Именинница
Часть 10 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В дневном свете, проникавшем через окна под потолком, Пит увидел просторное помещение с оружейным шкафом, сейфами, открытым гардеробом с бронежилетами и выстроившимися в ряд набитыми портфелями для документов. Это было все, что осталось от его предыдущей шпионской жизни и что, наверное, следовало бы выбросить в знак того, что он закрыл эту дверь раз и навсегда.
Ручные гранаты хранились на нижней полке оружейного шкафа, рядом с польскими пистолетами «Радом». Пит подержал «игрушку», обхватив пальцами, как делал это Расмус. Затем открыл один из портфелей и опустил «человечка» во внутренний карман. Так или иначе, эта штука создана для того, чтобы сеять смерть, а значит, ей не место в доме.
Управившись, Пит поднялся в прихожую, где его ждал только один из сыновей, — в полной боевой готовности, как и было велено.
— А Хюго? — спросил Расмус.
— Не знаю, подождем.
— Я не хочу ждать. Дай ключи, папа, я посижу в машине.
— Ты останешься здесь, понял? Никуда не уйдешь без меня.
Хоффман сорвался и тут же пожалел об этом, заглянув в испуганные глаза мальчика. Только не повышать голос. В их присутствии он должен держать свое беспокойство при себе.
Пит поцеловал Расмуса в лоб и побежал по лестнице на второй этаж.
— Хюго! Спускайся немедленно!
— Сначала объясни зачем.
— Ничего я тебе объяснять не должен.
— Конечно, потому что знаешь, что неправ. А если неправ, значит, дело не в нас, а в тебе.
Два маленьких мальчика, которые по вине папы всю жизнь провели в бегах. При этом сыновья вели себя по-разному. Расмус быстро принимал любую новую обстановку и так же легко возвращался к прежней, а вот Хюго требовалось свыкнуться с местом, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Он так и не смог освоиться в Южной Америке, и когда потом вернулся в Швецию, далеко не сразу осознал, что дома.
— На этот раз ты неправ, — возразил сыну Пит. — Речь идет как раз не обо мне.
— Тогда о ком? Почему ты не можешь оставить нас дома, как всегда?
Пит Хоффман все понимал. К этому мальчику пару раз приставляли охрану, потому что так велел папа. Иногда он подслушивал разговоры между родителями, которые думали, что Хюго спит, и, не смущаясь, поднимали темы заказных убийств и пожизненного заключения. Мальчик понимал, что ждет разоблачения шпиона, и, не получив требуемых разъяснений, мог запросто и сам выстроить логическую цепочку.
И сейчас этот мальчик был напуган, совсем как его отец.
— Мама…
— Что мама?
— Не говори ей, Хюго, ни в коем случае. С ней я все улажу сам.
Лгать детям гораздо легче. Пока не смотришь им в глаза, во всяком случае.
— Чего именно я не должен ей говорить?
— Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что не проговоришься. Бери пример с Расмуса.
Молчание.
Хюго обдумывал отцовскую ложь.
И вот наконец Пит услышал, как заскрипели половицы у кровати старшего сына. А потом быстрые шаги Хюго в сторону лестницы.
— Но это такая тоска… — Хюго старался выглядеть бодрым, когда завязывал шнурки на старых кроссовках, которые никак не хотел поменять на новые. И когда снимал рюкзак с крюка у входной двери. — …Я имел в виду, сидеть и смотреть, как ты работаешь.
Тоска.
А ведь были времена, когда мальчики интересовались, что делают мама и папа на работе — в том загадочном месте, где коротают часы в ожидании, пока их дети не наиграются с друзьями в детском саду. И тогда на каждое посещение хватало пол-литра мороженого, большого стакана «пепси» и пары-тройки серий «Винни-Пуха».
Пит положил руку на хрупкое плечо, притянул сына к себе и обнял, как не мог позволить себе на людях.
— Тоска, понимаю… Да, к сожалению, иногда бывает и так.
