Играя с огнем

Уэст затащил меня обратно в трейлер, и больше ничего не оставалось, кроме как признать, что мне не удастся свалить, пока мы не обсудим случившееся.

И снова я попыталась пинать и бить его.

Снова я потерпела неудачу.

Теперь Уэст прижался ко мне так тесно, что я почувствовала на лице его дыхание. Я заорала во всю глотку. Словно он меня насиловал. Словно он в отместку причинил мне боль.

– Да успокойся ты, черт тебя подери. – Уэст обхватил меня руками и прижал спиной к холодильнику. Его голос звучал так же спокойно. – Или мне придется тебя ударить, чтобы ты перестала истерить.

Я тут же захлопнула рот. Вряд ли он поднял бы на меня руку – я успела выяснить, что он не такой, – но не сомневалась, что он найдет другой способ меня наказать.

Я притворилась, что делаю вдох-выдох. Чем скорее мы разберемся, тем быстрее я уйду.

– Все, психоз прошел? – Уэст приподнял бровь.

– Само собой. Полный дзен, – выпалила я, жадно глотая воздух. – Теперь можно мне вернуть личное пространство?

Уэст шагнул назад, отходя на безопасное расстояние. Он прислонился к стойке, и скрестил руки.

– Итак.

– Итак? – фыркнула я.

– У тебя есть славный красный шрам.

Он это сказал. Он действительно взял и произнес это вслух. До этого никто не указывал на наличие моих шрамов. Во всяком случае, мне в лицо. Обычно люди его игнорировали. Делали вид, что не замечают, что почему-то причиняло мне большие неудобства.

– Зачем ты его замазываешь? У всех нас есть шрамы. Просто твои заметны.

– Он мерзкий. – Я подняла глаза к потолку, стараясь не смотреть Уэсту в глаза. Ни за что не стану плакать второй раз за неделю и уж точно не у него на виду.

– Кто сказал? – напирал он.

– Да все. Особенно люди, знавшие меня другой.

Красивой.

– Что за праздник жалости? Мне что-нибудь захватить? Закуски? Пиво? Надувных кукол?

– Кто сказал, что тебя пригласили? – Я по-прежнему смотрела в потолок трейлера.

Уэст прыснул со смеху и краем глаза я увидела, как он шлепнул тряпкой по колену.

Я обратила внимание, что Уэст часто смеялся, когда мы оказывались рядом, но в колледже – никогда.

А еще заметила, что он, видимо, неадекватный, потому что его, похоже, вообще не волновало свое плачевное состояние.

– Не делай из мухи слона. Это всего лишь рубцовая ткань.

– Она мерзкая.

– Не настолько мерзкая, чтобы у меня пропало желание тебя отшлепать.

У меня отвисла челюсть, и я быстро заморгала, пытаясь сообразить, что ему ответить.

Временами он подкидывал идею, будто я ему нравилась.

До сих пор считаю, что он либо насмехался, либо хотел поднять самооценку бедняжке Греночке. Но я хотя бы перестала думать, что его подослал де Ла Саль с намерениями вдохнуть в меня несбыточную надежду. Уэст не похож на человека, который перед кем-то станет отчитываться и уж тем более подчиняться советам и приказам друзей.

– Это у тебя комплименты такие? – прошипела я.

– Нет, – на полном серьезе протянул он. – Это у меня такая правда. Да что с тобой?

Сердце сжалось от какой-то беспричинной радости и теплоты. Я впервые стала тешить себя мыслью, что он говорит правду. Мы молча уставились друг на друга. Я ждала, что Уэст объяснит, почему выглядит так, словно на него напала стая волков. Он молчал, и я выгнула бровь.

– Раз уж мы заговорили о жаре…

Уэст прижал руку к груди, с издевкой опечалившись из-за моего невысокого мнения о его сегодняшнем облике.

– Ранишь меня в самое сердце.

– И, видимо, не только я. Ты вчера дрался?

Уэст перевернул два пустых ящика, один с моей стороны трейлера, а другой – со своей, и опустился на него. Я последовала его примеру. Фургон все чаще стал напоминать наше укромное место. Тайную исповедальню.


В этом грузовике царили другие правила. Мы словно сбрасывали кожу, клеймо, репутацию и социальный статус. Здесь мы были просто… собой.

– По пятницам у меня бои. – Уэст щелкнул костяшками. Его бицепсы напряглись под короткими рукавами.

Я отвела глаза и прочистила горло.

– Без обид, но не говори, что люди ходят на твои бои во время футбольного сезона.

– Люди идут прямо с футбольного поля в «Плазу», напиваются, а потом очухиваются и приходят в себя снова ради футбола. Вы, техасцы, в курсе, что кроме футбола есть и другие виды спорта?

