еще раскачивался, теперь уже не так за- метно.

— И теперь ты ждешь, что я скажу тебе «спасибо» и отпущу на все четыре стороны?

— Примерно так.

— Несмотря на то, что ты убил как минимум трех человек? Я знаю коллег, которые закрыли бы глаза на три жизни, получив десятки тысяч «стволов» в свой послужной список, но я не из таких. Вне зависимости от всего остального, я все еще вижу перед собой убийцу.

— Можешь считать, что я обменял эти жизни на другие. Иногда середины не бывает — я или они. И в таких случаях я выбираю себя. Ты нет?

Огромная пещера казалась отдельной, замкнутой на себе реальностью. Звуки возникали словно ниоткуда, эхом отскакивали от стен. Свет бил в глаза. Даже давление воздуха ощущалось не так, как обычно. И было странно стоять здесь плечом к плечу, пытаясь заглянуть в будущее друг друга.

Как будто все остальное уже не имело никакого значения.

— Так сделай же что-нибудь, Латифи.

Как будто их действия все еще что-то значили.

— Арестуй меня или отпусти.



«Амелия Шмидт» — табличка написана от руки, приклеена скотчем. Похоже, она снимает квартиру через третьи руки. Звонок обыкновенный, разве что неожиданно резкий, монотонно повторяющийся «плинг-плонг». Эверт Гренс огляделся на лестничной площадке, нажал кнопку еще раз, а потом еще и еще… Наконец под неуверенными шагами заскрипели деревянные половицы. Щелкнула, повернувшись, ручка замка.

— Комиссар?

Она смотрела на него из-за приоткрытой двери. Гренс видел только один глаз и половину рта.

— Да, это я. Заметил свет в твоих окнах.

— Свет?

— Я приехал, потому что нам нужно поговорить.

Она не ответила. Никак не отреагировала на его слова.

— Ты поняла, что я сказал, Амелия?

— Дайте мне пять минут, я должна одеться.

Она исчезла, оставив комиссара стоять перед закрытой дверью. На лестничной площадке, где каждый звук, будь то кашель или шарканье подошвой по полу, усиливался и становился значимым. Когда мобильник во внутреннем кармане просигналил получение СМС, это прозвучало как сигнал тревоги. Гренс достал телефон и открыл сообщение от Нильса Кранца.



Одно совпадение в базах полицейской школы.


Амелия Шмидт.

Проходит стажировку в твоем отделе.

Где-то в глубине души Гренс до последнего надеялся на ошибку. Представлял себе, как позвонит в дверь еще раз, прокричит в почтовую щель, что разговор можно отложить до завтра, и пожелает ей спокойной ночи. Сообщение от Кранца лишило его этой последней надежды. Гренс оставил его без ответа. Вместо этого набрал новое СМС:

Сандхамнсгатан, 25 –

Немедленно высылайте подкрепление и ждите моего сигнала.

И отправил его на номера Хермансон и Сундквиста.



Он успел сделать это до того, как замок снова щелкнул, и в проеме приоткрытой двери появилось лицо Амелии. Некоторое время они молча разглядывали друг друга, совсем как на диване в квартире Хоффманов. И на этот раз это вызвало у обоих чувство неловкости.

— Я могу войти?

Она не отреагировала.

— Амелия, я должен поговорить с тобой. И мне будет крайне неудобно делать это, стоя на лестничной пло- щадке.

Еще несколько минут неуверенности и сомнений, и она будто решилась. Все еще не глядя на комиссара, распахнула дверь настежь.

Гренс вошел в квартиру, где жила молодая девушка. Краски здесь были светлее, и мебель не так подавляла, как в его роскошных апартаментах. Попросту говоря, здесь легче дышалось. В одном из углов стоял компьютер, подсоединенный к трем мониторам. Это отсюда она наблюдала за домом Пита Хоффмана, его охранным бюро и квартирой, где был застрелен его сотрудник?

— Похоже, ты и в самом деле не спала, Амелия.

— Не могла уснуть.

Гренс увидел кресло с дюжиной разноцветных подушек. Ноги, как всегда, болели, и Амелия жестом пригласила его сесть.

— Ты застрелила двух человек, Амелия. Спасла в два раза больше. Понятно, почему после такого дня ты не можешь расслабиться, не говоря о том, чтобы уснуть.

— Так вот зачем вы приехали ко мне посреди ночи — моральная поддержка? В таком случае, комиссар, можете с чистой совестью возвращаться обратно. Пару часов назад мне уже звонил психотерапевт, и я отказалась от его услуг.

С самого начала знакомства эта девушка представлялась Гренсу современной версией Анни. Или чем-то вроде Хермансон, только помоложе. Те тоже выделялись среди остальных умом и дерзостью. И сейчас Гренс только утвердился в этом своем впечатлении.

— Нет, я здесь не поэтому. Уверен, что ты догадываешься о настоящей причине моего визита.

Теперь Гренс видел перед собой не ее, а другую, намного моложе.

— Может, и ты присядешь, Амелия?

Ту, с грязными пятнами на платье, и торт с пятью свечами.

— Сядь напротив меня, будь добра.

Она затрясла головой.

— Лучше постою тут.

— Тебе нечего бояться, я безоружен. Просто хочу кое о чем с тобой договориться.

— Договориться?

— Мы поедем с тобой в Крунуберг, только я и ты. И не нужно ни подкрепления, ни группы захвата… мы ведь доверяем друг другу, правда?

Она прятала пистолет за спиной, засунула его за пояс. Именно поэтому и просила его пять минут подождать у двери.

— Мы никуда не поедем.

— Я знаю, что ты не станешь стрелять в меня. Мы ведь кое-что значим друг для друга.

Она услышала его. На какое-то мгновение во взгляде блеснуло понимание. Как обещание, возможность, а потом она словно стряхнула с себя эти слова.

— Я не хочу стрелять в вас, но сделаю это, если вы меня вынудите.

— Ты не дала умереть Хоффманам и в меня не станешь стрелять по той же причине. Потому что, несмотря ни на что, все-таки чувствуешь разницу между тем, что правильно и неправильно,

Она рассмеялась, — без издевки, нервно и пусто.

— Нет никакой разницы, комиссар, ни правильного, ни неправильного. Все это кончилось семнадцать лет назад в известной вам квартире.

Эверт Гренс поднял глаза на молодую женщину. Она посмотрела на него, и это впервые ни у кого не вызвало чувства неловкости.