В машине, по дороге в офис в центре Стокгольма, Пит вспомнил одно проверенное средство против тоски. Мальчики нередко прибегали к нему, когда были младше и вместе толкались на заднем сиденье, — считали по-польски.
— Еден, два…
— Еден, два…
Пока за спиной Хоффмана откликался только один голос. Пит повернулся к старшему сыну:
— А ты, Хюго?
— Не хочу.
— Пусть Расмус один считает, пока не приедем?
Хюго молчал, и положение спас Расмус:
— Не трогай его, папа. Давай считать вдвоем. Теперь я начинаю, и каждый говорит только одно число, ладно?
— Тше.
— Чтери.
— Пьечь.
Так они дошли до ста тридцати шести — Расмус начинал, Хоффман подхватывал, а Хюго вздыхал. А потом машина припарковалась возле углового здания на Васагатан, где на третьем этаже располагался офис «Хоффман Секьюрити» с почтовым ящиком.
Хоффман отпер укрепленную входную дверь, потом решетку и набрал четыре цифры на панели управления в прихожей, чтобы выключить сигнализацию. Охранная фирма — так работала польская мафия, в которую Пит внедрился по заданию шведской полиции, да и вообще, все ветви восточноевропейской мафии. Потому что «Хоффман-секьюрити» была лишь одним из филиалов головной фирмы «Войтек-секьюрити». До тех пор пока ее владелец Пит Хоффман, год от года все больше входивший в доверие, не добрался до самого сердца преступной структуры и не развалил ее на части.
— И как долго мы здесь будем?
— Ты знаешь, Хюго.
— Я спросил, потому что ты мог передумать.
— Мой дорогой, любимый старший сын, будь добр, сядь за стол рядом с Расмусом. Посмотри телевизор, почитай, поройся в Сети, поиграй во что-нибудь. Я не передумал.
В годы скитаний Пита Хоффмана Эрик Вильсон, его куратор в стокгольмской полиции, пунктуально оплачивал аренду этой пустовавшей квартиры. Пит Хоффман и сам толком не мог понять, почему это было так важно для него. То, что заработанные или добытые каким-либо другим путем деньги шли на содержание семейного гнезда в Эншеде, казалось естественным, но этот неоправданно дорогой офис в центре города, все назначение которого с самого начала сводилось к тому, чтобы Пит имел возможность приблизиться к властному ядру польской мафии… Это потом все прояснилось, когда они вернулись в Швецию и Пит чудом избежал тюремного заключения. Тогда эта квартира стала для него единственным надежным убежищем — в то время как все остальное в жизни являло полную противоположность тому, что обычно подразумевается под словом «надежность». Только здесь жизнь казалась понятной и все вставало на свои места. Отсюда, когда пришло время, он и начал вести поиски нового жилья.
Пит зашагал по комнатам с высокими потолками, светлыми стенами. Окнами, выходящими на Нурра-Баторгет и Кунгсбрун.
Камин — в Эншеде они построили такой же, потому что так захотела Зофия. В кабинете, который располагался рядом с кухней, стоял тяжелый антикварный стол и два оружейных шкафа, того же типа, что были в подвале.
Именно здесь и началась его легальная деятельность. А ведь Пит Хоффман был уверен, что никогда не научится выживать вне криминального мира. Полдня он продавал и монтировал камеры наблюдения и сигнализации, вторую половину укреплял окна и двери в офисе. И лишь изредка по будням, а иногда и по выходным, если получалось согласовать с графиком Зофии, подрабатывал охранником там, где за это хорошо платили.
— Я хочу пить, — раздался голос Расмуса из переговорной. — Пить, папа!
— Видишь маленький холодильник в углу?
— Да.
— Загляни туда. На верхней полке найдешь то, что наверняка тебе понравится. Оранжевого цвета, начинается на «Ф», кончается на «А». Там на каждого по банке.
