Иллюзия счастья и любви [сборник ]

Маме не сказали, а Серго таял на глазах. Он просыпался ночью и кричал от ужаса: брат умирал и умирал на его глазах. Сергея показали всем врачам, пока не дошло дело до психиатра. Лечили долго, успешно, но врач предупредил о возможных рецидивах.

Георгий имел божественный голос, он так и остался звонким, как у подростка, отрицая все законы возрастной ломки. Переехали в Ленинград. Привыкать было трудно, но ради таланта брата все готовы были сносить любые неудобства.

Георгий ушёл внезапно, на восемнадцатом году жизни: банальный аппендицит, потом перитонит, и его не стало. Серго хоронил его в своих жутких снах сотню раз, похоронить реально было уже не так больно. Сергей не смог родителям заменить старшего брата. Георгий был талант, он – с задатками купи-продай, родители не смогли этого оценить, и скорбь стала смыслом их жизни.

Серго смотрел на единственную дочь, не понимая, что же такое могло приключиться в её жизни, отчего так болеет её душа!

Валентин позвонил Семёну.

– Не жди меня… Саша в больнице, какой-то невроз, стресс… Хрен знает что!!! Америка тоже накрылась!.. Сём, не понимаю, что могло произойти, молчит, почти не ест, страшно смотреть на неё!

Александре действительно было страшно, особенно когда накрывали панические атаки. Сначала сильно болело в груди, начинался спазм, становилось трудно дышать, ей казалось, она умирает…

Её пичкали таблетками, ставили капельницы, но приступы накатывали один за другим, давая ей совсем немного времени на передышку.

Сёмка страдал от собственного бессилия. Если бы он только знал, как всё обернётся! Он опять ждал от неё первого шага, от трусости перекладывая ответственность за своё предательство на неё. Он ненавидел себя и тупо не знал, что делать! Он мучительно стремился в Питер, но там Валька по праву не отходит от неё ни на шаг!

Семён позвонил отцу.

– Мне надо попросить тебя… Отец, это очень важно! Очень!.. Я напишу письмо Саше, ты передашь ей. Она в больнице, в тяжёлом состоянии…

– Семён, ты в своём уме?! Это же дурно! Я так и знал, что между вами что-то происходит!

Генрих Давыдович любил сына бесконечно, покрывал его с детства. Выгоняли из школы в девятом классе – он бил кулаком по столу в кабинете директора, называя того фашистом!.. Он готов был кинуть партбилет во имя спасения своего отпрыска… Слава Богу, армия пошла на пользу – Семён стал большим человеком, его гордостью!.. Но сейчас было совсем другое, здесь надо было жертвовать честью и достоинством.

– Скажи, ты так сильно любишь её?

– Пап… Больше чем сильно! Я просто не живу! Понимаешь?! Нет меня!.. – Сёмка срывался на крик, и отцу стало страшно за сына.

– Пиши, я передам…

Первую неделю врач категорически запретил навещать Александру. Валентин приезжал по несколько раз в день, бесшумно бродил по коридору и каждый раз просил разрешения взглянуть на Сашеньку, хоть в маленькую щёлочку.

– Ну что мучаете себя, займитесь своими делами, сейчас ей не нужен никто, только вызовете внутреннее неприятие!.. – уговаривал лечащий врач, мужик, видно, свой, но строгий, не терпящий возражений.

– Мне так легче! – упорно твердил Валька. – Ничего не могу делать, засыпаю с трудом, может, снотворное какое пропишете?..

– Пропишу, пропишу… А хотите, в моём кабинете поспите пару часов, всё равно обход у меня, да и летучка потом минут на тридцать…

– Не откажусь, здесь точно засну, рядом с ней…

– Да успокойтесь вы, молодой человек! Сильная она у вас, из таких, как говорится, гвозди делать, одна беда – ни одного слова не добиться, а это, знаете ли, в нашем деле вещь важная!

Валька полез в карман, отблагодарить хотел, тот замахал руками.

– Вы в своём уме, милый человек? Спрячьте, пожалуйста! Вы и так тут столько денег оставляете, и за палату люкс, и за лечение… У меня зарплата приличная, хватает!

