Игра в ложь. Две правды и одна ложь…

– Нет, его сейчас нет на месте. Оставите для него сообщение?

– А с кем я говорю? – спросила Эмма.

В трубке послышался отчетливый вздох.

– Это Пенни, медсестра доктора Роуза, – ответили ей наконец.

– Я – доктор Кэрол Суини из Тусона, – выпалила Эмма. Она говорила горячо, словно перед ней стоял вопрос жизни и смерти. – К нам только что поступил пациент по имени Тайер Вега. Он в плохой форме.

– В плохой форме? Что вы имеете в виду?

Эмма почувствовала укол вины. Она ненавидела наглую ложь.



Но на меня она произвела впечатление. Неужели это та самая девушка, которая сомневалась в моральной стороне «Игры в ложь» и наших розыгрышей? Подумать только, теперь она выдает себя за врача – что само по себе незаконно, – да еще пытается выведать врачебную тайну. Надо же, как изменила ее игра в Саттон Мерсер!



– Он… э-э… без сознания, – продолжала Эмма. – Мне нужно знать, когда он покинул вашу клинику.

Медсестра громко вздохнула.

– Минутку. – Ее пальцы застучали по клавиатуре компьютера. – Ага. Тайер Вега прошел курс лечения и вопреки предписаниям врача выписан двадцать первого сентября этого года. Еще раз, как вы сказали, вас зовут? В какой больнице вы работаете?

Эмма нажала отбой. Ее вдруг так затрясло, что телефон выскользнул из рук и упал под ноги. Изумление и страх смешались у нее в голове. Все сходится. Тайер лежал в психушке… проходил курс лечения, а потом выписался вопреки предписаниям врача. Не долечившись. На волю. Наверное, – да так и есть! – он психопат.



И я, похоже, выбрала не того парня.





24

И кто ты, по-твоему?




– Сегодня вечером ожидается что-то феерическое, – сказала Шарлотта, когда в пятницу утром они с Эммой брели по коридору научного крыла школы «Холли». Пахло горелыми химикатами и газом от бунзеновских горелок. – Корнелия колдует над какими-то потрясающими блюдами. Встретимся у меня дома, поужинаем, соберемся и поедем готовить тайную вечеринку. Звучит неплохо?

– Конечно, – осторожно сказала Эмма, уставившись на свою голую коленку, выглядывающую из дырки на моднейших джинсах Саттон. Она никогда не понимала, зачем покупать за триста долларов специально состаренные джинсы – не проще ли выбрать в Goodwill по-настоящему изношенную пару?



Фф-ф, может, потому что вещи из секонд-хенда – это не круто? Не знаю, как Эмма умудрялась выглядеть стильно в дешевых шмотках, но в моем мире правили только брендовые вещи.



– Увидимся! – пропела Шарлотта, когда они свернули в крыло иностранных языков, чтобы разойтись по классам. Шарлотта поспешила на испанский, а Эмма вошла в кабинет немецкого. На доске остались меловые разводы, сквозь которые проступали обрывки спряжения глаголов, и рядом кто-то нарисовал хмурого тощего человечка, над головой которого было написано: «МЕЧТАЮ ОКАЗАТЬСЯ ГДЕ УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ ЗДЕСЬ». В воздухе витал слабый запах клея. Эмма заметила Итана, сидевшего в самом углу. Он взглянул на нее и быстро отвел глаза. В ее душе что-то дрогнуло.

Фрау Фенстермахер еще не пришла, поэтому Эмма подошла прямо к Итану и встала рядом, но он демонстративно не смотрел на нее.

– Нам нужно поговорить, – наконец произнесла она твердым голосом.

– Я так не думаю, – сказал Итан, по-прежнему глядя в окно.

– А я думаю. – Эмма схватила Итана за руку, заставила встать и потащила из класса. Одноклассники проводили их удивленными взглядами, вероятно, гадая, почему это Саттон Мерсер держит Итана Лэндри за руку. Но Эмме было плевать, кто на них смотрит. Она хотела выяснить отношения, и прямо сейчас.

По коридору изредка пробегали опоздавшие, чтобы успеть в класс до звонка. Покосившись влево, Эмма увидела приближающуюся бесформенную фигуру фрау Фенстермахер и увлекла Итана в соседний коридор, молясь, чтобы их не заметили. Они прошли через двойные стеклянные двери, которые вели на лужайку, примыкающую к беговой дорожке.

Итан засунул руки глубоко в карманы шорт-карго цвета грязи.

– Нужно вернуться в класс.

– Я должна тебе кое-что сказать, – перебила его Эмма, подходя к дорожке. – И ты должен меня выслушать.

Она толкнула калитку, они прошли через лужайку и остановились у белой линии старта. Серебристые барьеры для бега с препятствиями стояли ровными рядами. Опрокинутая бутылка с водой валялась рядом с забытым кем-то картонным планшетом. Они медленно поднялись на трибуны, стуча подошвами по металлическим ступеням. Эмма прошла вдоль ряда, села на жесткое сиденье, Итан сел рядом. Ветер хлестал ее по лицу. Она собрала свои длинные волосы в хвост и повернулась к Итану.

– Я не хочу, чтобы тебя разыгрывали, – сказала она. – Никогда не хотела. И не допущу этого розыгрыша. Просто сделать это нелегко, учитывая, что происходит, и я не знаю, как выпутаться из этой истории, не выдав себя.


