Игра не для всех. 1941
Часть 27 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Russen, übergeben Sie, Sie werden nicht gehen!!!
Предлагают сдаться… А вот насчет не уйти – это еще бабка надвое сказала. Той же мысли придерживается и лейтенант:
– Гринев, пулеметчика нашел?
– Так точно, товарищ лейтенант!
После секундной паузы раздается властное:
– Застава! Огонь!!!
Первым сухо щелкает выстрел снайпера, за ним раздается рев трофейного пулемета; оживают самозарядки и трофейные «маузеры» оставшихся бойцов. Приподнявшись над поленницей и поудобнее примостив на ней ствол карабина, я также начинаю искать свою жертву.
Немцы огрызаются редким, недружным винтовочным огнем, однако, стараясь выбрать цель, замечаю движение между деревьями – и не только я. Опасность разглядел и Сашка:
– Командир, пытаются справа обойти!
– Гаси их!
– Есть!
В гуле частой стрельбы я не сумел расслышать выстрела Гринева, но он сам предупреждает Перминова:
– Залегли, товарищ лейтенант! Их трое!
И после короткой паузы добавил:
– Я промазал…
Михаил тут же реагирует на ситуацию:
– Карташов! Обойдите дом и держитесь там! Патроны берегите, бейте короткими очередями! Гринев – выбивай оставшихся по одному!
Снайпер на порядок увеличивает мощь стрелковой роты – не то что отделения. Его огромное преимущество – это возможность выбрать цель едва ли не на пределе дистанции эффективного огня винтовки и поразить ее практически наверняка. Так в самом начале боя мой товарищ тут же снял первого номера вражеского расчета, выстрелил во второго… Но встречная внезапная схватка – это все же не снайперская охота, где главное правило стрелка звучит так: один выстрел с лежки. Максимум два. Саша выстрелил несколько раз с одной позиции – а второго номера пулеметного расчета, как оказалось, он только ранил в руку. Такое бывает… Бывает и так, что даже раненый противник может продолжить бой.
Очередь скорострельного МГ ударила со стороны врага внезапно – и уткнулась точно в голову Гринева, буквально отбросив его на спину. И тут же человек пять фрицев рванулись вперед, под прикрытием машингевера… Как оказалось, зря – у двух погранцов, в частности у лейтенанта, остались еще исправные самозарядки. И когда противник пошел на бросок, их частый огонь прижал фрицев, ранив, а возможно, и убив двух зольдатов. Я также пытался поймать в прицел бегущих врагов, силясь взять упреждение в полфигуры – но единственный выстрел не попал в стремительно движущуюся между сосновыми стволами цель. А вот ответная очередь вражеского пулеметчика ударила чуть ниже головы, угодив в поленницу. Дерево отозвалось от тяжелых ударов пуль, и я рефлекторно нырнул вниз, страшась разделить судьбу товарища.
Сашка, Сашка, как же так…
– Выбивайте пулеметчика! Цельтесь чуть ниже язычков пламени на раструбе, разом!
Коротко взглянув во взволнованные, немного испуганные глаза Оли, ободряюще ей улыбаюсь – и рывком вновь встаю, одновременно дослав затвором очередной патрон. М-да, это тебе не самозарядка с полуавтоматикой и емким магазином в десять патронов, увы… Огонь немецких стрелков усилился, став более плотным и частым; коротко вскрикнув, упал еще один пограничник.
Тут же вновь заговорил МГ – пока, правда, не в мою сторону, а по позиции Кольки Соломатина, бойца с СВТ. Он вынужден залечь, но я успеваю различить язычки пламени, весело пляшущие на раструбе немецкого машингевера, и, сведя мушку с целиком в одну линию строго под ними, на выдохе мягко тяну за спуск.
Очередь обрывается.
Не знаю, я ли задавил второго номера или нет – по нему одновременно стрелял еще и Перминов, – но пулеметчик замолчал. Оставшиеся трое гансов залегают за деревьями, плотность огня их падает. Командир, уловив переломный момент в бою, закричал расчету:
– Карташов, чего так долго возитесь?!