«Хороший доктор – точно вылечит, не хапуга, а ведь знает, озолотил бы».

Через неделю разрешил посещения – сначала Вальке, а потом и родственникам. Вальку было не выгнать из палаты, ухаживал как нянька-сиделка – подушечку взобьёт, одеяло поправит, за руку подержит…

«Какой знакомый браслет!.. – подумал он. – Ведь видел где-то, а не вспомнить!.. У Саши точно такого не было, на отдыхе, наверно, купила!»

Иногда чувствовал: надоел, раздражает, да и приступов боялся, – бежал в коридор и кричал сестру что есть мочи…

– Ну не кричите вы так!.. Всех распугаете, не умирают от этого!

Потом пришёл Генрих Давыдович с Софой. С болью смотрел на Сашку, а сам шутил, бодрился.

– Ничего, милочка, скоро поправитесь! Вот сейчас Софочка чайку попросит у сестры…

Как только за супругой закрылась дверь, он протянул конверт, глаза отвёл: «Старый идиот, что же я делаю!..»

Саша схватила письмо и спрятала под одеяло.

Потом они пили чай – ей не хотелось, ждала, когда уйдут. Она устала и думала только о письме.

Это было длинное, честное письмо. Семён писал, что испугался сам себя и своих чувств, не мог сдержать влечение к ней, не понимал, что происходит. Винил себя, что впутал Сашку в историю, у которой нет решения, но обещал найти. Он говорил, что, скорее всего, любит – ничего подобного раньше не испытывал. Признавался, что мог ещё остаться с ней хотя бы на пару дней, дела позволяли, что мучительно хотел вернуться, с трудом шёл к самолету и, если бы она сказала «не уезжай», остался… Ему было хорошо рядом с ней, ни одна женщина не вызывала столько нежности. Писал, что глубоко сожалеет о том, что, скорее всего, именно он стал причиной её болезни, а сам и приехать не может из-за Валентина.

Александра перечитывала письмо, она знала, с какой бы интонацией он всё это сказал в жизни. Она видела, как он то и дело поправляет волосы, и слышала это мягкое «ША-А», когда он произносит её имя…

Вошёл Валентин.


– Прости, милая, – она вздрогнула и повторила про себя по слогам: «Ми-ла-я»…

– Что с тобой? Ты, наверно, устала, и я сегодня задержался на совещании… Ну скажи, что тебе сделать приятного?.. Саш, ну не молчи!

Она молча смотрела ему прямо в глаза, с грустью и благодарностью…

«Ну кому нужна эта любовь! И что это вообще такое, одна боль! Любовь, которая однажды перерастёт в уважение и привязанность! Зачем нужна такая любовь? Живут же люди без любви, а называют свою нелюбовь уважением, и ничего!»

Александра пролежала в больнице почти три недели.

Она не могла понять, что же такое с ней произошло, почему потеряла интерес к жизни, замкнулась в себе. И ещё эти приступы, которые, к счастью, случались всё реже… Сашка научилась с ними справляться – надо просто перестать их бояться, лечь и расслабиться, глубоко дышать и ждать, пока пройдут.

Доктор наказал регулярно пить таблетки, вести активный образ жизни, избегать стрессовых ситуаций и приходить на приём раз в две недели.

– Вы должны мне рассказать свою историю! – уговаривал он. – Мне необходимо понимать, меняется ли ваше отношение к проблеме, как действуют препараты!.. Давайте работать вместе, не загоняйте себя в тупик!

Валька настоял на поездке в маленький городок под Цюрихом, где в живописном местечке, известном своими термальными водами, располагался милый отель с хорошей репутацией.

– Саш, тебе надо отдохнуть от этого кошмара!.. Набраться сил… Смотри, как похудела, одни глаза остались!

Она не сопротивлялась, понимала – прав… Решили, что первую неделю проведёт с Валей, на вторую приедут родители, ей было страшно оставаться одной.

На следующий день после выписки приехала Лизка, шумная и яркая.

– Ну, ты и выглядишь, подруга!.. Ты что, в реале головой тронулась? Мне-то хоть скажи, что произошло? Обычно в таких ситуациях замешан мужик!.. Колись, Сашка, симпатичный хоть?

