Иллюзия счастья и любви [сборник ]

Татьяна жила в ожиданиях. Беременность протекала спокойно и без осложнений. Она ждала девочку, и ей казалось, что вся её жизнь зависит от этого крошечного создания – с ним или без него.

Он часто уезжал по работе, и она собирала его в дорогу. Если говорил «не беспокойся, я сам», понимала: он уезжает к ней. Она не чувствовала ни холода, ни раздражения. Он был предельно внимателен и даже порой нежен. Татьяна не ощущала присутствия другой женщины в их жизни, не было и намёка. «Наверное, он просто не хочет меня огорчать в таком положении, – думала она. – В любом случае, всё должно как-то решиться». А что будет дальше, она не знала.

Он встречался с Крошечкой то в Милане, то в Париже. Не так часто, но им хватало и этих встреч. Звонил ей два раза в день – когда ехал на работу и когда возвращался. Говорили подолгу, смеялись, шутили. Они незримо продолжали быть вместе, в своей иллюзии счастья, в своём мире, на который они добровольно обрекли друг друга.

Он был действительно счастлив, когда на свет появилось трогательное существо, его дочь. С трепетом рассматривал её. И поделил свою любовь между Крошечкой и Дочкой. Ему казалось, он любит и Татьяну, но какой-то другой любовью, которой не мог найти названия, и что всё нашло своё равновесие. При этом понимал, что когда-нибудь всё рухнет. В такие минуты ему становилось не по себе. Он не выстраивал эту «гармонию», так сложилось, и он ничего не хотел менять.

В Питере проходила крупная выставка… Крошечке необходимо было ехать… ОНА категорически не хотела…, но выбора не было…

– Ты не можешь нас подвести… Кто, как не ты, должна представлять нас в России?!

Питер был родным и бесконечно близким, но в этом городе Он был не один… Почему она так легко отдавала его Татьяне? Ей казалось, позови… и он всё бросит. Она не звала… Их встречи и расставания становились обычным делом… НЕТ, они не теряли чувств, они просто постепенно привыкали к данному положению вещей…

– Я прилетаю в Петербург, на целую неделю, – сообщила Крошечка.

Он хотел радоваться, но не мог… Здесь его мир…, в нём нет Крошечки…

Он встретил её в аэропорту… Сели в машину… ОН всё время хотел дотронуться до неё, почувствовать её рядом… В ней было много всего, что не давало забыть, и он мучительно скучал… Он поражался, как ей удаётся быть такой естественной и в то же время такой необъяснимой, желанной… Он не понимал, как будет жить эту неделю… Он не хотел причинять никому боль… Крошечка просила Луку поехать с ней… но он не мог, у него были неотложные дела на юге Франции. Впервые ей захотелось, чтобы Лука был рядом, и это, казалось, было её спасением… У каждого своя жизнь… Она ничего не хотела менять…

Они встречались по вечерам. Он приезжал к ней в гостиницу. Заказывали в номер ужин, бутылку хорошего вина. Она уставала, ей никуда не хотелось, но больше всего ей не хотелось представлять, как он будет вести себя, окажись они в каком-то приличном ресторане. Будет скован, станет смотреть по сторонам, нет ли поблизости знакомых?

Иногда они ездили за город. Стоял мёртвый сезон, кафешки были безлюдны. Они гуляли по заливу. Он крепко держал Крошечку за руку, и ему казалось, если отпустит её хоть на миг – потеряет навсегда. Он мог вдруг прижать её к себе настолько сильно, что причинял боль. Она молчала, понимая его. Всё совпало – и их настроение, и питерская осень.

Татьяна понимала: он изменился за эти несколько дней. Был сдержан, молчалив. Приходил поздно, избегал объяснений. Она чувствовала напряжение. Эта женщина совсем рядом, в Питере!

Телефон лежал в столовой, и она впервые решила поступить не так, как положено, а как надо. Она увидела итальянский номер, он один был не обозначен, лишь буква К. «Может, я ошибаюсь?» – подумала без особой надежды и нажала на кнопку вызова.

Ответил женский голос, на итальянском.

– Простите, меня зовут Татьяна, и мне обязательно надо увидеться с Вами… Просто поговорить, если вы любите его… Прошу, он ничего не должен знать…

Крошечка сразу поняла, кто звонит ей.

– Простите!.. Что?!

– Нам необходимо встретиться, – повторила Татьяна.

Крошечка не могла отказать. Потом она стала думать. Она не знает Татьяну, не знает, что ожидать от неё… Может ли она скрыть от него эту встречу?! Ей не стоит идти… Тысяча мыслей, предположений, сомнений… «Если вы любите его» – эта фраза путала её и не давала принять решение. Если бы она услышала хоть ноту злости в голосе Татьяны, ей было бы гораздо легче.