Итан увлеченно разглядывал швы на своих карманах. Две ученицы из класса модного дизайна пронеслись мимо на велосипедах – видимо, тоже прогульщицы.

– Итан, – Эмма повысила голос. – Поговори со мной! Прости меня! Я не знаю, что еще сказать. Пожалуйста, перестань злиться.

Наконец Итан вздохнул и уставился на свои ладони.

– Ладно. Ты тоже меня прости. Просто, когда ты сказала, что подруги Саттон хотят разыграть меня… я психанул.

– Но почему ты не поверил мне, когда я сказала, что не собираюсь в этом участвовать?

Итан покачал головой. Когда он заговорил, его голос звучал напряженно.

– Ты так похожа на нее. Ты носишь ее одежду. Тусуешься с ее подругами. Ты даже носишь ее медальон.

– И что?

На шее Итана дернулась мышца. Когда он отвернулся, Эмма поняла, что есть еще какая-то тайна, и он чего-то не договаривает. Он перевел на нее взгляд, и она увидела вспышку боли в его светлых глазах.

– Я никогда тебе этого не говорил, – произнес он наконец. – Но еще в девятом классе, вскоре после того как Саттон с подругами придумали «Игру в ложь», они разыграли меня. Это было ужасно и к тому же погубило мои шансы на научную стипендию по программе, о которой я мечтал. У моей семьи не было денег, чтобы отправить меня на учебу. Мне было почти гарантировано это место, но после розыгрыша… я его лишился. – Послышался легкий металлический звук, когда он провел подошвой по ступеньке трибуны. – Я думал, что уже оправился от этого, но, видимо, не совсем.



Я топталась рядом, чувствуя себя последней тварью. В очередной раз я убедилась в том, что мои розыгрыши калечили судьбы людей. Я попыталась вспомнить, что произошло с Итаном, но картинка не складывалась. Единственное, что сохранилось в памяти – это эпизод, когда Итан сорвал розыгрыш с моим удушением в пустыне. Некоторое время я даже была ему благодарна за то, что он спас меня… но потом мне стало досадно, потому что он видел, как я испугалась.



– Так что же они сделали? – спросила Эмма.

Итан пожал плечами.

– Не важно. Достаточно того, что они лишили меня этого шанса.

Эмма взяла руку Итана и крепко ее сжала.

– Послушай, я же не Саттон, верно? Может быть, мы в чем-то похожи, но я бы никогда не причинила тебе боль. Ты должен это знать.

Итан медленно кивнул, переплетая их пальцы, и сжал их в ответ.

– Я знаю. Клянусь. И сожалею о своем поведении. Я должен был сразу поверить тебе.

Наступила долгая пауза. Они оба смотрели, как стайка дроздов приземлилась посреди беговой дорожки, а потом снова вспорхнула.

– Знаешь, что нам нужно сделать? – медленно произнесла Эмма, не в силах остановить расползающуюся по лицу улыбку. – Давай придумаем, как их перехитрить.

– Подруг Саттон? – Итан бросил на нее недоверчивый взгляд. – Ты уверена?

– На все сто. Я хорошо к ним отношусь, но, похоже, им пора отплатить той же монетой. Чтобы они почувствовали все на своей шкуре. Меня тошнит от их розыгрышей. И, возможно, если нам удастся утереть им нос, вся эта «Игра в ложь» потеряет привлекательность. – Она повернулась к нему. – Подруги Саттон планируют украсть твои стихи до начала поэтической дуэли и выложить в интернет под чужим именем. Они хотят представить все это так, будто ты занимаешься плагиатом.

Итан присвистнул.

– Ого! Как это низко. – Его светлые глаза потемнели, и он перевел взгляд на беговую дорожку. – Почему они так со мной поступают?

Солнце скрылось за облаком, и Эмма вгляделась в свою исчезающую тень.

– Лорел злится на меня из-за Тайера. Розыгрыш – это ее месть. Она знает, что я… – Эмма смущенно замолчала. – Что ты мне нравишься, и бьет по самому больному месту.

Улыбка тронула уголки его губ.

– Понимаю. Может, встретимся на нашем месте и обсудим идеи?

– Знаешь, я думаю, стоит подыскать другое место, ведь Лорел нас уже выследила, – заметила Эмма. На душе у нее снова стало тепло и спокойно. Слава богу, она сумела вернуть Итана. – Ладно, теперь, когда мы с этим разобрались, – продолжила она, – мне нужно рассказать тебе кое-какие новости. – Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться в том, что они по-прежнему одни.

Итан вскинул брови.

– Ты о нашем деле?

Когда Эмма объяснила, что на машине оказалась кровь Тайера, а не Саттон, Итан с изумлением уставился на нее.

– И это еще не все, – добавила Эмма. – Я приехала в участок, чтобы забрать автомобиль Саттон после экспертизы, и обнаружила нечто странное. – Она рассказала про клочок бумаги с именем доктора Шелдона Роуза и о своих поисках, которые привели ее в психиатрическую больницу Сиэтла. – Медсестра доктора Роуза сказала, что Тайер выписался двадцать первого сентября. Вопреки предписаниям врача.

Итан пристально посмотрел на нее, бледнея на глазах.

– Тайер был в психиатрической клинике? – Он покачал головой и сжал руку Эммы в ладонях. – Это он. Больше некому. Он сорвался и убил Саттон. Что помешает ему сделать то же самое с тобой? – Он крепче стиснул ее руку. – Как же мне тебя защитить?