Входя в квартиру, Пит сознательно переступил через кучу бумаг на ковре. Теперь же, когда мальчики нашли себе занятие, вернулся к двери и подобрал все до единой. Отложил в сторону бесплатные газеты, рекламные брошюры и профессиональный журнал по индустрии безопасности, а шесть отобранных конвертов сложил в новую стопку на письменном столе.
— Я не нахожу, папа!
Снова Расмус, с отчаянием в голосе.
— Их здесь нет!
Прохладительные напитки — слишком важный вопрос, чтобы его можно было так запросто проигнорировать. Поэтому Пит Хоффман тут же поспешил в переговорную. Миновал мальчиков, которые сидели за столом как заправские менеджеры. Хюго прекратил вздыхать и погрузился в какую-то игру на Айпаде. Расмус смотрел рисованный мультфильм, который сейчас стоял на паузе.
Хоффман открыл маленький холодильник в углу и тоже ничего не увидел. Краем глаза он заметил, как за его спиной младший сын развел руками — «я же говорил, папа». Хоффман прошел на кухню. Прохладительные напитки лежали в большом холодильнике. Он взял две банки, поставил перед довольными мальчиками и вернулся к антикварному столу с кучей корреспонденции.
Семь конвертов. Пит отыскал письмо от британского поставщика бронежилетов из кевлара, которые давно ждал. В Швеции таких не купишь. Ходовой товар, не в пример лучше тех, в которых бегают местные полицейские.
Но главное письмо оказалось в самом низу, и это было то, чего Пит ожидал меньше всего. Хотя и знал после вчерашнего, что рано или поздно нечто подобное должно произойти.
Собственно, это была бандероль. В пакете на мягкой подкладке, какие продаются на почте. И адрес напечатан тем же шрифтом, что и записка, прилагавшаяся к «человечку». И снова — ни марки, ни штемпеля.
Питу Кослов-Хоффману
Значит, он проник и сюда, за его укрепленный фасад.
Но кто он? Чего хочет?
Пит бросил взгляд в сторону переговорной. Они сидели там, его любимые мальчики. Каждый в своем мире, бесконечно далекие от того, что ни в коем случае не должно было их коснуться.
Пит потрогал бандероль, надавил пальцами на пакет на мягкой подкладке — толстый. И хорошо заклеенный, не как в прошлый раз.
Ручные гранаты хранились на нижней полке оружейного шкафа, рядом с польскими пистолетами «Радом». Пит подержал «игрушку», обхватив пальцами, как делал это Расмус. Затем открыл один из портфелей и опустил «человечка» во внутренний карман. Так или иначе, эта штука создана для того, чтобы сеять смерть, а значит, ей не место в доме.
Управившись, Пит поднялся в прихожую, где его ждал только один из сыновей, — в полной боевой готовности, как и было велено.
— А Хюго? — спросил Расмус.
— Не знаю, подождем.
— Я не хочу ждать. Дай ключи, папа, я посижу в машине.
— Ты останешься здесь, понял? Никуда не уйдешь без меня.
Хоффман сорвался и тут же пожалел об этом, заглянув в испуганные глаза мальчика. Только не повышать голос. В их присутствии он должен держать свое беспокойство при себе.
Пит поцеловал Расмуса в лоб и побежал по лестнице на второй этаж.
— Хюго! Спускайся немедленно!
— Сначала объясни зачем.
— Ничего я тебе объяснять не должен.
— Конечно, потому что знаешь, что неправ. А если неправ, значит, дело не в нас, а в тебе.
Два маленьких мальчика, которые по вине папы всю жизнь провели в бегах. При этом сыновья вели себя по-разному. Расмус быстро принимал любую новую обстановку и так же легко возвращался к прежней, а вот Хюго требовалось свыкнуться с местом, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. Он так и не смог освоиться в Южной Америке, и когда потом вернулся в Швецию, далеко не сразу осознал, что дома.
— На этот раз ты неправ, — возразил сыну Пит. — Речь идет как раз не обо мне.
— Тогда о ком? Почему ты не можешь оставить нас дома, как всегда?