– Почему я должна испытывать чувство вины перед ней? Почему? – твердила Крошечка.

Они встретились в маленькой забегаловке на Васильевском острове. Крошечка узнала Татьяну.

– Здравствуйте. Так это были вы! В больнице… Это были вы… – Татьяна повторила несколько раз. – Вы хотите забрать его у нас?

– Странный вопрос… У кого – у нас? – Крошечка удивлённо посмотрела на Татьяну.

– Разве вы не знаете?.. У нас есть дочь. Он что, ничего не говорил вам?

Крошечка молчала.

– Я знаю, он вас любит и всегда любил. Но вы должны понимать, что рано или поздно это закончится… Вы не живёте сами и не даёте жить нам… Он никогда не уйдёт первый… Вы должны на что-то решиться.

Татьяна говорила и говорила. Она не просила Крошечку, она пыталась её убедить, достучаться до её разума. Крошечка молча слушала. Она с трудом понимала, что Татьяна хочет от неё. Она думала. Он скрыл от неё. Не сказал, что у него растёт дочь. Глупый… Зачем?… Она почувствовала себя совершенно разбитой.

– Извините, мне надо уходить. Прощайте, – Крошечка встала из-за стола, нашла в себе силы улыбнуться и пошла к выходу.

Татьяна так и осталась сидеть с чашкой остывшего кофе.

– Какая странная женщина, не сказала ни да, ни нет. Просто встала и ушла…

Татьяна поняла, что разговаривает сама с собой.

Он не мог дозвониться до Крошечки. Где её носит? Почему не подходит к телефону? Позвонил на ресепшн. Ему сказали, что она недавно освободила номер. Он ничего не понимал, метался по квартире.

Татьяна подошла к нему совсем близко.

– Я с ней встречалась.

Он сразу всё понял.

– Прости, наверное, это была плохая затея… Она просто встала и ушла, не сказав ни слова, – Татьяна с трудом подбирала слова. – Я устала. Я устала вечно бороться за тебя…Что со мной не так?! Что я делаю не так?!


Татьяна впервые кричала на него.

Он собирал вещи. Она ходила следом.

Выскочил из дома. Уже на улице вызвал такси, на машине ехать не мог. Сразу вылететь в Милан не получилось, не успел ни на один рейс, хотя готов был лететь через три страны.

Рано утром он сидел в самолете.

У него было три часа, чтобы во всём разобраться. У него было столько времени! А решать надо за какие-то три часа полёта!..

– Это я! Я один во всём виноват, – винил он себя. – Это я не дал ей ни одного шанса! Я трусливо бежал, предавая её… Она никогда не была уверена во мне. Я должен был взять её за руки и сказать: ничего не бойся, Крошечка, пошли со мной, я не дам тебя в обиду… Это я трус и мерзавец… Я хотел жить как все… Я и стал как все.

Дома её не было. Он звонил и звонил, но она не брала трубку. Он оставил сто голосовых сообщений… Идти к ней на работу? Он не хотел. Это бы странно выглядело… «Почему!? Ведь я люблю её!.. Я приехал за ней, что в этом странного!?»

В офисе были удивлены. Конечно, они помнили интересного русского. Это был их первый крупный заказ в России. Он спросил, где можно найти Крошечку. Она с Лукой в переговорной.

Он знал Луку и знал, что это его компания. Лука был потомственным архитектором и ещё с юности хотел открыть свою фирму, чтобы работать только на себя. Потом жизнь закрутилась, помимо архитектуры появились крупные дела. Лука стал заметной фигурой в миланском обществе. Он запомнил его и на подписании контракта, и позже в ресторане. Лука произвёл на него впечатление.

Переговорная была на втором этаже. Он поднялся и почему-то не стал стучаться. Дверь была приоткрыта. Он увидел Крошечку. Она стояла у раскрытого окна и курила. Лука нежно обнимал её за плечи и что-то тихо говорил ей. Он замер, не в силах сделать последнего решительного шага. Его сердце остановилось, и он почувствовал, что сейчас перестанет дышать. Они не видели и не чувствовали его невольного присутствия.

Он так ни на что и не решился.

Он бы заплакал, как мальчишка, но вокруг были люди.

Он считал, что Крошечка всегда будет в его жизни, и он не мог даже представить, что теряет её, теряет реально.

Перед глазами – Крошечка и Лука, стояли у окна, он никак не мог стереть это из памяти.

Он встретил Крошечку только однажды. Как-то всей семьёй они отдыхали в Санкт-Морице, снимали шале, в отеле жить стало неудобно – дети, няньки…Сыну едва исполнился год, Татьяна не могла оставить его ни на секунду и вечно тащила с собой полдома.

