Иллюзии чистого холста

Катя беспокойно ходила по большой гостиной, совмещенной с кухней, то и дело натыкаясь на углы мебели. После ухода Войтеха и его странных друзей она не смогла долго лежать, как советовала брюнетка. Руки дрожали, голова кружилась, и ее немного мутило. С каждым днем все становилось только хуже, и если раньше ей удавалось чем-то отвлекать себя, то сейчас не радовало даже новое знакомство с приятным и симпатичным мужчиной. Каждую минуту неумолимо тянуло в мастерскую. Взять в руки кисть, расчехлить краски и писать. Она одновременно хотела этого и боялась. Боялась, потому что каждый раз после очередного «сеанса» ей становилось плохо физически и морально. Она совсем не помнила часов, проведенных за мольбертом, и это пугало еще сильнее. Картины, написанные в таком состоянии, вызывали восторг и отвращение одновременно. Хотелось вынести их на помойку и сжечь, но эти мысли причиняли почти физическую боль.

Она ходила по комнате и не знала, что ей делать. Нужно подняться и посмотреть, что она нарисовала в этот раз. Забавный нерешительный поклонник сказал, что нашел ее в мастерской. Значит, она что-то рисовала. Ей казалось, что если она прямо сейчас не узнает, что осталось на холсте, просто сойдет с ума.

Она торопливо подошла к лестнице и даже ступила на первую ступеньку, но тут же остановила себя. Хватит. Это надо прекратить. Она сходит с ума, пора это признать и обратиться за помощью к отцу. Когда она первый раз рассказала ему об ощущении, что ее кто-то преследует, он сразу забеспокоился, словно к этому были какие-то предпосылки. Тогда Катя решила больше ничего не говорить, не беспокоить зря, ведь она сама не знала наверняка, так это или нет. И еще боялась, что он сочтет ее сумасшедшей. Но сейчас ей было плевать. Пусть считает. Только пусть поможет, сделает что-то! Оставаться и дальше один на один с кошмарами стало невыносимо.

Она зашла в спальню, вытащила из шкафа чемодан и принялась кидать в него одежду. Катя решила прямо сейчас ехать на вокзал. Ну и что, что поезда не будет до утра? Она подождет там. Где угодно, только не в этой квартире.

Тошнота усилилась, и в голове шумело так сильно, что мысли перестали оформляться в связные предложения. Вместе с одеждой в чемодан улетела настольная лампа, зимние ботинки и книжка, которую она читала. Да, и самой бы не забыть переодеться: ее одежда измазана краской, полиция остановит ее в таком виде.

Катя полностью разделась, вытащила из шкафа новенькое вечернее платье, которое купила как-то по случаю и еще ни разу не надевала. Если она приедет такая нарядная, отец не испугается сразу. Не подумает, что что-то случилось. Ей не хотелось пугать его с порога. Она натянула платье прямо на голое тело, закрыла чемодан, вытащила его в гостиную и остановилась. Где же телефон? Нужно вызвать такси. Побыстрее, пока не развели мосты.

Уехать, срочно уехать! И больше не возвращаться в эту квартиру. Никогда. Все началось, когда она переехала сюда. Поэтому больше она сюда не вернется. Нужно только найти телефон…

И ей совсем не жалко оставшихся тут вещей и картин. Она купит новые вещи и напишет новые картины. Легкие, красочные, какие писала раньше. Где же чертов телефон?!

Неужели наверху? Катя снова подошла к лестнице и посмотрела наверх. Да, наверное, он там.

Подниматься почему-то было страшно. Стены вдруг почернели, покрылись влажным мхом и стали отвратительно вонять. По ним потекла черная краска, как будто кто-то нескончаемым потоком лил ее сверху. Сердце забилось еще сильнее, стучало уже в голове, и Катя не сразу сообразила, что еще один стук, вторивший ему, – посторонний. Он сбивал ритм сердца, гвоздями впиваясь в голову, поэтому она раздраженно обернулась.

Стучали в дверь. Кто мог прийти в такой час? Если снова соседка, она спустит ее к чертям с лестницы!

Катя торопливо спустилась вниз и распахнула входную дверь. На пороге оказался тот самый поклонник и еще какой-то седой мужик, которого она не знала.

– Ты не вовремя! – она попыталась захлопнуть дверь, но Войтех ловко удержал ее.

– Катя, постой, я здесь, чтобы помочь тебе. Мы оба здесь для этого. Пожалуйста, позволь нам войти и все тебе объяснить.

– Если ты сейчас не исчезнешь, я вызову полицию, – по инерции пригрозила она.

Мозг, объятый паникой, просто не успел воспринять его слова. Сейчас Катя понимала только одно: пока они тут, она не может просто взять и уйти.

Хотя почему? Пусть остаются. Даже если хотят ее ограбить. Ей ничего не жалко.

И все же следующая фраза, которую сказал ей Войтех, достигла цели:

– Катя, все, что тебе кажется, на самом деле тебе не кажется.

Она остановилась, хотя уже направлялась к чемодану, и медленно обернулась.

– Что?