– Ты лучше расскажи, как у тебя?

– Точно мужик, раз ведёшься!.. Да хорошо вроде… Мой от жены уходит, добро поделить не могут!.. Хитрая, оттяпать прилично хочет!

– Так заслужила ведь, Лиз… Наверно, и женился на ней по какой-никакой любви, и гроша за душой не было… Это ты хитрая, на всё готовое!

– А кто не хочет на всё готовое?.. Ты вот тоже, между прочим, не за нищего Вальку выходила, неплохо пристроилась! Я своему детей нарожала, а ты только кровь пьёшь! Лучше хитрой быть, чем такой дурой! Ты, Сашка, сама не знаешь, что хочешь!

– Знаю! – выпалила Александра. – Как никогда знаю!

Она долго не решалась позвонить Семёну, вдруг захотелось, да так, что было всё равно, как отреагирует… Он то появлялся, то исчезал из её жизни, не отвечая ни на один вопрос. Правда, она и не просила и ни разу не сказала о том, как теряет голову от одной мысли о нём.

Сёма сразу взял трубку, как будто жил в вечном ожидании её звонка.

– Сашаааааа!.. Я так ждал, очень ждал!.. Как я рад слышать тебя! Милая!.. Если бы ты только знала!

– Мы улетаем в Швейцарию…

– Я всё знаю, Саш… Я приеду, сразу приеду, когда ты останешься одна.

– Я не останусь одна, Сём… Приедут родители…

– Саш, я всё равно приеду, хоть на одну ночь… Мне надо сказать тебе что-то очень важное! Я не знаю, как ты отнесёшься к тому, что я предложу тебе… Скорее всего, сочтёшь меня сумасшедшим и будешь права! Я не хочу тебя потерять, ты просто нужна мне, необходима… Ты должна мне поверить!.. Саша, почему ты молчишь?.. Сашаааа!

Она повесила трубку, накатывал страх: «Только бы не началось!..»

У Семёна было два блестящих качества: интуиция и умение ждать. Не существовало слова нет, всегда добивался своего, это было некой игрой, а играл Сёмка блестяще! Почему его так тянуло к Сашке?.. Запретная любовь?.. Он просто был без ума от неё, ему было всё равно, потеряй она завтра ногу, руку, будет прикована к инвалидному креслу… Семён не знал, как называется это чувство, он даже не хотел давать ему определение, пытаясь разложить ситуацию на тысячу доводов за и против. Он боролся со своей навязчивой страстью как мог, вызванивал баб из своего огромного арсенала – становилось не легче, становилось невыносимо.

Сашка улетела в Швейцарию.

Валя хотел сделать её счастливой, он не ждал благодарности или уважения, этого было мало, – он хотел взаимности. Он любил её намного больше, чем раньше, обожал, совсем не понимал, но это ничего не меняло…

Они подолгу гуляли, Сашка улыбалась, всё время пребывала в своём мире, куда он никак не мог попасть. Она засыпала первой, он подолгу разглядывал её: Саша становилась глубже, чувственней, но молчала, как и прежде.

Валька улетал трудно: «Ещё бы один день! Она никогда не была ближе, чем сейчас! Вечно куда-то мчусь, решаю миллион проблем, а здесь бессилен!»

Сашка прижалась к нему, уцепилась руками, как будто искала защиты. Машина тронулась, она провожала её взглядом. «Не уезжай!.. Прошу, не уезжай!» – стучало в висках.

Серго не узнал дочь – она была прежней, только глаза стали больше, от худобы, наверное… Александра всегда была особенным ребёнком, родителей беспокоила её чрезмерная скрытность: она никого не пускала в свой мир, боролась в одиночку со своими «демонами»…

Однажды они гуляли по набережной, и Сашка увидела мёртвую чайку.

– Папа, что с ней?.. Она умерла?.. Что с ней случилось?.. – Сашка сидела на корточках и с ужасом разглядывала птицу.

– Не знаю, Саша… Несчастье, наверно…

Александра несколько дней подолгу сидела у окна, хмурила нос, с тревогой всматриваясь в небо.

– Сашенька! Что с тобой, и что у тебя такие испуганные глазки?.. Ну-ка, рассказывай!..