Пит Хоффман все понимал. К этому мальчику пару раз приставляли охрану, потому что так велел папа. Иногда он подслушивал разговоры между родителями, которые думали, что Хюго спит, и, не смущаясь, поднимали темы заказных убийств и пожизненного заключения. Мальчик понимал, что ждет разоблачения шпиона, и, не получив требуемых разъяснений, мог запросто и сам выстроить логическую цепочку.
И сейчас этот мальчик был напуган, совсем как его отец.
— Мама…
— Что мама?
— Не говори ей, Хюго, ни в коем случае. С ней я все улажу сам.
Лгать детям гораздо легче. Пока не смотришь им в глаза, во всяком случае.
— Чего именно я не должен ей говорить?
— Чем меньше ты знаешь, тем больше шансов, что не проговоришься. Бери пример с Расмуса.
Молчание.
Хюго обдумывал отцовскую ложь.
И вот наконец Пит услышал, как заскрипели половицы у кровати старшего сына. А потом быстрые шаги Хюго в сторону лестницы.
— Но это такая тоска… — Хюго старался выглядеть бодрым, когда завязывал шнурки на старых кроссовках, которые никак не хотел поменять на новые. И когда снимал рюкзак с крюка у входной двери. — …Я имел в виду, сидеть и смотреть, как ты работаешь.
Тоска.
А ведь были времена, когда мальчики интересовались, что делают мама и папа на работе — в том загадочном месте, где коротают часы в ожидании, пока их дети не наиграются с друзьями в детском саду. И тогда на каждое посещение хватало пол-литра мороженого, большого стакана «пепси» и пары-тройки серий «Винни-Пуха».
Пит положил руку на хрупкое плечо, притянул сына к себе и обнял, как не мог позволить себе на людях.
— Тоска, понимаю… Да, к сожалению, иногда бывает и так.
В машине, по дороге в офис в центре Стокгольма, Пит вспомнил одно проверенное средство против тоски. Мальчики нередко прибегали к нему, когда были младше и вместе толкались на заднем сиденье, — считали по-польски.
— Еден, два…
— Еден, два…
Пока за спиной Хоффмана откликался только один голос. Пит повернулся к старшему сыну:
— А ты, Хюго?
— Не хочу.
— Пусть Расмус один считает, пока не приедем?
Хюго молчал, и положение спас Расмус:
— Не трогай его, папа. Давай считать вдвоем. Теперь я начинаю, и каждый говорит только одно число, ладно?
— Тше.
— Чтери.
— Пьечь.
Так они дошли до ста тридцати шести — Расмус начинал, Хоффман подхватывал, а Хюго вздыхал. А потом машина припарковалась возле углового здания на Васагатан, где на третьем этаже располагался офис «Хоффман Секьюрити» с почтовым ящиком.
Хоффман отпер укрепленную входную дверь, потом решетку и набрал четыре цифры на панели управления в прихожей, чтобы выключить сигнализацию. Охранная фирма — так работала польская мафия, в которую Пит внедрился по заданию шведской полиции, да и вообще, все ветви восточноевропейской мафии. Потому что «Хоффман-секьюрити» была лишь одним из филиалов головной фирмы «Войтек-секьюрити». До тех пор пока ее владелец Пит Хоффман, год от года все больше входивший в доверие, не добрался до самого сердца преступной структуры и не развалил ее на части.
— И как долго мы здесь будем?
— Ты знаешь, Хюго.
— Я спросил, потому что ты мог передумать.
— Мой дорогой, любимый старший сын, будь добр, сядь за стол рядом с Расмусом. Посмотри телевизор, почитай, поройся в Сети, поиграй во что-нибудь. Я не передумал.