Войтех и сопровождавший его мужчина прошли за ней в квартиру, она смутно слышала, как за ними захлопнулась дверь.

– Я знаю, что у тебя бывают не только провалы в памяти, но и кошмары. Те самые, которые заставляют писать странные картины, – Войтех говорил спокойно и убедительно, медленно приближаясь к ней, но казалось, что он говорит с маленьким ребенком и боится его напугать. – Ты думаешь, что сходишь с ума, но это не так…

– Может быть, мы просто поднимемся наверх, я сделаю то, что должен, и мы закончим на этом? – неожиданно перебил его пожилой мужчина.

– Нет, я думаю, она имеет право знать.

– Все равно не поверит.

– По крайней мере, это будет ее выбор.

Тошнота как будто немного улеглась, и даже голова стала кружиться меньше, только сердце все еще грохотало в груди. Все, что они говорили, казалось Кате странным, но разве то, что происходит в ее жизни, само по себе не странно? Может быть, этот разговор ей тоже только кажется?

– О чем вы? – все же спросила она. – Откуда ты знаешь о моих кошмарах? Это снова твоя… экстрасенсорика?

– Можно и так сказать, – Войтех слабо улыбнулся. – Это неважно, Катя. Я занимаюсь расследованием подобных случаев. И мы, – он обернулся на своего спутника, который выглядел совершенно безучастным, – уже сталкивались с подобным. Поэтому мы знаем, что делать. То, что заставляет тебя видеть эти кошмары, живет… если так можно о нем сказать, в зеркале в мастерской. Оно пришло с семьей, которая жила тут до тебя. И теперь оно пытается извести тебя. Оно… питается тобой. Твоим страхом.

Катя тряхнула головой, пытаясь уложить в ней все то, что он сказал. Как бы странно это ни звучало, но в его словах был смысл. Ведь она сама сейчас думала о том, что все началось после переезда в эту квартиру. Она покупала сюда новую мебель, но очень многое осталось от прежних хозяев. И большое зеркало в стильной раме уже висело в мастерской, когда она переехала сюда. Она только немного перевесила его так, чтобы в нем не отражалось солнце, и косые лучи не портили картины.

Она кивнула в знак того, что поняла и поверила ему, а потом обхватила себя руками, словно замерзла. Катя внезапно поняла, что на ней надето нелепое вечернее платье, в котором она собиралась ехать на вокзал. В здравом уме она бы никогда до такого не додумалась. Не лучшее ли это доказательство его слов?

– Но… что это такое? Откуда оно там взялось?

– Думаю, что самое близкое определение, существующее в нашем языке, – это демон, – спокойно объяснил пожилой мужчина.

Он подошел ближе к лестнице, ведущей на второй этаж, Катя и Войтех машинально последовали за ним.

– То есть это сверхъестественная сущность, которая никогда не была человеком, – добавил он, заглядывая наверх и начиная осторожно подниматься. – С большой долей вероятности она бессмертная.


Катя, шедшая второй, остановилась и удивленно обернулась к Войтеху, но тот легонько подтолкнул ее вперед, и они все вместе поднялись в мастерскую. Здесь тревожное ощущение только усилилось, но от пожилого мужчины исходила странная уверенность, как будто он точно знал, что делать. Это успокаивало и пугало одновременно. Откуда он знает? Кто он такой? Войтех сказал, что они расследуют подобные случаи. Охотники за привидениями? Разве они существуют не только в фильмах и книгах?

– Кто вы? – Катя посмотрела на Войтеха, и внезапная догадка озарила ее: – Наше знакомство ведь не было случайным, да? Ты заранее знал, что что-то есть в моем зеркале, поэтому так стремился попасть сюда?

– Нет, я не знал про зеркало, – вынужден был признаться Войтех. – Я просто знал, что с тобой что-то происходит и тебе нужна помощь. Твой отец нашел меня, но просил сделать все незаметно для тебя. По большей части это мне удалось. Но времени осталось мало, сегодня ты едва не умерла. Поэтому у нас больше нет времени на скрытность.

Катя понимающе кивнула и со страхом взглянула на то самое зеркало. Второй мужчина уже стоял перед ним, с любопытством разглядывая. По крайней мере, ей так казалось, потому что лица его она не видела, да и вообще старалась смотреть в ту сторону меньше. Краем глаза она заметила и начатую картину, возле которой стоял стул. На холсте было всего несколько черных линий, но сейчас они почему-то не пугали ее. Как будто в глубине души она знала, что эти двое ей помогут. Или просто очень хотела в это верить.

– Но если эта сущность бессмертная, как вы можете помочь? – опомнилась она, снова посмотрев на пожилого мужчину.

– Если что-то нельзя убить, это еще не значит, что его нельзя изгнать, – спокойно отозвался тот.

– Это типа экзорцизма, что ли? – нахмурилась Катя. – Вы не похожи на священника.

В этот момент она встала так, что увидела в зеркале отражение мужчины. И тот взглянул на нее через зеркало. Катя вздрогнула всем телом и едва не вскрикнула, увидев абсолютно черные глаза и дьявольскую улыбку.

– Нет, Катя, я не священник. Но я послан ангелами.