– Мы стараемся не потворствовать другим видам спорта, так как им свойственно вклиниваться в трансляцию спортивных каналов и обесценивать значимость футбола. Ты всегда дерешься? Даже когда учеба заканчивается?

– Даже если у меня пневмония или сломано ребро.

Не похоже на фигуру речи. Прозвучало так, словно в его прошлом действительно что-то произошло. Думаю, Уэст реально нуждался в деньгах. Или, может быть, ему было плевать, что он отдаст концы. Терзало меня ужасное предчувствие, что с ним происходило и то и другое.

– Обычно ты выглядишь не таким потрепанным. – Я прикусила нижнюю губу, спустя несколько минут сердце замедлило темп.

Значит, он увидел мои шрамы и знал про бабушку. Тоже мне, черт подери, проблема.

– Обычно я дерусь с вменяемыми соперниками. Но вчера моим противником оказался трусливый ублюдок, который разве что ствол не вытащил. Кейд Эпплтон, господи. – Уэст покачал головой. – Тот еще мудила.

– Ты дрался с Кейдом Эпплтоном? – у меня перехватило дыхание.

Все в округе Шеридана знали Кейда Эпплтона. Я никогда с ним не встречалась, но слышала про него кучу историй. Он вечно всех задирал в школе, откуда его выперли в шестнадцать лет. Он собрал барахло и свалил в Вегас участвовать в боях. Ходили слухи, что там он примкнул к мафии.

– Ты с ума сошел? Его в наших краях прозвали Эпплтоном «Дурное яблоко». Умереть вздумал?

– Умирать я не стремлюсь, но и мир на этом не кончится. Все клевые парни умирают. Курт Кобейн, Авраам Линкольн, доктор Зюсс…

– Уэст! – заорала я и хлопнула себя по бедру.

– Ладно. Поменяю доктора Зюсса на Бадди Холли, но только потому, что ты сейчас мне руку вывихнешь.

Когда я бросила на него ядовитый взгляд, говорящий, что не нахожу его остроты смешными, Уэст кивнул в мою сторону.

– Почему опоздала?

– Бабушка, – прохрипела я и удивилась, как легко вырвалась у меня правда. Как же приятно поговорить о ней с кем-то не таясь.

– Утром она обожглась о плиту. Сильно. Я была с ней в «Скорой», пока меня не сменила Марла, ее сиделка.

– Твоей бабушке уже поставили диагноз?

Я покачала головой.

– В последний раз, когда я водила ее на обследования, нет, но это было два года назад. Она отказывается делать еще одну томографию, а ситуация с каждым днем становится только хуже.

– Ей бы лекарства принимать.

– Знаю.

И не только. Ей нужно чаще делать гимнастику, гулять на солнце и заниматься плановыми мероприятиями. Марла почти всем этим с ней и занималась, а когда я после колледжа и работы возвращалась вечером домой, то была слишком измотана, чтобы дать бабушке то, что она заслуживала.

Уэст встал и сделал нам по маргарите. Он бросил в каждый побольше мармеладных мишек и протянул мне. Когда Уэст сел, мы подозрительно синхронно отсалютовали друг другу и принялись жадно пить из стаканчиков.

– Вернемся к твоему шраму. – Он показал на свое лицо. – Ты поэтому не выходишь на сцену? Потому что тебе не нравится твоя внешность?

Он имел в виду тот раз, когда увидел меня на репетиции, где я губами шептала текст, но держалась подальше от прожекторов.

Я почувствовала, как горят у меня уши.

– Все намного сложнее.

– Я умный парень. Выкладывай.

– Я ведь не родилась такой. Я была мисс Популярность. Столько сил потратила, чтобы добиться этого. Моя мама-наркоманка умерла, когда я еще под стол пешком ходила, а мой отец… Я даже не знаю, кто он. Меня волновала лишь моя внешность, как бы поверхностно это ни звучало. – Я нервно рассмеялась. – Я была чирлидершей. Играла в театре. Та самая девчонка, если ты понимаешь. В красивом воскресном платье и с ямочками на щеках, всегда готовая попозировать на камеру. Я рано научилась пользоваться своими козырями. Считала, что разобралась в игре. А потом…

– А потом кто-то взял и изменил правила. – Уэст задумчиво пожевал соломинку. – Со мной точно так же произошло, так что я не понаслышке знаю, как это хреново.

– Да? – улыбнулась я, чувствуя себя свободно в его присутствии. Это опасно. Глупо. Я как котенок, думающий, что дружба с тигром возможна, потому что они дальние родственники в семействе кошачьих. – Ты отказался от заветной мечты стать актером, потому что пережил в детстве трагедию, которая изуродовала тебя до неузнаваемости?

Уэст пихнул мой ящик носком ботинка. Почесал средним пальцем висок. Я засмеялась.