В годы скитаний Пита Хоффмана Эрик Вильсон, его куратор в стокгольмской полиции, пунктуально оплачивал аренду этой пустовавшей квартиры. Пит Хоффман и сам толком не мог понять, почему это было так важно для него. То, что заработанные или добытые каким-либо другим путем деньги шли на содержание семейного гнезда в Эншеде, казалось естественным, но этот неоправданно дорогой офис в центре города, все назначение которого с самого начала сводилось к тому, чтобы Пит имел возможность приблизиться к властному ядру польской мафии… Это потом все прояснилось, когда они вернулись в Швецию и Пит чудом избежал тюремного заключения. Тогда эта квартира стала для него единственным надежным убежищем — в то время как все остальное в жизни являло полную противоположность тому, что обычно подразумевается под словом «надежность». Только здесь жизнь казалась понятной и все вставало на свои места. Отсюда, когда пришло время, он и начал вести поиски нового жилья.
Пит зашагал по комнатам с высокими потолками, светлыми стенами. Окнами, выходящими на Нурра-Баторгет и Кунгсбрун.
Камин — в Эншеде они построили такой же, потому что так захотела Зофия. В кабинете, который располагался рядом с кухней, стоял тяжелый антикварный стол и два оружейных шкафа, того же типа, что были в подвале.
Именно здесь и началась его легальная деятельность. А ведь Пит Хоффман был уверен, что никогда не научится выживать вне криминального мира. Полдня он продавал и монтировал камеры наблюдения и сигнализации, вторую половину укреплял окна и двери в офисе. И лишь изредка по будням, а иногда и по выходным, если получалось согласовать с графиком Зофии, подрабатывал охранником там, где за это хорошо платили.
— Я хочу пить, — раздался голос Расмуса из переговорной. — Пить, папа!
— Видишь маленький холодильник в углу?
— Да.
— Загляни туда. На верхней полке найдешь то, что наверняка тебе понравится. Оранжевого цвета, начинается на «Ф», кончается на «А». Там на каждого по банке.
Входя в квартиру, Пит сознательно переступил через кучу бумаг на ковре. Теперь же, когда мальчики нашли себе занятие, вернулся к двери и подобрал все до единой. Отложил в сторону бесплатные газеты, рекламные брошюры и профессиональный журнал по индустрии безопасности, а шесть отобранных конвертов сложил в новую стопку на письменном столе.
— Я не нахожу, папа!
Снова Расмус, с отчаянием в голосе.
— Их здесь нет!
Прохладительные напитки — слишком важный вопрос, чтобы его можно было так запросто проигнорировать. Поэтому Пит Хоффман тут же поспешил в переговорную. Миновал мальчиков, которые сидели за столом как заправские менеджеры. Хюго прекратил вздыхать и погрузился в какую-то игру на Айпаде. Расмус смотрел рисованный мультфильм, который сейчас стоял на паузе.
Хоффман открыл маленький холодильник в углу и тоже ничего не увидел. Краем глаза он заметил, как за его спиной младший сын развел руками — «я же говорил, папа». Хоффман прошел на кухню. Прохладительные напитки лежали в большом холодильнике. Он взял две банки, поставил перед довольными мальчиками и вернулся к антикварному столу с кучей корреспонденции.
Семь конвертов. Пит отыскал письмо от британского поставщика бронежилетов из кевлара, которые давно ждал. В Швеции таких не купишь. Ходовой товар, не в пример лучше тех, в которых бегают местные полицейские.
Но главное письмо оказалось в самом низу, и это было то, чего Пит ожидал меньше всего. Хотя и знал после вчерашнего, что рано или поздно нечто подобное должно произойти.
Собственно, это была бандероль. В пакете на мягкой подкладке, какие продаются на почте. И адрес напечатан тем же шрифтом, что и записка, прилагавшаяся к «человечку». И снова — ни марки, ни штемпеля.
Питу Кослов-Хоффману
Значит, он проник и сюда, за его укрепленный фасад.
Но кто он? Чего хочет?
Пит бросил взгляд в сторону переговорной. Они сидели там, его любимые мальчики. Каждый в своем мире, бесконечно далекие от того, что ни в коем случае не должно было их коснуться.
Пит потрогал бандероль, надавил пальцами на пакет на мягкой подкладке — толстый. И хорошо заклеенный, не как в прошлый раз.