Катя удивленно приподняла бровь. На ее взгляд, ничего ангельского в этих залитых чернотой глазах не было, но она не стала больше ничего спрашивать. Даже если его послал сам дьявол, чтобы вернуть сбежавшего из ада демона, она не станет возражать.

– Тогда делайте, что нужно, – разрешила она, а затем улыбнулась уголком губ, посмотрела на Войтеха и добавила: – Все равно я отсюда съеду.

– Лучше тебе немного отойти, – предложил тот, пряча ее за свою спину.

Тем временем второй мужчина коснулся раскрытой ладонью поверхности зеркала. То ли гладил ее, то ли искал наиболее подходящее место.

– Узнал меня, да? – пробормотал он едва слышно. – Я тебя тоже.

Его рука остановилась и теперь плотно прижалась к зеркальной поверхности. Секунду спустя от его ладони в стороны поползли мелкие трещины. Яркое освещение мастерской, которое никто не приглушил после того, как она писала здесь, внезапно потускнело, хотя все лампы продолжали гореть. Катя удивленно посмотрела на потолок, а затем перевела взгляд на Войтеха, но тот лишь молча кивнул, призывая ее тоже молчать.

– Не сопротивляйся, – произнес тем временем мужчина. – Ты не можешь ничего мне сделать.

Трещины поползли сильнее, послышался неожиданно громкий скрежет и хруст. Слишком громкий. Катя не сразу поняла, что это стон, смешанный с рычанием. Она попятилась назад, а Войтех отчего-то шагнул вперед, словно под гипнозом. Реальность снова почернела, превратившись в рваные мазки на холсте. Кате показалось, что кто-то словно подталкивает ее назад, и она отступила еще, к лестнице, уже ничего толком не видя перед собой.

Раздался звон бьющегося стекла, и реальность разлетелась перед глазами осколками. Катя дернулась назад, но там внезапно не оказалось пола. Она нелепо взмахнула руками, пытаясь поймать равновесие, но его невозможно было поймать.

Сердце на мгновение ушло в пятки, в голове успела промелькнуть мысль о том, что это конец, но в следующую секунду что-то до боли сжало предплечье. Катю дернуло вперед, руку пронзило резкой болью, но главное, что она перестала падать.

– Держу тебя, все в порядке, – выдохнул над ухом Войтех.

Катя открыла глаза, только сейчас понимая, что до этого держала их закрытыми. Зеркальная рама была пуста, пол усеивали тысячи мелких осколков. Пожилой мужчина отряхивал плащ. Когда он повернулся к ним, его глаза уже были похожи на человеческие. Теперь Катя обратила внимание на то, что они серые.

– Вот и все, – резюмировал он, улыбнувшись.

И улыбка эта была точно такой же, какую она видела в зеркальном отражении.

2 мая 2015 года, 00.04

пер. Каховского



Войтех и Нев ушли уже достаточно давно. Саша с Ваней торчали в комнате у ноутбука, наблюдая за тем, что происходило у Кати, а Лиля предпочла побыть в одиночестве на кухне.

Она поставила чайник и даже заварила кофе во френч-прессе. Ни кофемашины, ни даже капельной кофеварки в снятой Войтехом квартире не было, зато был френч-пресс. Лиля не любила такой кофе. Более того: ей сейчас и кофе-то совсем не хотелось. Но то ли она таким образом пыталась оправдать свое нахождение на кухне, то ли употребление горького напитка превратилось в своего рода рефлекс. В любой непонятной ситуации сохраняй спокойствие – и пей кофе.

Сохранять спокойствие получалось плохо. Посторонний наблюдатель сразу бы заметил, что двигалась она нервно, рвано, часто забывая, что собиралась сделать. К счастью, никто за ней не наблюдал, поэтому Лиля и не чувствовала необходимости скрывать нервозность.

В голове у нее постоянно прокручивался разговор с куратором. Его взволнованный голос так и звучал в ушах, снова и снова рассказывая о том, что Нев устроил в офисе Общества. И даже когда эта история звучала в ее голове уже в сотый, наверное, раз, внутри все равно все холодело.

Особенно от вывода, которым Борис Евгеньевич закончил разговор.

– Тебе пора все это закончить. Другого выхода не осталось. Он теряет контроль. И мы тоже теряем контроль. Это наш последний шанс.

– Что, по-твоему, я должна сделать? – Лиля помнила, что губы почти не слушались, когда она задавала вопрос.

– Убить носителя. Только ты еще можешь это сделать. От тебя он не ждет подвоха.

Лиля поставила перед собой чашку кофе и села. Только после этого вспомнила, что не достала ни молока, ни сливок.

«Убить носителя».

Эта фраза повторялась у нее в голове снова и снова. Не Нева. Даже не Нурейтдинова. Куратор постарался максимально обезличить ее потенциальную жертву. В его устах это был уже даже не человек. Носитель. Сосуд.

– Пойми, он все равно уже практически мертв, – с нажимом сказал куратор, когда она промолчала. – Тот человек, которого ты знаешь. Останется лишь тело, которым они будут управлять как марионеткой. Ты ведь не хочешь для него такой судьбы, правда?