– Двоих выбили, товарищ лейтенант!
– Бери пулемет и сюда бегом! Петров пусть остается!
– Есть!
Ну, с пулеметчиком мы живо оставшихся гадов задавим!
…Подумал я прежде, чем за хлесткими хлопками винтовочных выстрелов различил гул приближающегося мотора…
Оглушительная лающая очередь ударила от дороги. Неудачно показавшегося из-за сруба Володю Карташова она рвет буквально на куски, забрызгав полстены дома его кровью. В ужасе вытаращившись на бесформенный кусок мяса с торчащими из него костями, пару секунд назад бывший моим живым соратником, я замер в оторопи, не в силах пошевелиться.
Такого беспросветного ужаса я не испытывал еще никогда в жизни.
– Это игра… Это игра… Это всего лишь игра…
Я повторяю эти слова как мантру, цепляясь за их смысл ускользающим во тьму забытья сознанием, словно утопающий за спасательный круг. Конечно, такого в жизни не бывает, не бывает, это все не по-настоящему… С живым человеком такого просто не может произойти…
И что за хрень могла такое сотворить?!
Неожиданно мне на помощь приходит помощник:
20-миллиметровая автоматическая пушка KwK.30 L/55 с длиной ствола 1100 миллиметров. Питание орудия магазинное, в расчете на 10 выстрелов. Практическая скорострельность шестьдесят – сто выстрелов в минуту. Для стрельбы использовались бронебойные снаряды PzGr с начальной скоростью 780 м/с.
Она установлена на броневик?
Германский легкий бронеавтомобиль Leichter Panzersp hwagen (2 cm), Sd.Kfz. 222, в СССР известный также под названием «Хорьх» (по имени завода-производителя Horch в Цвиккау). Разработан в середине 1930-х годов на роль разведывательной или штабной машины. Лобовая броня корпуса и башни 14,5 миллиметров, борта 8 миллиметров, корма 5 миллиметров (только корпус). Башня усеченной пирамидальной формы с открытым верхом, вооружение – помимо автоматического орудия спаренный с ним пулемет MG-34. Прицел телескопический T.Z.F.3a. Экипаж – три человека.
Твою ж дивизию, как с этим монстром стальным драться?
Помощник, сумевший удержать мое сознание на плаву, уже не успевает ответить: рядом на поленницу падает лейтенант, сжимающий в руке «колотушку», мною же ему и выданную.
– Срочно, давай быстрее свою! Буду вязать связку противотанковую!
Нехорошее предчувствие сжимает сердце – даже очень физически сильный человек не метнет связку из двух гранат М-24 и одной оставшейся у командира РГД-33 дальше, чем на десять метров. То есть летеха планирует подпустить броник на десять метров? Три раза ха! Да «Хорьх» нас уже с трехсот достанет автоматической пушкой, прошибающей бронебойные плиты до двадцати миллиметров толщиной!
Помощник, какие средства борьбы есть с этой хренью?
Некорректный вопрос.
Что?! Твою ж… Так, ладно: какие имеющиеся в распоряжении пехотинцев средства могут помочь справиться с бронеавтомобилем?
Противотанковые ружья, крупнокалиберные пулеметы, противотанковые связки, бутылки с коктейлем Молотова, бронебойные патроны к обычным пулеметам, если бронеавтомобиль будет развернут к вам бортом или еще лучше – кормой.
Понятно… Вариантов нет.
Между тем Перминов, отчаянно сматывающий связку из гранат и какой-то тряпки, смотанной в жгут, нет-нет да высовывается из-за поленницы. Поймав мой вопросительный взгляд, он зло проговорил вполголоса:
– Фрицы зашевелились. Сейчас наверняка к нам сунутся под прикрытием броневика. Тот и головы поднять не даст, а немцы нас гранатами закидают!