Он вышел пройтись. Медленно падал снег. Он узнал её сразу. Она была с Лукой и двумя мальчишками. Им было года по три, и они были как две капли похожи друг на друга.

Он невольно улыбнулся. Что-то в ней изменилось, она была другая, но такая же необыкновенная. Он даже слышал её смех. Стоял и смотрел на неё… Они медленно шли вперёд, а он так и стоял, не в силах двинуться, провожая их взглядом.

Крошечка обернулась.

Вдалеке стоял мужчина, и ей показалось, что это он. Ей вдруг стало страшно. Страшно за себя, за детей, за Луку… Она обернулась ещё раз – мужчина махнул ей рукой и исчез за поворотом. Нет, это не он, ей показалось…

– Что с тобой, дорогая?! На тебе нет лица… Это от высокогорья… Не волнуйся. Давай нарушим твою чёртову диету и слопаем по малиновому пирогу, а хочешь, и по вишнёвому тоже, – Лука бережно притянул её к себе. – Почему я всё время боюсь за тебя?! Я знаю почему… Я очень люблю тебя, ты необходима мне, милая. Я с тобой по-настоящему счастлив… Ни о чём не думай… Я буду думать за тебя…

Он быстро шёл, ему захотелось бежать и бежать до изнеможения. Он хотел преодолеть это нестерпимое желание дотронуться до неё. Он знал, она всегда будет в его жизни и был уверен, что нет конца у этой любви, как нет и «иллюзии счастья». Счастье есть или его нет вовсе!

Он только что видел счастье своими глазами! Крошечка всё так же сидела на краешке его сердца, болтала ногами и удивлённо смотрела на него, но это не причиняло ему больше боли. Осталась только нежность. Она навсегда останется с ним. Он не потеряет её никогда. Она рядом. Она вернётся. Она просто никогда не уходила.





Игры с воображением





Когда тебе уже 10 лет, а родители думают, что всего 10, они глубоко ошибаются. Катька всё понимала: родители опять люто ссорятся, и из гостиной доносятся страшные оскорбления, понятные и не очень, преимущественно от мамы. Самым безобидным словом было «неудачник» и «недоносок». Может, отца тоже не доносили, как брата? Катя закрылась в своей комнате, немного подумала и пошла выяснять, что к чему, хотя к скандалам в доме давно привыкла.

Папа носился по квартире и собирал вещи. Мама с перекошенным лицом бегала следом и не могла остановить поток брани, на руках болтался плачущий братишка. Он-то точно не понимал, что происходит, но был весомым орудием в маминых руках. Катюша молча наблюдала за ними.

Папа уходил не раз и не два и жил у бабушки – женщины с тяжёлым и противным характером, как говорила мама. Возвращался, как правило, через пару дней с нелепым букетом в несколько гвоздик или астр – это зависело от сезона, – и всё начиналось сначала.

На этот раз отец не вернулся. Мама препятствий не строила, и Катька встречалась с ним каждое воскресенье. А вот братишку, которого папа обожал, мать явно прятала: то горло у него, то животик расстроился. Позже Катька поняла – это была мамина месть за никчёмную жизнь с папой.

Через год у мамы появился Леонид. Он переехал к ним почти сразу же, к счастью, ненадолго. «Просто жить негде было», – решила слегка повзрослевшая Катька.

Папиных денег катастрофически не хватало, он был законченным неудачником, вечно попадал под сокращение и подолгу сидел без работы, хоть и Политех закончил с красным дипломом.

Мама из врача-дерматолога превратилась в косметолога – чести меньше, денег больше. Брат часто болел, ей приходилось принимать дома, и Катина комната на время становилась косметическим кабинетом. Клиентки приходили состоятельные и надменные, порой покрикивали, если что не так. Мама с этой участью смирилась, прошла все мыслимые и немыслимые курсы, стала пользоваться популярностью, и хоть какие-то деньги появились в доме.

Следующим маминым приобретением был Паша. По меркам пятнадцатилетней Катюши он был практически олигархом – целых две пивнухи где-то в спальном районе Питера.

Павел был похож на пивную кружку с ручками, но жить к ним не переехал. Мама раза три в неделю срывалась к нему с ночёвкой, брат оставался на Катю. Возвращалась под утро и только однажды пришла поздно – в тот день Катька опоздала на два урока. Целых три года Пашка маячил в их жизни, а потом исчез, неожиданно и бесповоротно. Катя видела, как мама набирает и набирает его номер, даже к нему домой попёрлась – никто не открыл. Мама опустошила бутылку красного вина под завывание Кузьмина и ровно через год приютила студента, иногороднего и невыразительного, годящегося разве что в сыновья.

– А этот-то нам зачем, приблуда прыщавый?

Мать упрёка не поняла.