Играя с огнем

У него снова зазвонил телефон. Он отклонил вызов.

– Ты когда-нибудь ответишь? – Я повернулась и пошла назад спиной, смотря на Уэста. – Я не возражаю, если у тебя есть дела поважнее.

– Нет у меня дел поважнее, – гаркнул он, его настроение снова стало угрюмым.

– Наверное, тебе хотят сказать что-то важное.

Чем чаще я думала об этом, тем больше понимала, что случайная партнерша не станет названивать ему по сотне раз. У меня свело живот от волнения. Это что-то посерьезнее.

– Сам как-нибудь решу. Твоя очередь, Техас, – крикнул Уэст вслед, и я рванула вперед. – Ты куда?

– Ты когда-нибудь ел пирог фрито, Мэн?

Уэст расплылся в самой глупой, самой милой улыбке, которую я видела. Его глаза сверкали, как драгоценные камни. Однажды я смотрела документальный фильм о падении Берлинской стены. Видела, как тысячи людей приносили туда молотки и кирпичи, громили ее голыми руками, сияя триумфом и гудя от глубокой, темной боли. Именно это и произошло с моими защитными стенами, когда Уэст озарил меня искренней улыбкой. Стена стала рушиться кирпичик за кирпичиком, когда тысячи маленьких Уэстов принялись колотить по ней кулаками, разрушая до основания.

– Это вряд ли, – Уэст наклонил голову набок.

– Тогда пошли к Кристине. Нам есть что посмотреть. И поесть – фрито.

Уэст снова наклонил голову, и последний кирпичик в моей стене превратился в пыль.

– Веди.





– Так… странно. – Уэст откинулся на спинку стула и бросил вилку прямо в пирог. Я охнула и прижала руку к груди.

– Ты сейчас серьезно?

Он кивнул, взял вилку и хмуро стал резать пирог.

– Да что это вообще такое? Говядина, фасоль, сыр, соус энчилада, кукурузные чипсы, сметана, кукуруза, пеканы… – перечислял Уэст ингредиенты. – Сразу в памяти всплывает, как у Рейчел в «Друзьях» слиплись две страницы, и она приготовила тот мерзкий пирог с говядиной и клубникой. Это все надо выкинуть в раковину на кухне, а не в один пирог.

– О, – радостно улыбнулась я. – Кухонная раковина тоже тут есть. На самом дне. В одном слое от хрустящей корочки.

Уэст покатился со смеху. Я попросила счет и оплатила его.

– Тем более чтоб ты знал, Джоуи очень понравился тот пирог.

– Джоуи вообще любил поесть. Это была шутка.

– Я так понимаю, ты привереда.

– Не совсем. Мерзопакостная дрянь – это уже предел. – Задумавшись, Уэст почесал квадратный подбородок. – И киски. Киски я тоже не ем.

Я поперхнулась диетической пепси, сплюнув немного обратно в стаканчик.

– Чего-чего?

– Ты спросила про мои привычки в еде. Решил выложить все начистоту.

– Почему ты не… – Я не стала заканчивать вопрос. Никогда не болтала с парнями о сексе. Вообще-то, о нем я никогда не разговаривала ни с Карли, ни с бабушкой. Марла тоже по очевидным причинам не вариант. И дело не в том, что я им не занималась. Занималась. В свои шестнадцать. С моим бывшим парнем Такером. Но в действительности мы никогда не обсуждали секс, и опыт вышел, мягко говоря, неудачным.

– Не ем киски? – закончил за меня Уэст, радуясь моему смущению. – Это слишком интимное действо. Я ничего не имею против кисок. Люблю проводить с ними время. Просто не хочу знакомиться слишком близко с теми, кто ведет беспорядочную половую жизнь. Вот будь у меня постоянная девушка, тогда другое дело.

– А у тебя была постоянная девушка?

Он кивнул.

– В школе. Ел ее на завтрак, обед и ужин. А у тебя?

– Аналогично.

– Он делал тебе куни? – спросил Уэст до обиды небрежным тоном.

Я почувствовала, как горят уши.

– Да.

– А ты отвечала взаимностью?

– Разумеется. У нас же равноправие.


Уэст откинулся на стул, сжав челюсти.

– Слышала когда-нибудь о позитивной дискриминации? Что произошло с феминизмом?

Я прикусила губу, сдерживая смех. Уэст и правда ревновал?

– Так понимаю, твое правило орального секса не распространяется на вторую половину? – выгнула я бровь.

Уэст ухмыльнулся, словно испытывая за меня гордость, что я поддерживаю этот разговор, не взорвавшись от смущения на тысячи мелких осколков.

– Именно. У меня никогда не было минета, который бы не понравился.

– Феминизмом тут и не пахнет.

– Эй, ты хоть представляешь, сколько лифчиков я порвал в своей жизни?

– А еще говорят, романтиков не осталось, – закатила я глаза.

Он потянул за мою кепку. Удивительно, но нам было очень комфортно друг с другом.

– А теперь куда, Техас?

– Впереди еще одна мексиканская достопримечательность, – не моргнув глазом ответила я.

– Еще один пирог? – Уэст в притворном ужасе вытаращил глаза. – Ты снова подвергнешь меня таким мучениям?

– Конечно. Пока не признаешь, что фрито – лучшее, что случалось с человечеством со времен земледелия и изобретения языка.

– Фрито – лучшее, что случалось с человечеством со времен земледелия и изобретения языка, – как робот повторил Уэст.

Я засмеялась.

– Так я тебе и поверила.

Мы вышли из ресторана и зашли в соседний. Там Уэсту тоже не понравился пирог. На третьей попытке Уэст встал со стула и покачал головой.

– Больше никаких пирогов. Это нарушает мои права человека.

– Ой, да откуда у тебя столько предрассудков, – подколола я Уэста, еле за ним поспевая. У меня все лицо болело от смеха. Интересно, это потому, что нам так весело, или я разучилась смеяться. – Мы еще только разминаемся.

– Я накладываю вето на пирог, – покачал головой Уэст, вращая на указательном пальце ключи.

– Мэн, – заныла я.

– Техас.

Я дернула Уэста за руку, но он даже не шелохнулся и уверенно направился к байку.

– Ну пожалуйста, в качестве вишенки на торте, – я так замурлыкала, что в моем тоне появились кокетливые, даже сиплые нотки. Я снова стала той шестнадцатилетней Грейс.

– Вишня уже точно будет. Ты в тот пирог запихала все, что только можно.

Мое сердце, наполнившееся неописуемой радостью и весельем, тут же сдулось. Время близилось к вечеру. На самом деле, я и сама не горела желанием есть очередной пирог. Просто не хотела уезжать. Возвращаться в Шеридан. Лопать пузырь Уэста и Грейс. Мне хотелось подольше оставаться такой же беззаботной и счастливой. И чувствовать себя красивой еще несколько часов – или хотя бы не такой отталкивающей.

Уэст остановился рядом с байком и протянул мне шлем. Я по-быстрому переоделась и запихнула обе кепки в пакет, который дал мне продавец.

Мы молча поехали обратно в Шеридан, мои волосы хлестали по шее и плечам. Оказавшись на границе города, Уэст свернул в центр.

– У меня сегодня день рождения, – будто невзначай обронил он.

– Что?! – заорала я ему в ухо. Мой голос приглушил ветер и шлем. – Серьезно?

Он буркнул:

– Ага.

– И сколько тебе исполнилось?

– Двадцать два года.

– Охренеть.

– Умеешь поднять настроение, Техас.