– Значит, как приблизятся, нам нужно раньше их гранатами приголубить!
Лейтенант, согласно кивнув, достает трофейное «яйцо» – тоже, кстати, из моих запасов. Согласно кивнув, я вытягиваю свое из ставшего теперь пустым подсумка. Посмотрев на Олю, командир требовательно приказал:
– Мещерякова, аккуратно выгляни за поленницу и проследи за немчурой. Как приблизятся к нам метров на тридцать, говоришь нам и бегло стреляешь в их сторону – просто высаживаешь магазин, не целясь! Они залягут, а мы их гранатами закидаем! Поняла?
Супруга безмолвно, сосредоточенно кивает, с отчаянной решимостью сжав пистолетную рукоять, но тут же в разговор встреваю я:
– Во-первых, она Самсонова! Во-вторых, Миша, сам смотри за фрицами и сам стреляй! А я две гранаты брошу!
Лицо погранца исказилось в бешеном оскале:
– Нам секунда на бросок, Самсонов! Секунда! А ей только руку высунуть и на спуск нажать, хоть три раза! Ты же две штуки сразу бросить не успеешь, тебе еще понять куда метать нужно!
– Рома, я сделаю!
Не успел я и слова возразить, как супруга оттолкнулась от меня спиной и ловко по-пластунски переползла к дальнему от нас углу поленницы. Осторожно выглянув за край, казачка тут же отдернула голову и взволнованно прошептала:
– Идут, вдвоем!
Развернувшись к летехе, я зло выпалил ему в лицо:
– Если с ней что случится…
Однако Перминов жестко обрубил мой выпад:
– В живых сначала останься, боец! Соломатина в руку ранило, Петров нам сейчас не поможет, ему своего фрица снять нужно. На троих соображаем, Рома, сейчас все бойцы!
Ответить я не успеваю – раздается очередь пушки подъехавшего броневика, которая, правда, приходится на дом лесничего, прошив его стену несколькими попаданиями… И не прекратила еще лаять автоматика орудия, выбрасывая в нашу сторону двадцатимиллиметровые бронебойные болванки, как раздался отчаянный возглас Ольги:
– Бегут!
Девушка тут же начинает стрелять, и одновременно с этим я рву шнур «яйца» и разом встаю. Страх за любимую и отчаянное желание ее защитить заглушает ужас быть разорванным немецкими снарядами… Заметив залегающих метрах в двадцати пяти от нас фрицев, как раз выскочивших за деревья, мешающие точному броску, что есть силы метаю гранату. Синхронно со мной бросает «яйцо» и командир – и практически сразу верхние плошки поленницы сносит ударившая с броневика очередь МГ.
Не дожидаясь результата взрывов, я рывком бросаюсь к Ольке и, отчаянно дернув ее за руку, увожу назад к дому лесничего – как раз туда, где лежат останки Карташова. Но сейчас не до ужаса и брезгливости, сейчас лишь бы выжить, лишь бы успеть добежать, пока немцы перезаряжают пушку…
…Сзади вновь раздается лай орудийной автоматики…
Но мы успеваем добежать, буквально нырнув за угол сруба, и тут же продолжаем бег, направившись к Петрову. Если он замочил своего фрица, можно сваливать отсюда нафиг – до стены деревьев хотя бы добежать, а уж там, глядишь, и оторвемся!
Однако разглядев, что недавний конкурент распластался на земле с лужей крови у головы, я замедлил шаг, лихо матерясь от неожиданности и испуга. Не сошлось у погранца с фрицем, не он завалил врага, а наоборот… А секунду спустя из-за угла дома лесничего показался здоровенный немец.
На мгновение мы просто замерли. Я слышал, такое случается на войне, когда смертельные враги оказываются в шаге друг от друга, не готовые к подобной встрече. И как ни странно, но первой среагировала казачка, вскинув «вальтер» и нажав на спуск, вот только вместо выстрела раздался лишь сухой клац бойка.
Осечка!
Но именно она привел нас с противником в чувство.